Завершившие войну - Яна Каляева

Аким и еще три человека с ним, проламываясь через кусты, ввалились в овражек. Не глядя назад, старший подрывной команды схватил конец провода и закрепил его в зажиме подрывной машинки. Поезд уже поехал мимо будки обходчика. Аким обернулся к мосту:

— Ну, с Богом! — и увидел кресты на бортах всех четырех вагонов. — Да как же это? Это ж с ранеными, не полагается…

— Теперь ты, Аким Иваныч, в мою работу не лезь! — ощерилась Аглая.

Она легко простила заслуженному солдату его неуверенность. Он ведь не был с ней утром на станции, не слышал криков из горящего вагона…

Оттолкнула подрывника, взялась за машинку. Правой рукой быстро закрутила рукоять, набирая заряд тока. Как только паровоз оказался в нужном месте на мосту, левой вдавила нажимной ключ.

Облака желто-бурого дыма с громовым ударом вылетели в стороны и вверх из-под моста и поплыли над рекой. Разорванная ферма под весом поезда пошла вниз. Паровоз, продолжая движение по инерции, врубился в гранитные глыбы устоя на северном берегу и развалился на части. Котел вздыбило, оторвало от ушедшей вниз рамы. Струи пара ударили во все стороны. Тендер, все еще двигаясь вперед, всей тушей смял кабину машиниста и поднялся стоймя, высыпая двухметровые паровозные дрова как спички из коробка. Винтовую стяжку с первым вагоном оборвало с гудящим металлическим стоном. Сам вагон выдавило с моста, он рухнул крышей вниз, пробил лед и наполовину ушел под воду. Второй вагон еще не зашел на мост, но его развернуло на рельсах наискось и он съехал на противоположную сторону насыпи. Два оставшихся сошли с рельсов, реборды колес с треском щепили концы шпал.

Эхо взрыва еще не улеглось, а по вагонам хлестнул винтовочный залп. Серега никогда избытком сомнений не страдал.

Генерал Павел Францевич Вайс-Виклунд, командующий войсками Особого Тамбовского района

Во второй половине дня обстановка в штабном вагоне сложилась нервозная. До темноты оставалось всего ничего, а доклады от начальника дивизии генерал-майора Каменского не обнадеживали. Красных удалось сбить с северной окраины села, их правый фланг оттеснили к югу, а фронт так и не был прорван. При поддержке оставшихся орудий они трижды переходили в контратаку, да так, что Каменскому пришлось задействовать оба резервных батальона, чтобы остановить их. Как бы теперь не пошла кампания, всегда будет ощущаться недостаток пехоты, а на пополнение рассчитывать не приходилось. Развивать успех было нечем, от кавалеристов Макеева никаких сведений не поступало, как было непонятно, где сам начальник бригады и жив ли он. Танки после изрядных мытарств было погрузили на платформы и приготовили маршрут отправления, но два часа назад сперва доложили о потере проводной связи вдоль линии, а потом посыпались радиограммы из штаба дивизии и от командира железнодорожного батальона с южной окраины города.

Новости были одна другой хуже. В Шереметьевке взорвана насосная станция тягового водоснабжения. Разъезд 322-я верста занят противником. Южнее Ряжска подорван мост под санитарным поездом, вагоны с ранеными расстреляны. Павел Францевич недоумевал эдакому злодейству, на подобное способны разве что истинные нелюди.

Пришлось остановить отправку любых эшелонов и отряжать бронеавтомобили, саперов и железнодорожников выбивать партизан с линии. Между тем артиллерия стреляла почти весь день, уже были подготовлены огневые задачи на вечер и ночь, но перерыв движения не позволял своевременно пополнить боекомплект.

Генерал стоял с телефонной трубкой в руке — шеф французской авиационной миссии докладывал собственные итоги дня: шестнадцать вылетов на разведку и корректировку артиллерии, шестьдесят два с бомбами. Два самолета разбиты — аварии при посадке, пять человек летного состава ранены. Погибших, слава Богу, нет, но на вечер боеготовы только двадцать три машины, запас авиабомб практически исчерпан, в связи с чем он запрашивает…

Генерал Вайс-Виклунд прервал француза, поблагодарил и передал трубку интенданту. Как ни крути, а сегодняшним днем исход сражения не решить. Он повернулся к начальнику штаба:

— Свяжитесь с Каменским, пусть переходит к обороне!

— На всех участках?

— Да. Надо окапываться, приводить войска в порядок, готовиться к завтрашнему дню. Пусть ищет Макеева, устанавливает с ним связь. Надеюсь, он творит в их тылу то же самое, что у нас тут эти… — вспомнив, обернулся к дежурному офицеру: — Подполковника Подтягина на связь.

Взяв уже другую трубку, генерал продолжил:

— Михаил Дмитриевич, если на железной дороге вашими войсками будут взяты пленные из числа партизан — немедленно предать военно-полевому суду и…

Генерал поймал взгляд начальника разведотдела, который, отчаянно глядя на него, чуть заметно качнул головой.

— …приговор прислать мне на утверждение! — действительно, ведь Аглая могла быть там. — Никакого о-гэ-пэ, вы меня поняли?

— Слушаюсь, Ваше превосходительство!

Слева в поле зрения оказался серо-голубой мундир.

— Mon général? — подполковник Аппиано, начальник миссии связи, протягивал лист расшифрованной радиограммы. — Dépêche de Molchanoff[1].

Французы… То ли помощники, то ли соглядатаи от хозяев. Говорят, будто бы в Москве они поставили условием предоставления военной помощи непременный контроль своих людей за службой связи в любых крупных русских штабах. И военный атташе французского посольства решал, что русской армии делать можно, а что нельзя. Спору нет, отличная техника, подготовленный личный состав, даже из числа рядовых и унтер-офицеров, а таких возможностей по управлению своими частями он, генерал Вайс-Виклунд, не имел не то что в Гражданскую, а и в Великую войну. Но французы неизменно раздражали Павла Францевича. Подтянутые, державшиеся наособицу и свысока, они давно уже не были друзьями времен 1914 года, да и едва ли оставались союзниками. С ними генерал разговаривал исключительно на французском. Во-первых, он терпеть не мог акцент, присущий многим из них, даже тем, кто уже годы провел в России. А во-вторых, всем русским вокруг себя генерал давал понять, что это иностранцы, чужие и кто знает, может, без пяти минут неприятель.

— Que lui est-il arrivé? Brièvement![2] — потребовал генерал.

— Les troupes ont avancé de douze kilomètres, marée blanche, leurs camions sont bloqués, beaucoup de pannes. Il n'y a pas eu de combats,[3] — отчеканил Аппиано, привыкший к манерам командующего.

Генерал забрал у него лист и передал начальнику штаба:

— Подготовьте ответ, пусть продолжает выполнять ранее поставленную задачу.

Павел Францевич взял сигару, подошел к окну, сдвинул его вниз. Он приобрел досадное обыкновение при любом случае подолгу смотреть в окно, было это уместно или нет. Какая-то часть его вопреки всему надеялась, что однажды он вот так выглянет в окно и увидит дочь, которая все наконец поняла и вернулась к единственному во всем свете родному человеку. Это иногда снилось ему.