Негоциант - Анатолий Анатольевич Подшивалов

Письмо от Лизы – тетушка написала, что показала Машеньку доктору, и он действительно обнаружил у нее признаки недостатка йода, что для Швейцарии эндемично[10]. Доктор рекомендовал врача-логопеда, что будет развивать ей речь, в общем, Лиза разрывается между учебой и лечением Маши, а тут еще Сергей пьет, и его ужасная собака то лает, то воет по ночам. Хозяин квартиры просил убрать собаку, а то другие жильцы жалуются, но Сергей и слушать ее не хочет.

Подумал, что Агеева опять занесло, как от бизнес-партнера толку от него – ноль, как был один контракт со швейцарцами на поставку пяти тысяч гранат, так этим все и кончилось, а деньги он исправно получает две с полтиной сотни франков – сто рублей в месяц, вторую полковничью, а то и генеральскую пенсию. Написал ему письмо о том, что лучше бы он дочкой занимался, а не пил, иначе все может плохо кончиться. Да и дело бы нашел, например, сыскное агентство создал, конечно, из него агент еще тот – приметный очень, ну так других бы учил премудростям сыска. Я же помню, что он вроде как охранником умудрялся работать (правда, как Сергей говорил, клиенты в очередь не выстраивались…).

Норденфельт прислал письмо о том, что выставка прошла на «ура», у трактора толпился народ и ждали, когда его запустят, чтобы он возил повозку по кругу, а в повозке был груз, равный весу трактора. Потом, в присутствии короля, трактор вспахал участок земли. Результат – Гран-при и большая золотая медаль, Торстен спрашивает, как поделить премию в 50 тысяч крон (то есть 25 тысяч рублей).

По ружьям – принято к производству, только есть уточнение. Инженеры посчитали избыточным давление на поршень при стрельбе охотничьим патроном – слишком много пороха. Навеску пороха уменьшать – уменьшится дальность стрельбы, тогда решили уменьшить диаметр газоотводного канала в два раза. Для перезарядки усилия хватает, а затвор будет меньше страдать от удара. Дело в том, что после тысячи выстрелов (молодцы шведы, уже отстреляли ружье на тысячу выстрелов) в затворе появились микроскопические трещины, видные только под микроскопом, но при отстреле следующей тысячи выстрелов нет гарантии, что не произойдет разрушение и заклинивание затвора, а это – существенная поломка. По поводу карабина Торстен написал, что не все так гладко идет – конструкция затвора Шегрена хороша для охотничьих ружей, а вот для патронов небольшого диаметра как-то не очень – много задержек при стрельбе из-за перекоса патрона. Видимо, придется разрабатывать новый затвор.

Написал, что премию за трактор пусть поделят между разработчиками, а медаль – пусть Норденфельт хранит в кабинете, так, чтобы заказчикам было видно, в рамке под стеклом.

Одобрил уменьшение диаметра газоотводной трубки, тогда и поршень нужен меньше и периметр штока – следовательно, меньше вероятность прорыва газов и уменьшается вес оружия. Еще рекомендовал сделать кольцевидные прицелы – мушку и целик окружить кольцами, тогда можно быстро прицелиться, только совместив кольца, а для точного прицела уже наводить мушку, как обычно, опять-таки планка не нужна – экономия металла и вес оружия меньше. Нарисовал в письме рисунок, как сделать и еще один рисунок – кожаную подушечку, к которой стрелок прижимается щекой (особенно подушечка полезна на морозе, а то еще щека примерзнет к металлу при прицеливании), и она же закрывает ему ухо – меньше будет оглохших от выстрелов.

По поводу затвора карабина – рекомендовал ознакомиться с затвором на датской скорострельной винтовке Шоубо (которая станет потом пулеметом Мадсен или «чертовой балалайкой»[11]) – может, удастся сделать что-то свое? Я не помнил, какой затвор был на автомате Коробова, 1947 года, сделанном как булл-пап, поэтому даже слов умных не мог написать, вроде «перекоса затвора», «постановка затвора на упоры» или «механизм запирания затвора поворотом».

На следующий день поехал во дворец, в Гатчино, обрадовал родителей, что их Джоржи поправляется, чему есть объективные свидетельства, передал наше заключение, подписанное мной, Ивановым и доктором Рыковым, который и делал мазки. Попросил открыть Центр исследования и лечения туберкулеза, что нашло понимание, а Мария Федоровна сказала, что будет его патронессой, я же обещал для Центра бесплатные препараты. Императрица была не против назначения Иванова директором Центра с чином тайного советника при условии, что он уже имеет необходимый ценз в чине действительного статского (а вот этого я не знал, в любом случае через пару-тройку лет будет тайным, все равно в Академии ему выше действительного статского ничего не светит и то, если образуют отдельную кафедру туберкулеза, чего еще нет). Меня спросили, как погода в Крыму, ответил, что там уже настоящая весна, все цветет, ранние сорта яблонь и черешни уже отцвели, но все равно везде чувствуется цветочный аромат.

Царь сказал, что, как ему докладывали, дворец для Георгия уже готов и идет только отделка, моя вилла тоже почти готова, так что летом можно никуда не ездить, а от виллы до дворца Георгия – одна верста. Еще расспрашивали о настроении Джоржи, я ответил, что он бодр, каждый день проходит семь верст в таком темпе, что даже для меня он слишком быстрый, поэтому попросил его не очень усердствовать с ходьбой в таком темпе. Передал пакет с письмом и фотографию, родители удивлялись свежему виду сына, я же заметил, что Джоржи немного загорел во время прогулок, но это только на пользу.

Потом мы прогулялись с императором, он поблагодарил за Джоржи, теперь он меньше опасается за его жизнь и надеется на выздоровление сына, чтобы, в случае чего, он мог возглавить страну. Я сказал, что практически не знаю Николая (на самом деле знаю из литературы гораздо больше, чем о Георгии и Михаиле, вместе взятых, тем более что результат его правления, как говорится, – «на табло»), но Георгий в качестве наследника-цесаревича мне кажется серьезным и вдумчивым, тем более он борется с болезнью, а это закаляет характер. Видел в кабинете у Георгия много книг, и там не было бульварных романов или обилия развлекательной литературы. Из развлекательной – только собрание сочинений месье Верна, из чего Джоржи вообразил, что я не то капитан Немо – изобретатель «Наутилуса», не то – Робур с его воздушным кораблем.

– А с кем же ему тебя сравнить, я и сам удивляюсь тебе, сколько ты всего напридумывал. Вот завтра возьмешь и скажешь: «Царь, „Наутилус“ пришвартован у Дворцовой набережной и к походу готов».

– Государь, как только будет готов к походу, непременно доложу!

– А как твоя тяжба