Настоящая принцесса и Наследство Колдуна - Александра Егорушкина

– Это вам на долгую память, – просипел страшный гость. – Я еще приду. Я еще выведу вас на чистую воду, сударыня!

Взметнул багряным шарфом, как огненным хвостом, и вышел.

… Алина Никитична неподвижно сидела на стуле. Из дальних уголков квартиры постепенно стекались попрятавшиеся от шума коты, которых у телеведущей было семеро. Коты неодобрительно тянули носами воздух.

«Что же теперь делать?!» – в ужасе спросила себя Алина Никитична. В чем обвиняют, непонятно, чего хотят – тоже. Ясно одно – спасти ее от этого сумасшедшего фокусника может только чудо.

Фокусник…

Чудо…

Волшебство…

Магия…

Алина Никитична хлопнула в ладоши и вскочила.

Полгода назад, для последнего выпуска программы «Все свои», она собрала в телестудии ударный состав – иллюзиониста, целителя и психиатра. Разговор шел о чудесах и невероятных явлениях. А когда выпуск был отснят, целитель принялся всячески задабривать ведущую – ему нестерпимо хотелось попасть в телевизор еще разок. В знак благодарности он открыл Алине Никитичне тайну. Оказалось, настоящие чары – заклятия, амулеты, колдовские книги, даже волшебное оружие – в наши дни можно приобрести только в Праге, потому что, по слухам, туда их привозят из какого-то научного городка где-то в Скандинавии, а в городке этом есть целая засекреченная лаборатория, разрабатывающая такие штуки. Алина Никитична выудила из целителя уйму подробностей насчет того, где и как купить в Праге настоящие чары. Тогда она подумывала написать на основе этой истории сценарий для детективного сериала.

И вот теперь подробности пригодились!

Она спасена!

За этот вечер Алина Никитична развила бурную деятельность и успела очень много. Вызвала слесаря починить дверь. Договорилась с ассистенткой Танечкой, что та поживет в квартире и покормит котов. За баснословные деньги купила билет в Прагу – прямо на завтра. Собрала чемодан.

Напоследок она завесила обожженную стену расписным шелковым платком размером с ковер и со вздохом решила, что маляра пригласит потом, когда вернется из Праги.

… Под Новый год погода в Праге выдалась на редкость неудачная – с мелкой моросью и серой мглой, сквозь которую с трудом пробивались праздничные огни. Алина Никитична под бордовым зонтиком в одиночестве петляла по узким улочкам, ждала урочного часа, о котором предупредил ее целитель, и так волновалась, что не могла даже усидеть в кафе. Наконец пробило шесть часов вечера. Алина Никитична, перейдя Карлов мост, пересекла площадь и свернула в какой-то неприметный и плохо освещенный проулок. Невнимательному наблюдателю могло бы показаться, будто проулок заканчивается тупиком – стеной, которую не видно под сплошной лиственной завесой дикого винограда. Однако Алина Никитична знала, куда держит путь. Подойдя вплотную к стене, она воровато оглянулась, сунула в шуршащие заросли руку и нащупала кованый дверной молоток – львиную морду, держащую в зубах тяжелое кольцо. Стукнула три раза, и дверь подалась. Алина Никитична нырнула в лиственный занавес и очутилась в полутемном крытом дворике на задах какого-то ресторана или, может быть, туристического магазинчика. Здесь горел одинокий фонарь и на земле, прикрытая мешковиной, лежала разная старинная рухлядь.

Откуда-то из полутьмы навстречу Алине Никитичне выскользнула траурная дама с пергаментным лицом и смоляной прилизанной прической. Лет ей было не то пятьдесят, не то все восемьдесят.

Алина Никитична, не веря своему счастью, подошла поближе.

Целитель не солгал!

– Вы отыскали нас – значит, вам очень надо, – вкрадчивым гнусавым голосом сказала дама, и Алина Никитична ее поняла, хотя и не сообразила, на каком языке к ней обращаются. – Мандрагоры? Папоротникова цвета?

– Я… и сама не знаю, что мне в точности требуется. Наверно… для начала совет, – оробев, начала Алина Никитична и снова огляделась. – Боюсь, это долгий разговор. – Она поежилась от сырости, втайне надеясь, что ее пригласят пройти под крышу, но и опасаясь приглашения: мало ли в какой притон завело ее желание приобрести контрабандные чары?

Дама извлекла из складок своего бесформенного одеяния обыкновенную морскую ракушку-рапан и протянула Алине Никитичне.

– Рассказывайте все сюда, – приказала она и тотчас добавила тоном, не допускающим возражений: – Так надо.

Алина Никитична послушно приложила холодную ракушку к губам и тихо-тихо зашептала в нее. Подождав, пока она закончит, дама отобрала ракушку и поднесла к уху. Выслушала шелесты и шорохи, донесшиеся из розоватого нутра ракушки, по-старчески пожевала губами и изрекла:

– Вам нужны ширмы! Это редкостные чары, которые заставят всех ваших врагов забыть о вас.

– Навсегда? – с надеждой спросила Алина Никитична.

– Считайте, что да. Чтобы взломать это заклятие, нужно узнать его название, а это, уверяю вас, мало кому под силу, разве что у нас…

– … у вас в лаборатории? – подхватила Алина Никитична.

Дама загадочно усмехнулась.

– Ждите, – велела она, ушла в темноту и через несколько минут вернулась, неся перед собой в вытянутой руке узкогорлый зеленый флакончик с пульверизатором, к горлышку которого была прикручена бумажная трубочка.

– Сколько с меня причитается? – пересохшими губами спросила Алина Никитична и порылась в сумочке.

– Деньги меня не интересуют, – с неприятной веселостью в голосе заявила дама. – Вы отдадите мне первого, кто вас встретит дома.

Алина Никитична ахнула, вспомнив про ассистентку Танечку и про котов, залепетала про любые деньги, но дама повернулась, чтобы уйти, и тогда телеведущая, покрывшись испариной, все-таки кивнула.

Дама с усмешкой вручила ей флакончик.

– Инструкция, – коротко сообщила она, показав на бумажку. – Сегодня в полночь она рассыплется в прах, поэтому прочитайте и заучите наизусть.

Алина Никитична отогнула краешек бумажки, буквы заплясали у нее перед глазами, и очнулась она уже по ту сторону занавеса из виноградных листьев. А когда вновь протянула руку, то нащупала под ними глухую стену. Дверь и замок с львиной мордой пропали.

Через три дня Алина Никитична вошла в свою квартиру. Ассистентка Танечка оставила записку, что была утром и котов накормила. Едва поставив чемодан на пол, хозяйка вытащила из него пражский флакончик, направила пульверизатор на обгорелую стену и трижды пшикнула, что-то бормоча себе под нос.

Стена вновь стала безупречно-белой. На пшиканье из соседней комнаты вышел главный кот – престарелый сибиряк Семен, огромный и пушистый. Он слегка подволакивал задние лапки, чего за ним раньше не водилось. А к вечеру кот заболел, и Алина Никитична уже не вспоминала о том, что зачем-то ездила в Прагу. О сделке с траурной дамой она забыла начисто – уж конечно, торговка контрабандными заклятиями, крадеными из Амберхавена, постаралась, чтобы покупательница ее не вспомнила. Но заклятие «ширм» подействовало. Те, кого боялась Алина Никитична, тоже о ней забыли.

Назавтра, ранним утром, Лиза, принцесса Радингленская, забежала домой на Гатчинскую улицу – полить цветы и забрать кое-какие ноты для урока у преподавателя из Консерватории. Лиза включила телевизор, чтобы быстренько проверить, сколько градусов на улице – она вообще использовала его только в качестве термометра, а заоконному градуснику не доверяла, поскольку тот норовил приврать и носил у них с Бабушкой прозвище «оптимист». На экране необъятная телеведущая звучным контральто нахваливала красоты немецких городков. «Знакомое лицо… – рассеянно удивилась Лиза. – И почему мне кажется, что я ее уже где-то встречала? Странно…» Вишневая шаль, брякающие массивные украшения, монументальная осанка… Но тут на плите отчаянно засвистел чайник, Лиза отвлеклась, а тем временем программа «Галопом по Европам» закончилась, и Лиза, наспех выпив чаю, умчалась в Радинглен. Ее куда больше волновало то, что отказаться от уроков у Леонида Марковича из Консерватории Филин строго-настрого запретил.

Забыл Алину Никитичну и разгневанный огнедышащий гость, наделенный абсолютной памятью, и его сын, смотревший телевизор много и охотно, а также все друзья и знакомые удивительного посетителя. У всех у них при виде Литавриной возникало странное ощущение, будто какой-то уголок памяти в голове отгородили ширмой, и ширма эта оказалась крепче каменной стены. Нет, конечно, если бы они включили телевизор, то сразу же узнали бы известную ведущую. Но ни за что не вспомнили бы, что когда-то встречались с ней в далекой Ажурии, при очень мрачных обстоятельствах, когда Алину Никитичну звали совсем, совсем иначе – герцогиней Паулиной, имевшей обличье гарпии с железным оперением. Да и не до телевизора им было, если честно… И даже не до Нового года.

Не до Нового года было в эти дни и жителям Венеции. Обычное по осеннему времени наводнение затянулось до зимы, и подъем воды сопровождался странными, необъяснимыми явлениями. Вода в каналах не просто поднималась, она то и дело начинала бурлить и бить ключом, точно кипяток в котелке, подвешенном над огнем, да так, что знаменитые венецианские гондолы, похожие на узкие туфли, танцевали на волнах и чуть не опрокидывались. По ночам венецианцы и немногочисленные зимние туристы просыпались от странного подземного гула – словно под городом прокатывался глухой гром. А однажды утром жители некоего фотогеничного закоулка, знаменитого своим горбатым мостиком и маленьким палаццо, проснулись, распахнули ставни и обнаружили, что мостик на месте, а вот изящный мраморный дворец исчез. Не разрушился, не ушел под воду, а просто пропал, и на его месте колыхалась темная вода, в которой кружились какие-то жалкие щепки, обломки и клочки. К счастью, в палаццо никто не жил. Однако в нем хранилась хотя и небольшая, но ценная коллекция картин и утвари, и все это было безвозвратно утрачено. Сторож, охранявший дворец, чудом уцелел, но тронулся рассудком: он твердил, будто глухой ночью из глубины вод поднялась какая-то черная скользкая тварь и начала оплетать палаццо своими щупальцами, а потом, кроша стены, будто хрупкие вафли, раздавила и утянула на дно. Удивительно, но грохота и треска никто не слышал. По словам сторожа выходило, будто тварь эта была и не живая, и не мертвая, и чешуя у нее была не то каменная, не то железная…