Кругосветная география русской поэзии - Эльдар Ахадов

Латвия

Вознесенский Андрей Андреевич

ОСЕНЬ В СИГУЛДЕСвисаю с вагонной площадки,прощайте,прощай мое лето,пора мне,на даче стучат топорами,мой дом забивают дощатый,прощайте,леса мои сбросили кроны,пусты они и грустны,как ящик с аккордеона,а музыку – унесли,мы – люди,мы тоже порожни,уходим мы,так уж положено,из стен,матерейи из женщин,и этот порядок извечен,прощай, моя мама,у оконты станешь прозрачно, как кокон,наверно, умаялась за день,присядем,друзья и враги, бывайте,гуд бай,из меня сейчассо свистом вы выбегайте,и я ухожу из вас,о родина, попрощаемся,буду звезда, ветла,не плачу, не попрошайка,спасибо, жизнь, что была,на стрельбищахв 10 балловя пробовал выбить 100,спасибо, что ошибался,но трижды спасибо, чтов прозрачные мои лопаткивходило прозренье, какв резиновую перчаткукрасный мужской кулак,«Андрей Вознесенский» – будет,побыть бы не словом, не бульдиком,еще на щеке твоей душной —«Андрюшкой»,спасибо, что в рощах осеннихты встретилась, что-то спросилаи пса волокла за ошейник,а он упирался,спасибо,я ожил, спасибо за осень,что ты мне меня объяснила,хозяйка будила нас в восемь,а в праздники сипло басилапластинка блатного пошиба,спасибо,но вот ты уходишь, уходишь,как поезд отходит, уходишь…из пор моих полых уходишь,мы врозь друг из друга уходим,чем нам этот дом неугоден?Ты рядом и где-то далеко,почти что у Владивостока,я знаю, что мы повторимсяв друзья и подругах, в травинках,нас этот заменит и тот —«природа боится пустот»,спасибо за сдутые кроны,на смену придут миллионы,за ваши законы – спасибо,но женщина мчится по склонам,как огненный лист за вагоном…Спасите!

Литва

Брюсов Валерий Яковлевич

В ВИЛЬНООпять я – бродяга бездомный,И груди так вольно дышать.Куда ты, мой дух неуемный,К каким изумленьям опять?Но он, – он лишь хочет стремитьсяВперед, до последней поры,И сердцу так сладостно битьсяПри виде с Замковой Горы.У ног «стародавняя Вильна», —Сеть улиц, строений и крыш,И Вилия ропщет бессильно,Смущая спокойную тишь.Но дальше, за кругом холмистым, —Там буйствует шумно война,И, кажется, в воздухе чистомПобедная песня слышна.Внизу же, где липки так зыбкоДрожат под наитием дня,Лик Пушкина, с мудрой улыбкой,Опять поглядит на меня.

Самойлов Давид Абрамович

ДВОРИК МИЦКЕВИЧАЗдесь жил Мицкевич. Как молитва.Звучит пленительное: Litwo,Ojczyzno moja. Словно мореНакатывается: О, Litwo,Ojczyzno moja.Квадратный дворик. Монолитно,Как шаг в забое,Звучит звенящее: О, Litwo,Ojczyzno moja!И как любовь, как укоризна,Как признак боли,Звучит печальное: Ojczyzno,Ojczyzno moja.Мицкевич из того окошкаГлядел на дворик,Поэт, он выглядел роскошно,Но взгляд был горек.Он слышал зарожденье ритма.Еще глухое,Еще далекое: О, Litwo,Ojczyzno moja!

Бальмонт Константин Дмитриевич

ЗАРЯКоролева Каралуни,Над полянами Литвы,Плачет в месяце Июне,Плачет с ней листок травы.

А в пределах Норги Фрея,Плачет, глянув на утес,И болотная лилеяСлед хранит златистых слез.

И по всем-то странам разноПлачет нежная Заря,То жемчужно, то алмазно,То в сияньях янтаря.

То на быстром Светлогривом,Приносящем день, коне,Пролетит она по нивам,И дрожит слеза в огне.

А порою эта гриваВся от инея бела,Поглядишь – и как красиво,Вон, роса везде легла.

Отчего же это плачетПри начале дня Заря?Конь ее зачем так скачет?Это все ужели зря?

Я не знаю. Полагаю,Тут ничем нельзя помочь.Ибо Ад привержен к Раю,И за Днем приходит Ночь.

Норвегия

Сельвинский Илья Львович

НОРВЕЖСКАЯ МЕЛОДИЯ

1Я с тоской,Как с траурным котом,День-деньскойГляжу на старый дом,До зариВ стакан гремит струя,(О, Мария,Милая моя…)2Корабли сереютСквозь туман,Моря бликСведет меня с ума.Стой! Замри,Скрипичная змея!(О, Мария,Милая моя…)3Разве снестьВ глазах бессонных соль?Разве естьЕще такая боль?О мирыСкрежещется ноябрь!(О, Мария,Милая моя…)4Кончен грог.Молочницы скрипят.Скрипку в гроб,Как девочку, скрипач.ЗвонариУходят на маяк.(О, Мария,Милая моя…)5День как год,Как черный наговор.Я да кот,И больше никого,ПримириХоть с гибелью меня,О, Мария,

Бальмонт Константин Дмитриевич

ГОРНЫЙ КОРОЛЬСкандинавская песня

H. IBSEN. GILDET PAA SOLHAUG2.

Горный король на далеком пути.– Скучно в чужой стороне. —Деву-красавицу хочет найти.– Ты не вернешься ко мне. —

Видит усадьбу на мшистой горе.– Скучно в чужой стороне. —Кирстен-малютка стоит на дворе.– Ты не вернешься ко мне. —

Он называет невестой ее.– Скучно в чужой стороне. —Деве дарит ожерелье свое.– Ты не вернешься ко мне. —

Дал он ей кольца и за руку взял.– Скучно в чужой стороне. —Кирстен-малютку в свой замок умчал.– Ты не вернешься ко мне. —

Годы проходят, пять лет пронеслось.– Скучно в чужой стороне. —Много бедняжке поплакать пришлось.– Ты не вернешься ко мне. —

Девять и десять умчалося лет.– Скучно в чужой стороне. —Кирстен забыла про солнечный свет.– Ты не вернешься ко мне. —

Где-то веселье, цветы и весна.– Скучно в чужой стороне. —Кирстен во мраке тоскует одна.– Ты не вернешься ко мне. —

У ФЬОРДАХмуро северное небо,Скорбны плачущие тучи,С темных скал на воды фьордаМрачно смотрит лес могучий.Безотрадно здесь мерцаньеБезглагольной глубины,Неприветны вздохи ветраМежду ветками сосны.Прочь душа отсюда рвется,Жаждет воли и простора,Жаждет луга, трав душистых,Их зеленого убора.И встревоженной мечтоюСлышишь в ропоте волныКолокольчик русской тройкиВ царстве степи и луны.

Польша

Окуджава Булат Шалвович

Варшава, я тебя люблю легко, печально и навеки.Хоть в арсенале слов, наверно, слова есть тоньше и верней,Но та, что с левой стороны, святая мышца в человекекак бьется, как она тоскует!..И ничего не сделать с ней.

Трясутся дрожки. Ночь плывет. Отбушевал в Варшаве полдень.Она пропитана любовью и муками обожжена,как веточка в Лазенках та, которую я нынче поднял,Как 3игмунта поклон неловкий, как пани странная одна.

Забытый Богом и людьми, спит офицер в конфедератке.Над ним шумят леса чужие, чужая плещется река.Пройдут недолгие века – напишут школьники в тетрадкеПро все, что нам не позволяет писать дрожащая рука.

Невыносимо, как в раю, добро просеивать сквозь сито,слова процеживать сквозь зубы, сквозь недоверие – любовь…Фортуну верткую свою воспитываю жить открыто,Надежду – не терять надежды, доверие – проснуться вновь.

Извозчик, зажигай фонарь на старомодных крыльях дрожек.Неправда, будто бы он прожит, наш главный полдень на земле!Варшава, мальчики твои прически модные ерошат,но тянется одна сплошная раздумья складка на челе.

Трясутся дрожки. Ночь плывет. Я еду Краковским Предместьем,Я захожу во мрак кавярни, где пани странная поет,где мак червонный вновь цветет уже иной любви предвестьем…Я еду Краковским Предместьем.Трясутся дрожки.Ночь плывет.

Португалия

Городницкий Александр Моисеевич

ПОНТА-ДЕЛЬГАДАВ городе Понта-ДельгадаНет магазинов роскошных,Гор синеватые глыбыТают в окрестном тумане.В городе Понта-ДельгадаДевочка смотрит в окошко, —Красной огромною рыбойСолнце плывёт в океане.

В городе Понта-Дельгада,Там, где сегодня пишу я,Плющ дон-жуаном зелёнымОдолевает балконы.Трели выводит цикада,Улицы лезут по склонам,Явственен в уличном шумеЦокот медлительный конный.

Спят под лесами вулканы,Как беспокойные дети.Подняли жёсткие канныКрасные свечи соцветий.Ах, это всё существуетВот уже восемь столетий —Юбки метут мостовую,Трогает жалюзи ветер.

Если опять я устануОт ежедневной погони,Сон мне приснится знакомый —Ночи короткой награда:Хлопают чёрные ставни,Цокают звонкие кониВ городе Понта-Дельгада,В городе Понта-Дельгада.

ЛИССАБОННад берегом – распятие ХристаИ мост ажурный через реку Тежу.Воспоминаньем давним душу тешу,Взирая на далёкие места,Которые не видел никогда,Но о которых помнил постоянно,Где смешана с рассолом океанаГор Пиренейских светлая вода.

Жизнь, в сущности, подобие лото:Все клеточки успеть закрыть бочонкомИ, закрывая, вспоминать о чём-то —О стареньком заплатанном пальто,О времени мальчишеских тревог,Об утренней Неве, несущей льдины.Нам список кораблей до серединыДано прочесть – не более того.

Прекрасно оказаться чёрт-те где,Откуда путь свой начинал Да-Гама,Где красок перламутровая гаммаТанцует на проснувшейся воде.Конец Европы, край материка,Наивная эпоха юной прыти!Весь прочий мир неведом нам пока,Он ждёт к себе и требует открытий.И сердце пробуждается в груди,И светит солнце несмотря на дождик,И ожиданье счастья впередиЗаманчиво, хотя и ненадёжно.

ГРОБНИЦА КАМОЭНСАУ края католической земли,Под арками затейливого свода,Спят герцоги и вице-короли,Да Гама и Камоэнс – спят у входа.

Луч в витраже зажёгся и погас.Течение реки неумолимо.Спит Мануэль, оставивший для насНеповторимый стиль «Мануэлино».

Король, он в крепостях своей страныОб Индии далёкой думал страстно,Его гробницу чёрные слоныНесут сквозь время, как через пространство.

Рождённые для чести и войны,Подняв гербы исчезнувшего рода,Спят рыцари у каменной стены,Да Гама и Камоэнс – спят у входа.

Придав убранству корабельный вид,Сплетаются орнаменты, как тросы.Спят под скупыми надписями плитТорговцы, конкистадоры, матросы.

Неведомой доверившись судьбе,Чужих морей пригубив злые вина,Полмира отвели они себе,Испании – другая половина.

Художников не брали в океан,Но нет предела дерзостному глазу:Сплетения бамбука и лиан,Зверей и птиц, не виданных ни разу,

Они ваяли, на руку легки,Всё в камень воплотив благоговейно,О чём им толковали морякиНад кружкой лисбоанского портвейна.

Встаёт и снова падает заря.Меняются правители и мода.Священники лежат у алтаря,Да Гама и Камоэнс – спят у входа.

Окно полуоткрыто. Рядом с нимПлывут суда за стенами собора.Их бережёт Святой Иероним,Высокий покровитель Лиссабона.

Сверкает океанская вода,Серебряные вспыхивают пятна.И мы по ней отправимся туда,Откуда не воротишься обратно.

Но долго, пробуждаясь по утрамИ глядя в рассветающую темень,Я буду помнить странный этот храмСо стеблями таинственных растений,

Где каждому по истинной ценеМеста посмертно отвела природа:Властитель и епископ – в глубине,Поэт и мореплаватель – у входа.

МЫС ЕВРОПАУ края Португалии любезной,Где ветра Атлантического вой,Завис маяк над пенящейся бездной,Последней суши столбик вестовой.По склону козьи убегают тропы,У волн прилива обрывая след.Здесь в океан кидается Европа«С коротким всплеском» – как сказал поэт.Тяжеловесней жидкого металлаМерцает здесь, не молод и не стар,Предел Земли, куда дойти мечталаНеистовая конница татар.Вблизи границы шума и молчанья,Над дряхлой Европейскою плитой,Поймешь и ты, что вовсе не случайноПотомков одурачивал Платон,Что ветер, опустивший ногу в стремяКрутой волны, и влажных чаек крик —Суть не пространство мокрое, а время,Что поглотит и этот материк.

Сербия