Кольца духов - Лоис Буджолд

Мадонна Джулия, сидевшая между матерью и своим нареченным, была в весенне-зеленом бархатном платье с золотой вышивкой и в – ха! – шапочке, какие носят девочки. Правда, эта зеленая шапочка была богато вышита золотыми нитками и усажена мелкими жемчужинами. В падавшую на спину белокурую косу были вплетены зеленые ленты. Может быть, герцогиня Летиция намеренно старалась подчеркнуть юность дочери? Легкий румянец смущения на щеках Джулии еще усиливал се контраст с сеньором Лозимо, сидевшим по другую ее руку. Смуглый, мужественный, сильный, явно верный поклонник Марса. Губы сеньора Ферранте улыбались, не показывая зубов. Может быть, зубы у него гнилые?

Аббат-епископ сидел слева от сеньора Ферранте – несомненно, и чтобы оказать ему эту честь, и чтобы у Ферранте был достойный собеседник, если девичье щебетание или стыдливое молчание Джулии ему наскучит. Аббат Монреале в юности был доблестным рыцарем, но, получив тяжкую рану, дал на смертном одре обет посвятить свою жизнь Церкви, если Господь его пощадит. И свой обет он исполнил блистательно: теперь, убеленный сединами, он пользовался славой как великий ученый и отчасти мистик. На пир он явился в облачении епископа, а не настоятеля: белое свободно ниспадающее одеяние, красная мантия с золотой каймой, положенная его сану, и шапочка из белой парчи на тонзуре. Кроме того, именно Монреале ежегодно проверял и мастерскую и душу Просперо Бенефорте, после чего продлевал церковное разрешение практиковать белую магию. Отвесив поклон герцогу, его семье и сеньору Ферранте, мастер Бенефорте поклонился аббату с глубоким и искренним почтением.

Как они заранее отрепетировали, мастер Бенефорте преклонил колено и открыл шкатулку черного дерева, а Фьяметта с грациозным реверансом преподнесла солонку герцогу. Белоснежная скатерть послужила прекрасным фоном сверкающему золоту и ярким эмалям. Сидевшие за столом, подчиняясь единому порыву, захлопали в ладоши, и мастер Бенефорте просиял. Герцог Сандрино улыбнулся с видимым удовольствием и попросил, чтобы сам аббат благословил первую соль, которой дворецкий поспешил наполнить сияющий золотой корабль.

Мастер Бенефорте ждал затаив дыхание. Ведь наступила минута, когда, как он сказал Фьяметте после их репетиции, герцог должен будет оправдать его упования и насыпать в его сложенные ладони золотые дукаты щедрым жестом на глазах у всех гостей. В предвкушении он прицепил под плащом пустой кошель, чтобы быть готовым к этой золотой минуте. Но герцог всего лишь – правда милостиво – указал им на приготовленные для них места за нижним столом.

– Ну, у него достаточно забот. Подождем, – пробормотал мастер Бенефорте себе в бороду, пряча горькое разочарование, когда они сели.

Слуга принес им серебряный тазик для омовения рук – работы ее отца, как заметила Фьяметта. Подали вино, блюда с жареными равиоли, начиненными рубленой свининой с душистыми травами, и сливочный сыр, осыпанный сахарной пудрой. Пир начался. Затем последовали корзины с хлебом, испеченным из чистой белой муки, и подносы с телятиной, курами, ветчиной, колбасами и говядиной. И снова вино. Мастер Бенефорте настороженно посматривал на верхний стол. Но ни над одной тарелкой там не взметнулось голубое пламя. Фьяметта поддерживала вежливую беседу с сидевшей по другую ее сторону женой кастеляна, пухлой толстухой, которую звали дама Пия.

Когда дама Пия на минуту встала из-за стола в ответ на кивок мужа, мастер Бенефорте наклонился поближе к дочери и понизил голос. Фьяметта скрепила сердце, готовясь выслушать ворчание по поводу желанных герцогских дукатов, но вместо этого он неожиданно спросил:

– Ты заметила маленькое серебряное кольцо на правой руке сеньора Ферранте, дитя? Ты стояла к нему ближе, чем я.

Фьяметта недоуменно заморгала:

– Да, теперь вспоминаю, когда вы сказали.

– Что ты о нем думаешь?

– Ну-у… – Она попыталась мысленно воссоздать кольцо. – Оно показалось мне на редкость безобразным.

– А его форма?

– Маска. Лицо младенца, по-моему. Не то чтобы по-настоящему безобразное, но… оно мне просто не понравилось. – Она засмеялась. – Ему бы заказать вам, батюшка, перстень покрасивее.

К ее удивлению, он мелко перекрестился, словно отгоняя беду.

– Не говори так. И все же… как он посмел носить его открыто на глазах у аббата? Или оно попало к нему случайно и он не знает, что это такое. Или он как-то приглушил его.

– Мне оно показалось новым, – сказала Фьяметта. – Батюшка, что вас тревожит?

У него был обеспокоенный вид.

– Я почти уверен, что это кольцо духов. Но если оно действует, где он мог скрыть… – Он замолк, крепко сжал губы и продолжал исподтишка поглядывать на верхний стол.

– Черная магия? – шепнула Фьяметта с возмущением и страхом.

– Не… обязательно. Однажды я… э… видел подобное, и оно не было великим грехом. И Ферранте ведь сеньор. Такому человеку подобает обладать силами, которые невместны для простых людей, но правителю приличествуют. Таким, как великий герцог Лоренцо во Флоренции.

– Я думала, магия бывает либо белой, либо черной.

– Когда ты доживешь до моих лет, дитя, ты узнаешь, что в этом мире нет ничего совсем белого или совсем черного.

– А аббат Монреале с этим согласится? – спросила она недоверчиво.

– Да-да, – вздохнул он и поднял брови так, будто пожал плечами. – Ну, у сеньора Ферранте есть еще год, чтобы показать себя в истинном свете. – И он скрючил пальцы, словно обрывая разговор, так как вернулась дама Пия.

Слуги унесли мясные блюда – то немногое, что от них осталось, – и перед гостями появились подносы с финиками, инжиром, ранней земляникой и сластями. Фьяметта и дама Пия сотрудничали в выборе и нанесли большой урон корзиночкам с сушеными вишнями. В дальнем конце сада заиграли музыканты, и музыка вплеталась в гул разговоров, звяканье тарелок и ножей. Дворецкий герцога и его помощники разливали сладкие вина в ожидании заключительных здравиц.

Из замка выбежал мессер Кистелли, вступил под балдахин, осенявший высокий стол, и, наклонив голову, что-то зашептал герцогу на ухо. Герцог Сандрино нахмурился и что-то спросил. Мессер Кистелли пожал плечами. Герцог покачал головой словно с досадой, но наклонился к герцогине, произнес несколько слов и встал, чтобы пойти за своим мажордомом в замок.

Жена кастеляна, перегнувшись через Фьяметту, попросила мастера Бенефорте починить ее серебряный кувшинчик, у которого отвалилась ручка. Фьяметта заметила, что ее отцу отнюдь не польстило, что ему предлагают работу, для которой хватило бы и подмастерья. И тут его взгляд упал на дочь.

Он слегка улыбнулся:

– Его может починить Фьяметта. Это будет твой первый собственный заказ, дитя.