Основы истинной науки -II - И Калышева

Опасаясь, чтобы эта сцена не разбудила моей жены и не испугала её, я в самых сокращённых выражениях продиктовал ему свои решения, которые он, казалось, стенографировал. Это продолжалось от двух до трёх минут. Когда я кончил, он поднялся, поблагодарил меня, просил извинить за беспокойство, открыл дверь и вышел; я взглянул на часы, было ровно половина второго. В это время проснулась леди Горбни и, полагая, что она слышала наш разговор, я передал ей, что случилось. На другой день, одеваясь, я опять пересказал ей ночное приключение.

Я прибыл в суд за несколько минут до 10 часов. Пристав вошёл в мою комнату, подал мне мою судейскую одежду и сказал: „Сэр, случилось печальное происшествие сегодня ночью. Бедный X. был найден мёртвым в своей комнате“. - „Боже мой! возможно ли это! - воскликнул я, - отчего и в какое время он умер?“ - „Кажется, что он поднялся в свою комнату по обыкновению в десять часов, чтобы работать для своей газеты. Около полуночи жена заходила к нему спросить, скоро ли он кончит и пойдёт спать, но он отвечал: „Мне остаётся только приготовить отчёт о судебных решениях, и я кончу“. Однако в час с четвертью жена вторично зашла к нему и опять увидела его пишущим, а потому не пожелала ему мешать. Через четверть часа она снова постучалась к нему и позвала через дверь. Не слыша ответа и полагая, что он задремал, сидя за работой, она приблизилась к нему, чтобы разбудить и, о ужас! - нашла его мёртвым. Его записная книжка, которую я принёс с собою, лежала на земле. Жена послала за доктором, который пришёл немного после двух часов и объявил, что смерть последовала около часа тому назад“. Я взглянул в записную книжку. В ней после обычного предисловия „В высшем консульском суде, главным судьёй Г. постановлены решения по следующим делам -видны были стенографические письмена, которых я разобрать не мог».

Из двух расследований, произведённых одно у репортёра, другое у судьи, оказалось, что репортёр не выходил в эту ночь совсем из дому, и если бы даже и вздумал выйти, - не мог попасть к судье, так как все двери, по обыкновению, были заперты. «И теперь, как и тогда, - продолжает сэр Эдмонд Горбни, - я утверждаю, что я не спал и был в полном сознании».

В этих последних пяти примерах нет возможности предположить ни психического аффекта, ни игры воображения. Если нет здесь ни того, ни другого, то надо заключить, что подобные видения реальны. Если же они реальны, то нельзя ли в науке найти, если не прямых, то, по крайней мере, косвенных указаний для возможности какого-либо хотя примерного указания сущности этих явлений, чтобы выяснить себе, хотя бы в общих чертах: что такое человек? Какие элементы составляют его существо? Что остаётся при нём после его смерти и, наконец, что покидает и оставляет он земле, расставаясь с ней?

Глава III.

Душа.

Душа материалистов и позитивистов.

Мышление материалистов и позитивистов никогда ещё не простиралось так далеко, чтобы заметить в человеке хотя какое-либо одно из всех вышеуказанных сверхчувственных ощущений, состояний или явлений. Большинство позитивистов не только не верит и не допускает их совсем, но не допускает никакого ровно отвлечённого или духовного элемента в строении человеческого существа и ровно ничем не отличает существо человека от животных, животных от растений, растений от кристаллов, кристаллов от обыкновенной неорганической материи. По строению своему всё видимое в природе признаётся ими аналогичным.

Например, М. Литтре в своём «Медицинском Лексиконе» говорит: «Слово душа выражает совместность всех отправлений головного и спинного мозга и совместность мозговых ощущений, т.е. понимание внешних предметов, сумму потребностей и наклонностей, служащих к сохранению самого себя, расы и отношений к другим существам; способность составлять воображение, язык, выражения, проявлять свою волю и, наконец, способность приводить в действие всю ассоциацию мускулов и тем действовать на окружающую среду».

Материалисты учат, что смерть парализует отправления мозга и души, или то, что подразумевается под этим именем, уничтожается с разложением тела. Всю разумную сторону в человеке они считают вполне связанной с отправлениями и строением его мозга, вследствие этого со смертью всё должно будто бы разрушаться. Это факел, который зажигается с жизнью и гаснет безвозвратно.

«Человек, - говорят материалисты, - рождается от зародыша, живёт и умирает, как растения и животные, и совершенно так же развивается. В растениях и животных со смертью всё пропадает, -отчего было бы это иначе у человека?»

По воззрению материалистов, все проявления в человеке, органические, физические, интеллектуальные и нравственные, зависят единственно от его организма. Мозг имеет способность производить или образовывать мысль, воображение, память, добродетели и пороки совершенно так же, как печёнка имеет способность производить желчь, а слюнная железа - слюну.

Приведём несколько примеров:

«Все способности, которые мы разумеем под именем души, -говорит Карл Фогт (в Phisiologische Brief, стр. 206), - ничто иное, как отправления мозгового вещества. Между мыслью и мозгом такое же отношение, как между желчью, печенью, почками и их отделениями».

Кабанис говорит прямо: «Мысль есть только выделение мозга».

«Все поступки человека суть неизбежные продукты мозгового вещества, - сказал Тэн, - порок и добродетель такие же продукты, как серная кислота и сахар».

Молешотт сказал в своём «Круговороте Жизни», что «человек есть сумма предков и кормилиц, места и времени, воздуха и погоды, звука и света, пищи и одежды».

Утверждая, что мысль есть результат работы мозга, материалисты впадают в ужасную ошибку. Мысль не материальна, не вещественна, а потому смешивать оба понятия - материя и мысль, добродетель и сахар - не имеет ни малейшего основания. Материя, выделяющая мысль, должна тоже быть разумна. Предполагать разум в материи, значит говорить несообразности. Материя, которая разумна, имеет мысль, перестаёт быть материей, а потому не может уже больше называться материей. Разум, мысль, воля - сами по себе нематериальны, они не обладают свойствами материи, они не имеют ни протяжения, ни веса, ни непроницаемости, а, следовательно, они не могут быть продуктами, или проявлениями частей человеческого тела, имеющих материальное сложение, как-то: мозга и нервов; материя может произвести только материю, а никак не отвлечённые предметы. И так ясно, что сам мозг не может производить мысль. Мы знаем, что мозг состоит из воды, фосфора, альбумина, кислорода и т.д. Если способность мыслить заключается не во всём мозгу, но в какой-нибудь части его, - то в какой же именно? Если бы мы предположили, что способность мыслить заключается в какой-нибудь одной неделимой частичке, в каком-нибудь атоме, то и тогда мы не имели ли бы ещё права отвергать бессмертие души, потому что способность мыслить была бы так же неразрушима, как и самый атом. Но ведь при сём надо, чтобы этот атом был бы одной природы, одного вида с мыслью, чтобы производить мысль. Но в этом случае он не может быть материальным. Какого же он вида? Что же он такое?

Природа, духа и материи до того различны одно от другого, что на всех языках, у всех народов, во все века, их считали элементами диаметрально противоположными. Законы и силы духа существуют независимо от законов и сил тела. Сила воли очень различна от силы мускулов, честолюбие от голода, внутреннее желание от жажды. Разве можно найти действие материи в нравственных законах, которые управляют совестью?

Действительно, углубляясь внимательно в сущность предмета, надобно удивляться, как люди, привыкшие размышлять, могли дойти до того, чтобы считать за одно мир духовный и мир вещественный!

Всякое действие должно иметь свою причину, всякое разумное действие должно иметь свою разумную причину. Никто не смешает звука колокола, когда верёвку его случайно раскачает ветер, с тем звуком, который вызван кем-либо для возвещения чего-нибудь. По звуку его мы сейчас отличаем, что приложена к нему разумная воля, ибо никто не признаёт в материи колокола свойство мыслить, следовательно, и способность издавать целесообразные звуки. Никто не думает приписывать трупу человека разум или мысль, следовательно, не свойство материи заставляет его думать и действовать; - ясно, что есть же что-либо, лежащее отдельно от мёртвого тела, которое оживляет его. При звоне колокола эта разумная причина всегда вне его. У человека она всегда внутри, - вот и сходство, и разница.

Итак, человек неоспоримо должен состоять из двух существенно отличающихся друг от друга элементов: один - который думает, другой - который не думает. Это истина неоспоримая и очевидная. Мысль не имеет ничего материального, она сама и отправления её чисто духовные. Рука, палец, ноготь нисколько не думают, и как состав их, так и отправления чисто материальные.