Фебус. Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

Нет, это просто невозможно так жить. Только настроился побыть в одиночестве – так приперся епископ Бильбао. Как такого перца не принять?..

Приказал младшему Базану проводить его ко мне и принести вина. Хорошего вина.

Встретил архиерея посередине комнаты с предложением, от которого тот не мог отказаться:

– Благословите меня, ваше преосвященство.

Тот, переложив посох в левую руку, десницей начертал на моем челе крестик, произнеся на латыни:

– Вот имя Отца, Сына и Святого духа. Аминь.

– Присаживайтесь, ваше преосвященство, – предложил я также на латыни.

– Благодарю, ваше величество, – слегка поклонился мне епископ, качнув фиолетовой шляпой, почти ковбойской по фасону, разве что тулья поплоще будет.

Ответил он мне также на церковном языке, или на языке межнационального общения в этой Европе, и сел на стул, расправив прямо-таки по-женски длинные полы своего облачения, прислонив посох к столу.

Я сел напротив, отметив, что епископ – модник. Надо же, шелковый муар где-то сподобился достать. Да еще пурпурный.

Вицеконде принес кувшин с вином, налил в два оловянных кубка темно-красной, почти черной жидкости и исчез, плотно затворив за собой обе створки двери.

Епископ, пригубив вино, причмокнул губами. Крупный аметист на его перстне выдал зайчик от посетившего мое окно солнечного луча.

– Недурное винцо, ваше величество. Откуда оно?

Хороший заход. Нейтральный. А там, куда выведет беседа – будем посмотреть, как говорили в будущей Одессе.

– Из Анжу. Виноградники шато Боже́. Эта лоза дает такой великолепный продукт исключительно стараниями старого барона де Меридора.

– М-да… – протянул епископ с легкой завистью и снова приложился к кубку. – Так далеко возить вина для своего стола могут позволить себе только монархи.

И не понять по его интонации, то ли он в похвалу мне, то ли в осуждение это сказал. Но епископ даже не думал томить меня неизвестностью и озадачил с самого начала беседы:

– Монсеньор Васко сказал, что у вас, ваше величество, есть для меня некое предложение, от которого я не захочу отказаться. – При этом епископ лукаво улыбнулся.

Надо же, не знал, что отец Васко носит церковный титул монсеньора. Никто меня в этом пока не просветил. Монсеньор – это почти епископ по значению, разве что без епархии.

– Ваше преосвященство, сколько в Бильбао монастырей? – спросил я, переходя к делу.

– Семь, ваше величество, – тут же ответил епископ. – А всего по епархии – одиннадцать.

– Семь… – повторил я. – А сколько из них мужских?

– Четыре, ваше величество.

– Сколько из них францисканских?

– Два.

– Возможно ли, ваше преосвященство, в одном из францисканских монастырей создать семинарию для подготовки приходских священников для всей Басконии? Желательно из васконских юношей, нашедших в себе стремление служить Господу нашему, не прячась за стенами монастыря от мира.

– Ваше величество, – возразил мне епископ, – только для Басконии не стоит даже огород городить. Не будет столько вакантных мест даже викариев, не говоря уже про места настоятелей приходов, чтобы всех выпускников ими обеспечить. А плодить викариев в приходах тоже нехорошо, потому как приходские священники живут тут не очень богато. В горах некоторые сами для себя поле пашут наравне с крестьянами, чтобы прокормиться.

– Я рассматриваю не только Басконию, но также Наварру и Гасконь совокупно. Вообще все земли, где говорят на эускара.

– Но там не моя юрисдикция, ваше величество, – попытался церковник съехать с темы.

– Думаю, мы с моим дядей – кардиналом что-нибудь придумаем в этом плане. Было бы кого устраивать на место. Ну а кому места не достанется в приходах, найдутся места в моей администрации. Грамотные люди пока в цене, не так ли?

– Почему вы отдаете предпочтения именно баскским юношам, ваше величество? Церковь наша открыта для всех.

И выстрелил в меня из-под кустистых бровей цепким взглядом серых глаз.

– Не все священники тут знают язык народа, который собираются окормлять, ваше преосвященство. А при плохом знании народом латыни получается неодолимая пропасть между пастырем и его паствой. Месса, значение которой не объяснено, превращается в далекий сердцу ритуал, а воскресная проповедь на непонятном языке не трогает чувств верующих.

Епископ замолчал, что-то прикидывая. Ясно что – расходы. Но не знает, как к этому вопросу подступиться, чтобы не получить оскорбительного отказа.

Я ему помог:

– Ваше преосвященство, по моему мнению, будет несправедливо перекладывать все расходы по такой семинарии на вашу епархию. Часть расходов вам возместит корона, часть сами бегетерии, в которые вы будете направлять викариев. Часть средств придет к вам из Гаскони. Но начинать это благое дело надо уже сейчас. По крайней мере, заранее подобрать преподавателей, конкретный монастырь, где будут учиться семинаристы. А то, что набор будет по первости небольшой – то нам же благо. Сможете отобрать лучших из лучших. Подготовьте мне смету расходов на эту семинарию. Сколько вы сможете принять семинаристов без того, чтобы строить для них отдельное здание? А я на это дело отпущу четверть таможенных сборов от своей доли в порту Бильбао. Десятина от этих денег пойдет вашей епархии на непредвиденные расходы, остальное – ордену францисканцев на семинарию. Думаю, так вас устроит.

– Это очень щедро, ваше величество. А по поводу набора семинаристов, я думаю, вряд ли больше пятнадцати юношей осилим в первый год.

– Прекрасно, ваше преосвященство, – обрадовался я. – Даже с таким количеством семинаристов мы получим через десять лет полторы сотни священников, знающих язык народа. Это сто пятьдесят приходов. А латыни вы их сами обучите, как и всему остальному, что потребно знать священнику. Надеюсь, со временем ваша семинария станет образцовой, и в нее будут присылать на обучение и из других стран.

– Это случится, ваше величество, только если кардинал возьмет эту семинарию под свое покровительство.

– Я с ним обязательно об этом поговорю. Хоть он и перегружен работой – по моему малолетству исполняя должность лейтенанта короны, к тому же совмещая ее с обязанностями примаса нашей церкви, что само по себе стоит времени и трудов, но считаю, что такому делу он обязательно пойдет навстречу. Ибо все это – к вящей славе церкви нашей.

Епископ довольно улыбнулся. Видимо, посчитал, что в таком раскладе его церковная карьера не завершится в Бильбао.

– Один вопрос, ваше величество…

– Спрашивайте.

– Почему именно францисканцы?

– Ваше преосвященство, если посмотреть, кто есть кто в профессорах европейских университетов, то этот вопрос отпадает сам собой. Не так ли?

– Справедливое замечание, – согласился со мной епископ.

– И еще одна просьба, ваше преосвященство. Мне нужен монах-францисканец, который бы смог полноценно исполнять обязанности капеллана моей постоянной гвардии, понимал, что такое солдаты, набранные из простонародья, знал специфику службы и, возможно, сам бы имел в прошлом боевой опыт, что будет мною только приветствоваться. Чтобы при случае он мог вдохновить воинов на порыв и на самом поле битвы. И хорошо знал бы народный язык.

– Есть такой человек, ваше величество, – тут же откликнулся епископ. – Я поговорю с отцом Жозефом. Может, он и согласится… – протянул епископ. – Можно просто приказать, но давить на него мне бы не хотелось.

– Отцом Жозефом? – удивился я.

– А вы, ваше величество, разве не знали, что тот всю юность провоевал в рутьерах в междоусобицах после Длинной войны?

– Нет, не знал. А в чем тогда трудность, ваше преосвященство?

– Он вступил в братство, потому что больше не хотел воевать.

После епископа на аудиенцию просочился Микал, которого я велел охране пропускать ко мне в любое время дня и ночи.

– Все исполнено, сир, как вы и велели, – поклонился он от двери. – И это…

Он вынул из сумки лист прекрасной сарацинской бумаги и передал его мне.

Я прочитал начертанные на нем на латыни слова: «Я, дон Диего, сеньор Уэска, конде де Пенья-Велес, получил от дона Франциска, рея Наварры и Беарна двадцать пять золотых флоринов».

Дата.

Подпись.

Печать.

Поднял глаза на своего раба и спросил:

– Но, это же… твоя рука?

– Моя, – не стал запираться валет. – Зато подпись его собственноручная, как и печать с пальца.

Я только головой покачал, мерзенько подхихикивая. В руке я держал прямо-таки компрометирующий царедворца вербовочный документ.

– Ты заслужил еще один золотой премии, – сказал я Микалу. – Кстати, а почему сумма прописана не в серебре, а в золоте?

– Сир, я взял на себя смелость отсыпать в кошель вместо пятисот су двадцать пять флоринов по курсу. Таким образом, мы не потеряем на комиссии менялы, когда нам самим приспичит это золото поменять на серебро.