Моя няня - Анна Романова

вежливость. В Каталинской чувствовался стержень, который не скрыть напудренным налётом

цивилизации.

Порой Виолетта завидовала ей. Кира могла за себя постоять и даже из самой глупой ситуации

могла выйти как ни в чем ни бывало. Другой вопрос – Виолетта…

Она вздохнула. Ни напора, ни уверенности, ни спокойствия в ней не было. Легкие перебранки с

шефом – не в счёт. Она прекрасно понимала, что всё страхи тянутся из детства. Постоянные

истерики матери, запреты куда-либо выходить позже определённого времени, хорошо вдолбленная

в голову фобия темноты. Теперь это не давало возможности освободиться и начать давать отпор

подкрадывавшемуся сумасшествию.

Сегодня на работе моментов передышки почти не было, однако стоило только им появиться, как

тут же падала тяжёлым покрывалом масса ненужных воспоминаний, шевелящихся, словно клубок

дождевых червей. При этом четкости ещё не было, но мерзкое ощущение, что там было плохо и

возвращаться туда не стоит – не исчезало.

Сейчас, в тишине и покое, воспоминания вернулись, поползли по закоулкам подсознания новыми

тропками.

Буквы вдруг слились в единое целое, белизна бумаги превратилась в грязный свет, от которого

хотелось закрыться. Виолетта хорошо знала тот свет. Именно такой проникал сквозь щели

запертой двери, за которой слышались детские крики. Нехороший свет, будто его излучали гнилые

светлячки. И запах оттуда шёл соответствующий: сладковатый и тошнотворный.

Виолетта неосознанно закрыла нос рукой, но вместо кожи пальцы неожиданно провалились в

пустоту. Виолетта вздрогнула и начала озираться в поисках зеркала. Лоб взмок, пальцы коснулись

чего-то липкого. Зеркало было в коридоре, она глянула в стеклянную дверцу серванта. С губ

сорвался истерический крик.

На неё смотрел обнажённый череп. Из пустых глазниц сияли огоньки, толстый белый червь,

медленно вылезал из треугольной впадины носа. Безгубый рот кривился в дикой усмешке.

Повторный крик замер в горле, ноги подогнулись. Виолетта попыталась отвести взгляд от ужаса в

стекле, однако ничего не выходило.

В голове прозвучал голос:

– Ты плохо себя вела, – хриплый голос, неприятный, до боли знакомый. – Я должна тебя наказать.

Смотри! Смотри и запоминай, что с тобой случится, если будешь себя плохо вести и дальше!

Червь замер, свернулся, будто раздумывая, и медленно пополз к левой глазнице. Виолетта резко

провела рукой по лицу, чтобы стереть эту гадость, однако ничего не почувствовала.

В ушах поднялся звон. Она пошатнулась и упала назад в кресло. Ужас в стекле растаял в один миг.

На неё вновь смотрело уставшее лицо тёмноволосой женщины, которой не помешало бы поехать в

отпуск.

Звон стал невыносимым. Спустя секунду, до неё дошло, что разрывается домашний телефон,

который висит почти над самым ухом.

Дрожащей рукой она взяла трубку.

– Алло, – голос прозвучал слабо и хрипло, перед глазами ещё парило мерзкое видение.

– Ты куда там пропала? – набатом ворвался рассерженный вопрос Каталинской. – Я уже тебе

третий раз звоню и никакой реакции! Только не говори, что только пришла со своей долбанной

работы!

– Скажу, – голос вернулся в прежнее состояние. – Если перестанешь тарахтеть и дашь мне сказать.

– Ну, слушаю, – хмыкнула подруга.

Говорить было нечего. Это Виолетта поняла, стоило лишь той замолчать. Что сказать? Я сошла с

ума? У меня галлюцинации? Долгая ли очередь в психушку?

– Ладно, твоя взяла.

– Может быть, – задумчиво произнесла Каталинская. – А может, и нет. Слушай, какого черта с

тобой творится?

Вопрос был правильным. Виолетта понимала, что больше никому сказать правды не сможет. Да и

слушать не будут. У Каталинской мозги не такие, как у остальных. Поэтому она выслушает и

поймёт. Виолетта набрала воздуха в грудь:

– Кира Эдуардовна, сколько мне станет ваша личная консультация?

– Хватит обезьянничать, выкладывай, что у тебя, – резко оборвала её Каталинская. – Чтобы поздно

не было.

У Виолетты отлегло на сердце. Если за тебя кто-то волнуется – это приятно, значит ты не совсем

один.

– У меня… галлюцинации, Кира, – совершенно спокойно произнесла она. – И не только.

Вся история уместилась в каких-то полчаса. Рассказывать оказалось на удивление легко. На душе

стало спокойнее, словно груз, который она несла много лет, вдруг разделили пополам.

Некоторое время Каталинская молчала. Потом шумно выдохнула.

– Я знаю человека, который поможет, – наконец произнесла она, – но тебе это не понравится.

– Да? – Виолетта насторожилась.

– Да.

– И кто это?

Ответ Каталинской заставил впасть в ступор.

– Богин.

Глава 3. Сумасшедшие и гении

Очередь к кассе продвигалась ужасно медленно. Виолетта переминалась с ноги на ногу, бездумно

рассматривая яркие упаковки конфет и жвачек на стендах поблизости. В её тележке было немного

продуктов, однако это не утешало. Она уже начала сомневаться, что правильно сделала, что зашла

сюда. И если б не обещала Кире встретиться, то купила все в магазинчике возле дома да и только.

Каталинская подбежала и кинула в тележку две пачки чая и какие-то специи:

– Вот это и всё! Единственное место, где можно найти! Ужас какой-то просто!

Виолетта кивнула:

– Да, ассортимент тут хороший. Но меня больше волнует твоё вчерашнее заявление.

– Какое именно?

– Про Богина.

Повисла напряжённая тишина. Кира задумчиво поглядела на подругу. Виолетта ждала ответа.

Говорить в очередной раз, что Богин ей не нравится, не имело смысла. Но, кажется, Каталинская

что-то знала. Другой вопрос, что это «что-то» могло ей прийтись не по вкусу.

– Девушки, вы проходите или будете стоять? – раздался недовольный голос мужчины за спиной. –

Давайте уже!

– А? – Виолетта тут же продвинулась вперёд. За разговорами с Каталинской она упустила, что

очередь стала уменьшаться быстрее.

– Поговорим уже на улице, – махнула рукой Кира и быстро прошла мимо кассы, оставив Виолетту

наедине со своими мыслями.

Та вздохнула. Кира знала достаточно. Но рассказывать всё это человеку, который мало того, что не

вызывал симпатий, так и был совершенно чужим, абсолютно не хотелось. Честно говоря, Виолетта

совершенно не понимала, как люди могут приходить к психоаналитикам и вываливать свои

проблемы. То, что настолько интимно, чем делиться обычно непринято и даже в чем-то стыдно.

Едва не забыв сдачу и вызвав ещё одно недовольное восклицание мужчины из очереди, она быстро

сгребла покупки и направилась к выходу. Перед тем, как достать из ящичка сумку, Виолетта