НИИ особого назначения 2 - Саша Фишер

тропа сюда не зарастала бы ни летом, ни зимой. Вряд ли ее не заметили бы, очень уж здоровенная штука.

Но я все-таки не в своем мире…

Города Соловец в моей реальности тоже не существует.

Лада остановилась и подняла руку. Над нами маячил серый квадрат выхода на вершину Башни.

— Может сначала перископом?… — предложил Летяга.

— А я что по-твоему собираюсь сделать? — фыркнула Лада, срывая с пояса телескопический цилиндр. Ах, вот это что… А я-то ломал голову…

— Что-то она не в духе, тебе не кажется? — прошептал я на ухо Эмилю, пока Лада возилась с телескопической трубкой перископа.

— Ну может не с той ноги встала, — хмыкнул Летяга. — Она всегда злючка, но сегодня прямо нервная, фиговый знак.

Лада выдвинула черную трубку перископа в люк наверх. Прильнула в глазку. Похоже, никакой электроники в этом приборе не было. Два зеркальца в трубке, как мы в детстве делали.

Просто и надежно.

— Чисто! — сказала она через пару минут вдумчивого вращения вокруг своей оси.

Я втянул голову в плечи, морально подготовившись к порыву ледяного ветра. Но ничего подобного не случилось. Наверху было даже теплее, чем внутри Башни. Странно так. Низкое свинцовое небо, ни луча солнышка через облака не пробивается, а пригревает почти как летом.

Я огляделся по сторонам. Вид потрясающий, конечно. Голая каменная площадка окружена каменными зубцами парапета. Прямо ладья из рыцарских шахмат. Суровый пейзаж с втыкающимися в небо острыми стрелами редких деревьев, серый камень скал, тускло-желтые листья и запутавшиеся в ветвях клочья тумана. Отсюда не было видно никаких неправильных мелочей. Казалось, будто мы просто забрались на высокую вышку в Карелии и глазеем вокруг.

Пастроральность нарушил вспухший на северо-востоке бурый бугор, медленно приобретающий форму гриба.

— Чего ждем? — раздраженно сказала Лада. — Инструкцию забыли?

— Виноват! — я браво щелкнул каблуками. — Есть выполнять инструкцию, товарищ начальник!

Я поставил уже оттянувший мне руку чемодан примерно в центр площадки и опустился перед ним на корточки. Так… нажать на пимпочку, откроется пульт. На пульте сначала надо долго жать на зеленую клавишу. До писка, и чтобы кнопочки засветились. Теперь код. Четыре, восемь, шестнадцать, семнадцать…

Серьезно? Что-то знакомое есть в этом наборе цифр…

Двадцать три, сорок два.

Снова нажать на зеленую клавишу и отойти.

Внутри чемодана что-то щелкнуло и зажужжало. Стенки раскинулись в стороны, обнажая сложное переплетение блестящих металлических и тусклых пластиковых деталей. Вверх выдвинулась высокая телескопическая мачта, на конце которой со щелчком распустилось что-то похожее на цветок. Который тут же начал медленно вращаться. Само «тело» в это время продолжало меняться. Бывший чемодан выпускал из своего чрева металлические опоры, менял очертания, разворачиваясь в изящную, но непонятно для чего предназначенную конструкцию.

Это было даже красиво…

Я смотрел, как паучьи лапы опор ввинчиваются в камень. Как раскидываются во все стороны лепестки солнечных батарей. Как мигают разными цветами огоньки настройки.

— Красиво, — сказал я.

И даже Лада ничего в ответ не фыркнула.

Первый час мы были чертовски бдительны. Пристегнули страховку, намертво зафиксировав веревки на зубцах Башни. Сторожко смотрели вокруг, разделив горизонт на три зоны ответственности. Мне достался юго-западный сектор.

Деревню я заметил не сразу. Впрочем, будь это поселение и правда деревней, а то так… Несколько домиков, сгрудившихся вокруг циклопического нагромождения валунов, «стекающего» каменной рекой в небольшое озерцо в форме полумесяца. Я мысленно прикинул по карте. Ну да, похоже, это и есть то самое Хевозеро. Про которое я сначала читал в информатории, а потом про него же мне говорил Роман. Прищурился, чтобы рассмотреть внимательнее. Ага, вот эта прогалина — на самом деле бывшая дорога, только заросла очень. А правее как будто развалины довольно большой постройки. Завод какой-то там стоял, что ли? Ну, в смысле, заводик…

Нда. Этот хутор по расстоянию вроде очень близко от шлюза. Примерно как эта Башня. Только пройти напрямик туда нельзя. Нужно будет огибать сначала вот тот гребень, а внизу… Это явно болото.

Туда вообще хоть как-нибудь пройти можно? Я проследил, куда уходит прогалина бывшей дороги. Нет, не вариант.

Хотя… Вот если сейчас спуститься с Башни, пройти редколесьем чуть южнее, потом перевалить через эту гриву… Вроде не выглядит такой путь неприступным.

Хех. Ну да.

У меня примерно четыре с чем-то часа. Сейчас я повернусь к своим коллегам и скажу: «Кореша, мне тут надо сгонять кое-куда неподалеку, вы тут поскучайте пару часиков, я метнусь в одно место!»

Не вариант.

— Слушайте, а вам имя Илзе Павловна Борк что-нибудь говорит? — спросил я, когда мне надоело ломать голову над тем, как бы так пробраться в «тридцать вторую», чтобы меня не спалили.

— Как ты сказал? Борк? — встрепенулся Эмиль. — Космонавт такой есть, вроде его даже Павел зовут.

— Космонавт — это Петр, — подала голос Лада. — Павел — был первым директором института. Умер уже.

— А Илзе — его дочь? — уточнил я. — Она работает у нас где-то?

— Илзе… Хм, какое-то имя у нее… — хохотнул Эмиль. — Не знаю никакой Илзе.

— Он вместе с дочерью и умер, — сказала Лада. — История грустная очень. Дочка унаследовала от матери какую-то болезнь неизлечимую. Не знаю, какую именно. А отец, чтобы помочь, устроил как-то, что ему пересадили ее ткани, и он тоже заболел. Девочка была еще несовершеннолетняя, и ее нельзя было вписать в добровольцы на испытание нового способа лечения. И отец, чтобы этот процесс ускорить, решил сам заболеть, чтобы его пролечили, утвердили терапию и спасли дочь.

Лада помолчала. Я бросил на нее быстрый взгляд. Она стояла, опершись на зубец и смотрела куда-то вдаль. Лысая голова закрыта капюшоном. Плечи ссутулены. Будто она очень близко к сердцу эту историю принимает.

— Но ничего не вышло, — продолжила она. — То есть, сначала результат какой-то был, и директор даже воспрял духом и чуть было не подписал, что все эксперименты и тесты пройдены успешно. Но потом все стало хуже. И болезнь только активизировалась. А потом они с дочерью умерли. Сначала девочка у него на руках, а через пару дней и он сам. Вот так…

— А давно это было? — спросил я.

— Давно, — отмахнулась Лада.

— А других людей по фамилии Борк в нашем институте не работает? — спросил я.

— У нас в институте работает несколько тысяч человек, — усмехнулся Эмиль. — Может и есть какие-нибудь Борки.

— Я вчера медиков-экспериментаторов видел, они пирамиду строили, — сказал я. Очень хотелось узнать, как Лада отреагирует на слово «вчера».

— Это ты вместе с ними набрался до поросячьего визга? — голос Лады снова стал холодным и язвительным.

— О? Серьезно?! — оживился Эмиль. — А я думал, что Клим Вершинин у нас человек положительный, и к алкоголю равнодушен! Ну-ка, ну-ка, что там за подробности дебоша? А то может пора