Студент - Роман Романович

сделать почти ничего ему не стоящий благородный жест, чтобы… Ну, я не скажу, чтобы прямо меня на крючок подсадить, но заложить фундамент для хороших отношений — почему бы и нет? Я отдаю себе отчет, что слишком маленькая сошка для него и мы встретились скорее случайно, чем закономерно. Не благодаря моим заслугам, а благодаря проделкам Коршуновых. Но никто ведь не говорит, что князь так только со мной поступает. Это ведь разумная политика, поощрять тех, кто полезен и наказывать тех, кто мешает.

— Тогда мне остаётся только поблагодарить милость князя, — склонил я неловко голову, никогда этого раньше не делая.

— Можешь идти, — князь отвернулся и отошёл обратно к окну.

Из зала меня вывел Игнат. Он же провёл в другой кабинет, где указал садиться на стул. На столе уже ждали бумаги.

— Держи и изучай. Это счета и куда тебе надо обратиться, чтобы получить доступ к семейным накоплениям. Вопросы уже улажены, так что иди смело. Это твои новые документы. Настоящие, — тут он оскалился, ничуть не добрее, чем князь минутой назад, — Здесь документы на землю. Надеюсь, ты этим распорядишься подобающе.

— А что с институтом?

— А что с ним?

— Мне куда идти?

— Загляни в канцелярию, там дальше получишь инструкции. Ещё вопросы? — спросил так, что и дураку ясно, что не надо позволять себе больше того, что и так позволил.

— Нет вопросов.

— Я тебя выпущу в городе. Не надо пока никому знать, что ты был у князя. Дорогу-то найдешь?

— Разберусь как-нибудь.

— Твои вещи там, — указал он мне за спину.

Я повернулся и правда увидел свои вещи.

— Там больше, чем у меня было.

— Я добавил тебе пару костюмов. Или ты собираешься показаться перед аристократами в этом? — хмыкнул он, — Не самая разумная идея. Первым делом найди себе мастера этикета. Чем раньше это сделаешь, тем меньше бед навлечешь на свою голову.

— Спасибо за совет. За всё спасибо.

— Иди уже, — отмахнулся старик.

Вскоре я оказался в какой-то подворотне, недалеко от оживленных улиц.

* * *

— Не слишком ли щедро ты обошёлся с пацаном? — спросил Игнат, когда они оказались с князем вдвоем.

— Ты ведь знаешь, что аристократы недовольны новыми реформами, которые я продвигаю. — ответил мужчина, — А так я показал, что могу быть и добрым. Или ты предпочел бы, чтобы все подумали, какой я мелочный?

— По всем правилам, земли ты мог оставить себе. Как трофей.

— Верно. Но что мне с той земли? А так я подсоблю мальчишке. Если он и правда пробивной, то через десяток лет получим верного вассала.

— Мало кто умеет помнить добро.

— Так мы напомним, если что.

— Как скажешь, — закрыл тему Игнат, — А что с Коршуновым?

— Самому интересное будет, когда они пересекутся.

— Как бы чего плохого не вышло. Но если Соколов прихлопнет Коршунова, я не буду против.

— Никто против не будет. Кстати, что-то мне не нравится история с этим Романом. Изучите лабораторию, проверьте там всё. А потом парня за шкирку и на допрос. Почему-то мне всё больше кажется, что знает он гораздо больше, чем сказал нам. — недовольно свёл брови князь.

— Сделаем, — пообещал Игнат.

Глава 5. Новая жизнь

Оказавшись в переулке, я испытал смешанные чувства. Вроде как цель достигнута. Я теперь аристократ. Ещё и деньги какие-то появились, родовую землю вернули. Честно — я очень рад. Словно какой-то камень с души упал и я исправил часть ущерба, который нанесли нам Коршуновы. Нам — это Соколовым, которых я пусть и знал мало, но они у меня прочно ассоциировались с семьей. С первой семьей, от которой я видел тепло, любовь и заботу. Для беглеца из умирающего мира это дороже любого золота.

В то же время я чувствовал замешательство, не зная, что делать со всем тем, что мне выдали. Ехать в банк? Да я даже не знаю, где он находится. Как и не знаю, что за земля, где она расположена, что даёт и какие возможности открывает. Но это всё ерунда, разберусь как-нибудь.

Мой внутренний раздрай больше обусловлен общением с князем и его людьми. Впервые я испытал ощущение, когда нахожусь полностью в чужой власти и обязан подчиниться.

В прошлой жизни такого не было. Там если кто-то хочет тебя прогнуть, то всё понятно — бей в ответ и из конфликта сможет уйти лишь один из вас. Я не сталкивался с интригами, манипуляциями и выстроенной вертикалью власти. Настолько обширной имею ввиду. Так-то я повидал вождей, тиранов и прочих лидеров, которые объединяли небольшие группы людей. В основном затем, чтобы заставить их обеспечивать свои нужды.

Здесь же я столкнулся с несколько иным масштабом и не знал, как именно реагировать. Я чувствовал себя пойманным в ловушку хищником. Начнись драка и там всё понятно станет. Бей так сильно, как только сможешь — вот и весь сказ.

Но в случае князя это не прокатит. Во-первых, он и его люди гораздо сильнее. Во-вторых, даже победи я их, то к чему это приведет? Я моментально настрою против себя если не всю страну, то уж точно не шуточные силы. И тем самым подставлю Гвоздевых. Если я один ещё могу уйти в леса и выжить в дикой природе… Что не так-то легко, потому что попробуй найди уголок, где тебя никто не достанет, тем более такие существа, как ходоки, способные преодолевать сотни километров за секунды… У Гвоздевых такой возможности и вовсе не было, потому что у них маленький ребенок.

Поэтому я и чувствовал себя в ловушке. Нельзя идти наперекор князю, надо подчиняться, играть по чужим правилам, чтобы выжить и защитить близких. Это ощущение несвободы меня и выбило из колеи. Я чувствовал себя листом, с которым играет ветер, как ему захочется.

Неприятное чувство.

Неожиданно для себя я обнаружил, что люблю свободу, люблю сам выбирать свой путь, а не подчиняться чужой воли. Может для кого это привычнее, может кто-то в этом не видит ничего такого, но здесь и сейчас я чувствовал жгучее желание как-то предотвратить подобные ситуации в будущем. Для чего нужно самому стать сильнее. Чтобы никто больше не смог диктовать мне условия.

Прямо сейчас я это изменить не мог. Поэтому разбил задачу на части и начать решил с поиска жилья, для чего отправился в институт.

* * *

Женщина, сидящая в приёмном кабинете, смотрела на меня недоуменно.

— Эдгард Соколов?

Её брови сдвинулись, образовывая идеальный угол. Следом лицо разгладилось, сделалось удивленным и слегка побледневшим. Потом она встряхнулась, выпрямилась