В позе трупа - Виктор Пронин

— Это не умственная работа. Это так… Забава. Простите, — он посмотрел на Овсова, потом на Пафнутьева, — вы так и не представились… Кто вы?

— Пафнутьев. Павел Николаевич.

— Это я уже слышал…

— Следователь прокуратуры.

— Ага… Значит, разговор был серьезным?

— Вполне.

— Простите… А зачем вы приходили?

— Мне необходимо было убедиться, что у моего друга Овсова есть такой вот клиент, что он выглядит вот так и что у него именно те проблемы, о которых говорил Овсов.

— А теперь? В чем ваша задача теперь?

— Для начала я хочу знать твое имя.

— И вы мне его сообщите?

— Немедленно.

— Тогда я найду этого типа в зеленых штанах, — как бы про себя проговорил больной. — Ведь сейчас он меня не узнает, верно, Степан Петрович?

— Да, ты немного изменился, — смешался Овсов. — Узнать тебя действительно трудно даже для тех, кто хорошо тебя знал.

— Это облегчит мою задачу.

— А в чем твоя задача? — вкрадчиво спросил Пафнутьев, обернувшись от двери.

— Я найду его, — повторил больной, откидываясь на подушку.

— Это будет непросто, — предупредил Пафнутьев. — Сейчас половина парней в возрасте от шестнадцати до шестидесяти ходят в зеленых штанах, кожаных куртках, выстригают затылки и притворяются крутыми ребятами. А иногда и ведут себя достаточно круто, потому что вынуждены так себя вести, чтобы не осрамиться перед приятелями и приятельницами. Наглость стала признаком хорошего тона. Въезжаем в рынок, дорогие.

Зомби слабо улыбнулся и закрыл глаза.

Вернувшись в ординаторскую, Овсов усадил Пафнутьева на кушетку, выплеснул в чашки остатки синей жидкости из заморской бутылки, тут же выпил свою долю и вопросительно посмотрел на следователя.

— Что скажешь?

— Ничего напиток, — ответил Пафнутьев, чуть сморщившись. — Когда ничего другого нет, сойдет и этот.

— Я не о напитке.

— Знаю… Шучу. Знаешь, мне кажется, он не притворяется.

— Ну ты, Паша, даешь! Мне это известно давно. Ведь он без сознания лежал три недели, потом начал постепенно в себя приходить, первые слова произнес! Первый вопрос: где я? В больнице, говорю. Через несколько дней спрашивает: кто я? Нет, он нас не дурачит.

— Ты знаешь, какая дикая мысль посетила мою голову? — спросил Пафнутьев. — Мне показалось, что, когда он перестанет быть твоим клиентом, он сделается клиентом моим.

— В каком смысле?

— Я, Овес, выражаюсь только в прямом смысле. Ты видал его твердое намерение найти типа в зеленых штанах? Такое стремление посещает далеко не всех наших законобоязненных граждан. Наши граждане в большинстве своем довольно трусоваты. Дочь насилуют во дворе собственного дома, а отец не может решиться на ответные действия. Братья, родные братья, не могут набраться гнева и отваги, чтобы ответить насильнику по-мужски. И она сама, шестнадцатилетняя девчонка, вынуждена брать на себя исполнение святого закона мести. Подстерегает подонка в полупустом зале кинотеатра и, пристроившись сзади, во время сеанса втыкает ему нож в шею!

— Это было?! — Овсов и Пафнутьев, обернувшись, видят в дверях Валю — они даже не заметили, когда она подошла и что тоже слушает страшноватый рассказ Пафнутьева.

— Было, — ответил следователь. — Позавчера.

— И что?

— К сожалению, «Скорая помощь» приехала слишком поздно, — с преувеличенной скорбью проговорил Пафнутьев. — Спасти не удалось.

— А девушка?

— Будет жить.

— На свободе?

— Суд решит, — Пафнутьев развел руками.

— А что он решит? — Валю, похоже, потрясла история страшной мести во время показа фильма.

— Что следствие ему на стол положит, то и решит. Мы немного ушли в сторону от нашей главной темы… С девушкой, ладно, разберемся. Но ваш Зомби что делает! Едва придя в себя, оторвав голову от смертного одра, твердо говорит — найду. Поэтому мне стало интересно — кто же он?

— Что ты намерен делать? — спросил Овсов.

— Для начала хочу познакомиться с этой красавицей. — Пафнутьев похлопал себя по карману, где лежала фотография в целлофановом конверте.

— Это возможно?

— Для меня? Обижаешь, Овес. — Пафнутьев поднялся. — Спасибо за угощение, теперь я внутри совершенно синий. Было очень приятно познакомиться, — он неуклюже поклонился Вале. — Будут сложности — заходите, звоните, пишите.

— Вы тоже нас не забывайте, — улыбнулась девушка. — В случае чего — сразу к нам. Починим, заштопаем, залатаем, в случае если бандитская пуля… Верно, Степан Петрович?

— Лучше, конечно, увернуться от этой самой пули, но если что… Вне всякой очереди первым под нож пойдешь.

— Больно жутковатые у вас приглашения.

— Работа такая, — Валя протянула руку. — Не забывайте нашего Зомби.

— К сожалению, это уже невозможно.

На обратном пути в прокуратуру Пафнутьев попросил водителя сделать небольшой крюк.

— Заглянем в одно место.

— Обед, Павел Николаевич! — жалобно протянул водитель.

— У всех обед. За десять минут управлюсь.

— Не управитесь.

— Спорим?

— На спор кто угодно управится.

— Тебе, старик, не угодишь, — усмехнулся Пафнутьев.

Он хотел поговорить с родителями Светы. Год назад они виделись мельком, и единственное, что он запомнил, — это сжавшиеся от горя мужчина и женщина. Они не плакали, ни о чем никого не спрашивали, пребывая в каком-то оцепенении, словно до конца не веря еще в случившееся. Они, казалось, боялись произнести хоть слово, чтобы не сорваться, не потерять самообладания, чтобы не вырвалось, не выплеснулось из них горе. Пафнутьев сам тогда пришел к ним и рассказал, как все произошло. Они выслушали его молча, не задав ни одного вопроса. Пафнутьев хорошо их понимал и не стал терзать подробностями. А сейчас, увидев в дверях Сергея Николаевича, он сделал над собой усилие, чтобы узнать этого человека. Да, это был он, отец Светы.

— Здравствуйте! — громким голосом Пафнутьев хотел всколыхнуть Сергея Николаевича, да ему и самому надо было избавиться от неловкости, убедить себя в том, что поступает правильно. — Моя фамилия Пафнутьев. Павел Николаевич. Следователь. Если помните, мы встречались с вами в прошлом году.

— Как же, припоминаю. — Сергей Николаевич отступил в глубину квартиры: — Проходите. А вы изменились.

— Вы тоже, — брякнул Пафнутьев неосторожно и тут же пожалел о своих словах.

— О нас и речи нет, — чуть улыбнулся Сергей Николаевич, — давние знакомые не всегда узнают. А напомнишь — неловкость… Слушаю вас. — Он показал на стул.

— Начальником вот стал, — Пафнутьев произнес это извиняющимся тоном, словно что-то непотребное совершил.

— Это, наверно, по результатам того дела?

— Не только. — Пафнутьев чертыхнулся про себя: опять сказал что-то некстати. — Я к вам на несколько минут… Вернулся Андрей, его почти год здесь не было.

— Да, он звонил мне.

— И вы поговорили с ним довольно круто?

— Для крутого разговора у меня нет ни оснований, ни духа… Попросил его больше нас не тревожить. Мне кажется, я сделал это достаточно мягко.

— Сергей Николаевич… Послушайте меня, — Пафнутьев положил ладони на колени. — Вы вправе относиться к нему, как сами того пожелаете. Тут я вам не советчик. Но для полноты картины могу сказать — он вел себя достойно. Во всех смыслах этого слова.

— Да? — вежливо удивился Сергей Николаевич. — Надо же…

— Он сделал то, на что ныне способен один человек из миллиона.

— Что же он такого замечательного совершил? Уехал к тетке на черешню?

— Он уничтожил всех прямых виновников… То есть преступников. Он бы и с остальными расправился, да я его остановил.

— И много этих… остальных?

— Трудно сказать… Но троих бы он на тот свет отправил. Это уж точно.

— И это было бы правильно? Справедливо?

— Вполне.

— Зачем же вы его остановили? — Сергей Николаевич сидел бледный, с напряженно выпрямленной спиной, на Пафнутьева старался не смотреть, вопросы задавал мертвым, бесцветным голосом, словно до сих пор боялся выдать свои чувства или опасался, что они выплеснутся наружу помимо его воли.

— Четверых вам мало? — негромко произнес Пафнутьев.

— Простите, я не то говорю.

— Сергей Николаевич, скажу вам еще… Был момент, когда Андрей сам хотел отправиться вслед за Светой. И опять я остановил. Удалось схватить за руку в последний момент. Поймите, у вас нет оснований упрекать его в самом малом. Если вам это не очень тяжело, позвоните ему, снимите камень с его души. Он до сих пор в шоке. Я опасаюсь, что он до сих пор не вполне отвечает за себя. Не хотите звонить — не надо. Но просьба моя такая. — Пафнутьев поднялся.

— Вы полагаете, я должен это сделать.

— Это было бы хорошо. Все, что произошло… Это очень печально… Но жизнь продолжается. И схватка продолжается.