Совесть короля - Мартин Стивен

— А какую роль играет во всем этом сэр Эдвард Кок?

— Ему было доложено о пропаже писем, доложено сэром Томасом Овербери. Подозреваю, что Овербери видит в нем влиятельную фигуру, способную к решительным действиям: как-никак Кок юрист и потому наверняка обожает интриги. Впрочем, не упустит он и личной выгоды и потому не может не понимать, что обнаружение писем и их последующее уничтожение ему только на руку. Ведь это укрепит его авторитет в глазах короля. Как бы там ни было, Овербери будет действовать на пару с Коком, лишь бы только найти письма. Странная парочка, скажу я вам, но в крайних ситуациях бывало и не такое.

Сэр Томас Овербери, темный ангел Роберта Карра. Они были неразлучны. Умный, жестокий, решительный и высокомерный… В Овербери многие видели кукловода Карра — именно он дергал королевского фаворита за ниточки, служил ему своего рода заемным умом, которого Карр был начисто лишен. Если какие-то постыдные письма и существовали, Овербери наверняка понимал их серьезное значение, равно как и то, чем чревата их пропажа.

— Однако письма — еще не все. Насколько мне известно, вы, сэр Генри, заядлый театрал…

— Да, бывая в Лондоне, я стараюсь не пропустить ни одного спектакля.

— Недавно из театра «Глобус» пропали две рукописи. Обе — пьесы, обе вышли из-под пера человека, известного как Шекспир. Надеюсь, данное имя вам известно?

Вопрос Сесила прозвучал скорее как утверждение. В комнате повисла гнетущая тишина. Грэшем заговорил первым:

— Да, я знаю его, хотя поначалу этот человек был мне известен под другим именем. Уильям Холл, если мне не изменяет память. По крайней мере так он себя называл, когда разъезжал по государственным делам, чтобы тем самым заработать свои тридцать сребреников.

— О, вы преувеличиваете роль Холла в падении вашего друга Рейли. Как, впрочем, и сам Рейли.

— Сомневаюсь, — ответил Грэшем. — Однако я верю, что мастер Уильям Холл — чья актерская труппа, насколько мне помнится, вскоре после того как сэр Уолтер Рейли был осужден и заключен в тюрьму, неожиданно получила звание королевской и была облагодетельствована при дворе — оставил свое шпионское ремесло и превратился в Уильяма Шекспира. Актер, поэт, драматург, никак не меньше. С тех пор как сэр Рейли угодил за решетку по ложному обвинению, его карьера резко пошла вверх. Что ж, за Шекспира можно только порадоваться. Но какую же награду для него вы выбрали? Возвели это скопище бездарностей в ранг актеров королевской театральной труппы?.. Ах да, как же я забыл о его пьесах! Надо отдать ему должное. К сожалению, они и впрямь хороши. Более того, они гораздо лучше тех, что пишут другие авторы. И это тем более удивительно для тех из нас, кто знавал Шекспира в дни, когда он был занят делами совершенно иного свойства.

— Вам известно, какая цена назначена за эти рукописи и как их охраняют?

Театральные труппы испытывали постоянную необходимость в новых пьесах. За сезон ставилось шестнадцать-семнадцать спектаклей. И та труппа, которой посчастливилось обзавестись материалом, приносящим хорошие сборы, хранила рукопись как зеницу ока — куда строже, чем отец оберегает девственность дочери. Впрочем, это не мешало конкурентам либо засылать в ряды зрителей стенографистов, которые во время спектакля записывали реплики актеров, либо подкупать ведущих исполнителей, которые надиктовывали тексты своих ролей и те реплики других действующих лиц, что засели у них в голове. Потерять рукопись означало отдать пьесу в руки конкурентов. Помимо соображений коммерческой тайны, расходы на переписывание всего манускрипта были столь велики, что пьеса подчас существовала самое большее в трех экземплярах. Актеры получали свои реплики на отдельных листах бумаги. Слова полагалось заучить наизусть, после чего листы по счету сдавались назад, словно то была не бумага, а золото высшей пробы.

— Если рукопись украдена, это создаст трудности для актеров, — задумчиво произнес Грэшем. — Однако я не вижу, в чем тут угроза жизни короля.

— Возникла угроза жизни сторожа, который был убит ради того, чтобы грабители заполучили рукопись, — прохрипел Сесил. — Исполнители не какие-то там безвестные актеришки, а королевская труппа. И убийство сторожа — это оскорбление, нанесенное самому королю. По крайней мере, так было заявлено, когда к нему обратились за помощью. Однако сведения, которыми мы располагаем, дают основания думать, что и письма, и рукописи похитил один и тот же человек. Мы склонны полагать, что это некий кембриджский книготорговец. Кстати, это еще одна из причин, которая заставила меня обратиться за помощью именно к вам — человеку, отлично знающему город и его жителей. Найдите того, кто похитил рукопись, и тем самым вы отыщете укравшего письма.

— Но какова моя роль в этом расследовании? — Грэшем отчаянно пытался мысленно разложить по полочкам только что услышанное.

— Сэр Эдвард Кок — юрист, но отнюдь не соглядатай и не дипломат. Кто бы ни украл письма, мы обязаны найти этого человека, чтобы затем либо убить его, либо заплатить выкуп. Кок готов убить, но может сделать это лишь посредством закона. Ему недостает искусства закулисных игр. Впрочем, вряд ли он знает, как надо поступить сразу после поимки вора. Вам же, сэр Генри, умений подобного рода не занимать. И разумеется, вы знаете Кембридж как свои пять пальцев.

В Кембридже ни для кого не было секретом, что Грэшем вложил огромные средства, унаследованные им от отца, в возрождение Грэнвилл-колледжа.

— Должен ли я действовать с оглядкой на сэра Эдварда? Ведь он из тех людей, кого я презираю всей душой.

— Мы работали вместе с вами огромное число раз. Ваша неприязнь к сэру Эдварду — это всего лишь минутная вспышка, в то время как моя ненависть тлела в печи многие годы.

— Тогда почему помочь должен именно я?

— Прежде всего потому, что, несмотря на весь ваш неприкрытый эгоизм и отсутствие веры во что бы то ни было, вам не нужно объяснять, сколь важен для нашей страны мир и порядок. Письма же грозят подорвать и то и другое. Во-вторых, за сэром Эдвардом нужен глаз. Он человек необычайно тщеславный и честолюбивый. В глубине души Кок верит не в абсолютную власть короля, но в абсолютную власть закона, причем закона в том смысле, как он его понимает и как им пользуется — разумеется, на свое собственное усмотрение. Пока, насколько мне известно, сэр Эдвард желал бы найти письма и уничтожить их. Однако кто поручится, что он не вздумает ими воспользоваться для того, чтобы уничтожить короля? Думаю, вам бы не хотелось заполучить себе столь влиятельного врага?

— То есть мне нужно найти письма, которые отправили бы нашего нынешнего монарха прямехонько в ад, и вместе с тем сделать это так, чтобы человек, которого я ненавижу больше кого бы то ни было на всем белом свете, пребывал в уверенности, что раскрытие преступления — это дело его рук? После чего я должен держать его в поле своего зрения и в случае необходимости убрать с дороги одного из ведущих юристов страны, дабы король-содомит продолжал и дальше предаваться своим противоестественным утехам… Одновременно мне необходимо отыскать похищенную рукопись пьес, написанных тем, кто предал уважаемого мной человека, так?