Легенда о Чжаояо. Книга 2 - Цзюлу Фэйсян

бессмертного. Ты мог жить вечно и никогда не умереть. Поэтому я хотела, чтобы ты никогда больше не порадовался яркому солнечному дню и тем более не вмешался в чужую жизнь. Хотела, чтобы твое бессмертие обратилось против тебя…»

Я потратила впустую столько сил и столько мыслей. Разрушила Цзиньчжоу, разобщила десять Великих школ небожителей и испортила собрание на Террасе небожителей. Но все, чего я на самом деле желала, – чтобы Ло Минсюань никогда не очнулся от глубокого вечного сна.

Выходит, он все же пробудился? Кажется, Небеса сыграли со мною злую шутку. Как это случилось? Неужели на обломке меча Лю Сужо осталась капля чистой крови?

Я вернулась в свою комнату и сосредоточилась на медитации. Мо Цин велел проверить слухи, а значит, есть вероятность, что они не оправдаются и ничего страшного пока не случилось. Я не могла не волноваться, но вынуждена была терпеливо ждать. Поэтому пришлось взять себя в руки и старательно, как никогда прежде, повторять мантру Успокоения сердца на протяжении трех дней подряд. Все это время я не занимала тела Чжиянь, лишь медитировала у себя в покоях.

Вечером четвертого дня до меня донесся голос разведчицы из терема Созерцания дождя:

– Золотой бессмертный пробудился. Небесная ци пришла в движение и сотрясла земли половины школ небожителей.

– Где он сейчас?

– Нам пока неизвестно.

Три дня и три ночи чтения мантры Успокоения сердца прошли впустую. Едва открыв глаза, я почувствовала гнев, которого не испытывала уже много лет, досада и отвращение объяли мое сердце. Обжигающая, горькая обида бушевала, подобно пламени, сжигая все внутри меня.

Когда наступила ночь, от Лю Цанлина вернулась Чжиянь.

– Хотя Цанлин еще не проснулся, сегодня властитель Южной горы сказал, что его жизнь вне опасности…

Она замолчала, глядя на меня с некоторым испугом.

– Великая… Великая Повелительница демонов… Ты… Что с тобой?

Что со мной? Не знаю, да мне и не нужно знать. Я молнией рванула к ней. С тех пор как стала призраком, я впервые ворвалась в тело Чжиянь столь решительно. Девчонку отшвырнуло так сильно, что она не сразу смогла остановиться.

– Как грубо… Это, вообще-то, больно… Великая Повелительница демонов, ты…

– Я иду на Призрачный рынок, – заявила я и тотчас переместилась туда.

Когда меня переносило прочь из комнаты, в дверях показался чей-то смутный силуэт. Это был Мо Цин в своем неизменном черном паоцзы[18]. В следующее мгновение я оказалась на пустыре возле Призрачного рынка.

Без колебаний оставив тело Чжиянь, я поспешила к маленькой закусочной позади Призрачного рынка. Но не успела отлететь далеко, как увидела, что кто-то подошел к обмякшему телу Чжиянь. Конечно же, это снова оказался Мо Цин. Он присел на корточки и осмотрел тело девушки, при этом то и дело открывая рот, словно не знал, чье имя назвать.

Если вспомнить, с тех пор как я начала вторгаться в тело Чжиянь, он никогда не произносил ее имени. С самого начала его отношение к ней было крайне пренебрежительным, но однажды что-то изменилось. Когда же? Возможно, с того момента, как Чжиянь отправилась спасать Лю Цанлина из темницы и я внезапно вошла в ее тело, чтобы отразить удар властителя Северной горы… Возможно… Именно тогда он понял, что внутри нее Лу Чжаояо. Мо Цин глубоко спрятал свои чувства, а я не посчитала нужным в них разобраться.

Странно, несмотря на переполняющий гнев, мне все еще удается сохранять спокойствие. Теперь я поняла, что произошло, время отбросить эти мысли в сторону. Сейчас все это уже не имело значения. Даже Мо Цин не имел значения, и нравлюсь я ему или нет – тоже. Я просто хотела отомстить. Пусть этот проклятый человек, который никак не мог умереть, снова отправится в объятия вечного сна. Пусть моя собственная рука загонит его обратно.

Я повернулась, чтобы уйти… и услышала, как Мо Цин поднялся на ноги. Его одежда заскользила по увядшей траве и сорнякам. Словно стебли скошенной травы, этот шелест царапал сердце.

– Где ты?

Судя по голосу, Мо Цин утратил прежнее спокойствие.

– Я знаю, ты меня слышишь. Вернись. Давай обсудим все что угодно. Что бы ты ни задумала, просто предоставь это мне.

Я не отозвалась. Тут нечего обсуждать. Если Ло Минсюань не возродится, все пойдет своим чередом: я снова одолжу тело Чжиянь, буду флиртовать с Мо Цином, притворяться, что говорю с ним мягко и тепло, позволю помочь мне с каким-нибудь врагом… Но если Ло Минсюань пробудился, никакие разговоры мне не нужны. Много лет назад я лично погрузила его в вечный сон. Даже будь я жива, не обратилась бы за помощью к своим ученикам из школы Десяти тысяч убиенных. Все потому, что борьба с Ло Минсюанем касается только меня. Это моя проблема. Никому не позволю ни помогать мне, ни мешать.

Да я из самого Загробного царства выползла бы, вернувшись в свое изувеченное тело и к высохшим костям, лишь бы кровь в жилах Ло Минсюаня остановилась навсегда. Как призраку мне положено быть одержимой, так вот это желание воистину стало моей единственной и самой сильной одержимостью.

– Ты не одна!

Когда я услышала крик Мо Цина, сердце дрогнуло, словно от боли и страха, которые он прятал глубоко в ранах своего тела. Где-то внутри проснулись тепло и странный трепет.

– Лу Чжаояо!

Я замерла, но лишь на мгновение и тут же стремительно полетела прямо в лес. Никакие чувства не заставят меня обсуждать это с Мо Цином. Мне нужно отомстить самой, ведь он… все еще ранен.

Влетев в маленькую закусочную, я нашла Цзыю и сразу перешла к делу:

– Купи мне пилюлю Возвращения Души, а я обязательно найду кого-нибудь, кто сожжет для тебя жертвенных денег!

Тот удивился:

– Что так внезапно?..

– Купишь или нет?

Цзыю смотрел на меня точно с тем же страхом, что в свое время Чжиянь. Мне хорошо знаком этот взгляд. Когда я еще была жива, после убийства Ло Минсюаня на меня многие смотрели так. Дрожали от страха. В течение многих лет… Я думала, что никогда больше не увижу подобного ужаса в чужих глазах. Для меня это было сродни похвале.

– Я… я не уверен, что это возможно… – запинаясь, произнес Цзыю.

Как только я встала, намереваясь уйти, парень протянул руку, чтобы остановить меня, но его пальцы прошли сквозь меня.

– Барышня, выслушайте меня! Это не значит, что я не хочу вам помочь! Я работаю здесь подавальщиком лишь потому, что не могу вспомнить свое полное имя. А раз нет полного имени, то и