Юность, опаленная войной - Алексей Гусев

Время было уже позднее. Пришла пора расходиться по домам.

— Нина и Лида, вам на завтра задание, — обратился к девушкам Николай Сумской, — до обеда успеть размножить не менее десяти экземпляров сводки. Будьте осторожны. Помните, что по домам, как голодные псы, рыщут полицаи. Теперь — всем. Если все обойдется благополучно, завтра ночью расклеиваем сводку: я с Володей Ждановым — в районе «толчка» у магазина; Нина Старцева с Лидой Андросовой — на переходе между Центральной улицей и Пятовщиной; братья Шищенко — на своей улице. Все. Теперь, друзья, по домам.

Из дома Сумского подпольщики выходили только по сигналу сестры Николая, постоянно дежурившей во время их встречи в кустах палисадника. До своих квартир, домов добирались огородами через проходы, проделанные в заборах, известные только тем, кто здесь постоянно жил.

Назавтра проверенный Тоней Елисеенко текст сводки Нина и Лида от руки переписали по несколько экземпляров, часть из которых еще засветло успели передать Сумскому.

Октябрьские дни коротки. После шестнадцати все начинает погружаться в вечерние сумерки. Было уже почти темно, когда Нина зашла к Лиде. Для вида поговорили о пустяках, а потом обе вышли на улицу. На Клубной — темнота, ни одного огонька, ни единой живой души.

— Ну и молодость наша проходит — хуже не придумаешь! Ни погулять, ни посмеяться, ни повеселиться! — грустно проговорила Лида. — Живи, да оглядывайся, как бы тебя не сцапали в гестапо и не расстреляли.

— Ничего, Лидусь, потерпи малость. Еще будут у нас с тобой и радость и праздник! А сейчас, сама видишь, не до веселости. Нам бы Гитлера одолеть и побыстрее вышвырнуть всю эту гадость с нашей земли.

— Да я так, взгрустнулось малость. И родители мои что-то расклеились: у мамы — давление, у папы — головные боли и бессонница. Даже настой трав не помогает.

— У меня — не легче. До боли в сердце жаль маму. Буквально на моих глазах поседела и состарилась. Знаю, что каждую ночь не спит и ждет, пока я не возвращусь и не лягу спать. Удивительно, Лида, что она меня никогда не расспрашивает, где я бываю и чем занимаюсь по ночам. Когда ухожу из дома, только и слышу одни и те же слова: «Будь осторожна, дочка». Видимо, она обо всем догадывается. От папы вот уже несколько месяцев ничего не знаем. Понимаешь, ничего! Как-то он там, на фронте? Жив ли? — в свою очередь поделилась своими мыслями и переживаниями Нина. — Но как жить иначе в нашем-то положении? Не сидеть же, как куры на насесте, и не ждать, пока нам голову скрутят! Нет, впереди — только борьба! Другого пути у нас, комсомольцев, нет и не может быть! — убежденно и горячо заключила свои размышления Нина.

Постояв еще немного под навесом крыльца Лидиного дома, подруги, придерживаясь темной стороны забора, направились сначала вдоль Клубной улицы, а потом свернули на хорошо знакомую им тропу. Вдруг в одном из дворов Центральной улицы отчаянно залаяла чудом уцелевшая собака. Девушки замерли в придорожных зарослях белой акации. Нет, ничего не слышно. Все спокойно.

— Пора! — прервала тягостное ожидание Нина и первая метнулась к дороге. Ловко смазав клейстером шероховатую поверхность телеграфного столба, она тихо проговорила: — Клей здесь.

И Лида на указанное место ловко приложила белый исписанный лист.

Ни секунды не задерживаясь у столба, подруги, миновав глубокий придорожный кювет, как призраки, быстро растворились в осенней темноте.

— Теперь к забору, в начале нашей улицы! — с трудом переводя дыхание после быстрой ходьбы, проговорила Нина. Спустившись от дороги в заболоченную лощину, подруги напрямик устремились к намеченному участку Клубной улицы.

На следующий день в поселке, как и следовало ожидать, только и говорили о вывешенных сводках Совинформбюро, положении на фронтах да о действиях неуловимой подпольной организации «Молодая гвардия». Что же касается начальника поселковой полиции, так тот не скрывал негодования:

— Подумать только! При наличии охраны на дверь участка осмелиться приклеить сводку?! А? Да какую! От Советского информбюро! — Потом, немного опомнившись, с руганью обрушился на своих подручных-полицаев: — Раззявы! А вы все куда смотрели? А? Если это еще раз повторится, расстреляю! Задушу! Повешу!

Но молодогвардейцы были неустрашимы. Всего подпольщиками организации «Молодая гвардия» в период оккупации было расклеено свыше пяти тысяч листовок и сводок Совинформбюро. Из них жители города, поселков и хуторов с радостью узнали об окружении 6-й немецкой армии под Сталинградом. Вот что они прочитали в распространенной очередной листовке:

«Ноябрь 1942 года. По всему Советскому Союзу проходят многочисленные митинги в честь славных побед РККА над немецко-фашистскими поработителями. Наши части в боях под Сталинградом прорвали укрепленные линии противника и, уничтожив несколько дивизий фашистских оккупантов, отбросили врага на несколько десятков километров от города. На этом участке фронта наши части успешно продвигаются вперед, уничтожая на своем пути технику и живую силу противника. В последнее время идут бои в районе Валуек. На Кавказе бои идут у городов Алагир и Моздок. На Кавказском фронте отбито много населенных пунктов, в том числе город Орджоникидзе.

В ночь на 20 ноября английские самолеты бомбардировали города Германии: Мюнхен, Гамбург и промышленные районы Рурской области. Советские самолеты в ту же ночь бомбардировали Варшаву и Берлин. Нанесли материальный ущерб.

В Африку прибыла 7-миллионная американская армия, которая совместно с английской армией взяла в клещи все германские войска под командованием генерала Роммеля. Армия Роммеля терпит поражение за поражением.

Трудящиеся временно оккупированных районов СССР! Недалек тот час, когда воины РККА, выполняя великую освободительную миссию, освободят и нас. Чтобы приблизить час освобождения, вы должны саботировать приказы немецкого командования и всячески помогать партизанам.

Не поддавайтесь гитлеровской агитации!

Да здравствует Советский Союз.

Смерть немецким оккупантам и их прихвостням!

Однажды в сумерках у дома Старцевых остановилась гитлеровская автомашина. В дверь грубо постучали.

— Откройте, мама, это немцы. В обиду не дадим, — спокойно проговорила Нина. Рядом с нею была Тоня Дьяченко, оставшаяся ночевать.

В дом ввалился офицер и с порога начал кричать:

— Матка, кальт! Шпик, яйка, шнель!

— Никс шпик, яйка! — ответила Анна Андреевна.

— О, русс девушка! — удивленно воскликнул офицер. Потирая руки, он поспешно открыл саквояж и извлек оттуда бутылку шнапса, тонко нарезанные ломтики хлеба, банку консервов.