Остров надежды - Станислав Хабаров

И это лишь принцип, детектор, на котором можно создать что-то вроде глобуса Воланда. Первенцы техники – несовершенны. И «Эол» Адера, и пейзаж озера Комо камеры-люциды – далеки от современных образцов.

А потом Жан выиграл простейший конкурс, в котором из предлагаемых вариантов ответа следовало выбрать свой. Затем случилась пауза, и он ходил в кружок гидробиологии. Они сообща искали идеальную форму рыбы и замеряли рыбий Сх, делая это очень просто: зашивали пойманным рыбам в рот кусочки свинца и затем замеряли скорость их погружения. И получались для рекордсменов соотношения между длиной тела и диаметром, головой и хвостом, и это годилось даже для конструирования торпед.

Вода удивляет гидроневесомостью, и в ней растут километровые водоросли, невозможные на земле, существуют животные-супергиганты, встреченные мореплавателями. А разве не чудо – выход из воды на сушу и переходы земноводных, что ухитряются жить и там, и тут? Не только лягушки, оказывается, и дельфин эволюционировал из сухопутного жителя, утратил шерсть, задние конечности и превратился в рекордсмена по плаванию. А загадки стадного движения, мгновенные повороты рыбьей стаи? Всё это привлекало Жана.

Потом он участвовал в испытании, которое и привело к космосу. Они проводились в госпитале, где обследовались настоящие космонавты. Считалось, что в долговременных полётах они похожи на лежачих больных. И был бассейн с пластиковой пленкой, на которой предлагалось лежать неделями. Тогда для общности взяли и подростка, и оказалось, что Жан лучше всех перенес гиподинамию. Испытания и стали для него настоящим делом, позволившим взглянуть на себя всерьез.

Самонадеянные взрослые отказывают подросткам в праве на самостоятельный мыслительный процесс. У них аргументом «мал ещё», хотя доказано – в математике сильны как раз юные, а зрелость губит способности.

«Тоже мне изобретатели, – ворчал теперь Жан себе под нос. – Изобрели велосипед. Лучше бы знакомились с эволюцией. Кто изобрёл ЖРД[17]? Думаете, Циолковский? Нет, оказывается, жук-бомбардир опередил его на сотню миллионов лет, и у него уже были раздельные компоненты топлива окислитель и горючее, независимо хранящиеся и смешивающиеся с выделением энергии. Стоит взглянуть по сторонам прежде чем изобретать». И заботы о нём с высоты собственного возраста. К чему они, особенно теперь? Он – равноправный член экипажа.

– Зайчик, – сказала ему Софи. – Зайчик, ты вытер салфеткой уши?

Полная инвентаризация оказалась чрезвычайно обширным делом. Все было нужно вскрыть, разобрать и описать. Сергей и Жан становились «проверяльщиками», а Софи – писарем. Но прежде возникла проблема: на чём писать? Существовало правило – оставлять чистыми последние листы борт-документации, а пара найденных с трудом карандашей ценилась теперь на вес золота.

Вначале дело пошло бойко. Вскрывались панели, за ними нередко помимо клочков пыли ничего и не было. Пыль разлеталась, и её нужно было осторожно захватывать (как бабочку) и прятать в полиэтиленовый пакет. Освобожденные вещи вмиг расплывались по станции. Но это ещё куда ни шло. Существовали компакты – залежи, требующие массу времени, и они только отмечали: залежь номер пять, оставляя разборку её на потом.

И хотя дело инвентаризации получилось огромным и даже трудно было представить, как его довести до конца, толку от него практически не было. Еды они так и не нашли. Обычно прятали пульты и приборы в надежде продолжить интересное исследование и эксперимент.

Обнаружился большой полупрозрачный блок с надписью «Хлорелла». Жан прикрепил его к стенке каюты, желая заняться им в первую очередь. Любопытство его привлек и журнал с надписью «Аномальные явления». Заполненный разными почерками, он представлял чаще шутки, шутливое коллективное творчество. Прятали и биоустановки для выращивания растений. Нашлись огородные семена и множество нужных вещей. Однако главного, что искали, не было. На станции не было еды.

Все это делало хлопоты их бесперспективными. Беда, как водится, ходит не одна. В одном из иллюминаторов они увидели, как пролетело мимо встречное тело – огромное, массивное, видимо, отработавший спутник. Летел он, как им показалось, по полярной орбите навстречу станции. Обычно и сами спутники и их сопровождение – отправлялись одном направлении, и их относительные скорости были невелики, но встреча в лоб – брр-р-р – стала бы финишной.

Станция летала высоко, а пояса обломков – сплошное месиво, полёты в котором были невозможны и запрещены, находились ниже. Возможной была бы и очень низкая, самоочищающаяся орбита.

Наклонные орбиты перемещались в пространстве, тогда как полярная сохраняла положение, и через пару витков их может свести. При встречном движении это приведёт к катастрофе, и лучше заранее с этой орбиты уйти. Уйти, но как? Управление в космосе – хитрое дело. На суше и в море из-за обилия тормозящих сил невозможен долгосрочный прогноз. А в пустоте космических полетов это осуществимо. Определяется путь движения траектория на значительный срок. Перемещение ИС3 – пассивно, с выключенными двигателями, с минимумом реактивных толчков. Однако расчет движения их – громоздок и требует применения вычислительных машин.

Когда-то в молодости Сергея его друзья и коллеги создавали автономную навигацию, изобретали средства определения положения и расчета дальнейшего маршрута. Тогда-то по молодости и из соображения секретности (смотри, мол, только себе под нос) он не вникал в их творческие потуги, а только играл с ними в шахматы в обед. Теперь он жалел: как бы пригодились ему эти знания. Но прежде всего нужны двигатели. Увы, у «Мира» двигателя – толкача не было. Маршевые двигатели станции закрыл пристыкованный «Квант». Конечно, можно было попробовать включить небольшие двигатели ДПО. Другого, впрочем, выхода не было. И что делать ему с горе-пассажирами? Как только возникнет экстремальная ситуация, они уже рядом, толкают под руку и ходят по пультам.

– Сергей, я такое нашёл.

Еще один Архимед объявился. Закрыть их обоих в «Кристалле», запереть и лучше связать.

Ура, чудо произошло! Свершилось! В залежи номер четыре Жан отыскал мешок «нелюбимой еды». Кто-то складывал в него непонравившееся из рациона. Теперь от голодной смерти они были спасены. Ура! Он обнял и расцеловал Жана. Теперь можно было спокойно подумать, как уберечься от нежелательной встречи с заброшенным ИСЗ? Сориентироваться, подключить двигатели ДПО и выдать импульс?

Логика орбитального кораблевождения не укладывается в привычный здравый смысл. Так, догоняя другой космический корабль, если ты дашь разгонный импульс, то переходишь на более высокую орбиту, движение замедлится и вопреки обычной логике отстанешь от догоняемого корабля. Притормозишь, и корабль перейдёт на низкую орбиту. Движение его ускорится. Если же дать импульс поперёк плоскости движения, корабли разойдутся, но станут долго встречаться дважды на витке.

В данном случае лучше уйти от греха подальше, а значит притормозить, потому что спутник был явно плотнее станции и, тормозясь за счёт следов атмосферы, он оставался бы выше, не настигая её. Самым простым было бы запитать теперь двигатели ориентации, включив их на торможение, обеспечив ориентацию с помощью махового привода «в один Жан».

По команде Сергея Жан, хватаясь за стенки, начинал перемещаться по стенке в салоне станции и от этого внутреннего движения комплекс тоже стал медленно вращаться вокруг центра масс. Когда же Жан двигался туда-сюда, комплекс совершал маятниковые движения, стабилизируясь. Как не спешил Сергей, представляя себе весь ужас положения, включить двигатели ДПО ему не удалось. Спутник-убийца промчался в какой-то сотне метров от станции, на светлой стороне орбиты. Теперь, когда, слава богу, всё обошлось, можно было свободно вздохнуть, а точнее перевести дух: пронесло! Орбиты далее расходились и поворачивались, и встреча переносилась в будущее на месяц – полтора.

Когда сгинули основные беды и напасти – опасность встречного удара, и голодная смерть – на первое место вышла опасность самого себя. Принцип абсолютной занятости в полёте был всегда основным и непререкаемым. Пока Сергей придумывал, как кого занять, «пассажиры» вовсе не бездельничали.

Жан сволок в одно место, в «Кристалл» обнаруженные биологические установки. Его заботы по восстановлению биоустановок напоминали работы Кювье по реконструкции вымерших животных. Возясь с ними, он порой выдумывал лучше, чем было до того. Он разыскал невысеянные семена, и дотошно расспрашивал Сергея: отчего не плодоносили на станции растения? Тот, вспоминая, рассказывал и выходило этому много причин, и в первую очередь – сами космонавты, потому что случился в полёте такой казус – в отсутствие экипажа на станции вырос редис, он развивался, рос и засох без орошения.