Под польским орлом - Владимир Радзиванович

- Ну вот мы и встретились снова, - сказал он, улыбаясь. - Садись, закусим... Помнишь, еще под Смоленском мы мечтали о том, как вместе будем Варшаву брать?..

Яркий свет аккумуляторных штабных настольных ламп, мирная обстановка хорошо обставленной комнаты, накрытый стол - все это заставило на минуту забыть о том, что делалось вне дома. Но первый же разорвавшийся где-то совсем близко снаряд вернул меня к суровой действительности.

Я заторопился. Это всегда так: командир сменяемой части не спешит, у него много времени, он исполнил свой долг. Теперь за все отвечает другой пришедший ему на смену. И этот другой торопится - ему еще так много нужно сделать.

Я направился к начальнику штаба дивизии, для того чтобы получить и оформить всю нужную в таких случаях документацию. Склонившись над картой, полковник Стеца отдавал последние распоряжения. Видно было, что он невероятно устал: глаза ввалились, рука едва держала карандаш.

Смена частей прошла наскоро. Я поступился многими формальностями, так как знал, что костюшковцы почти непрерывно были в бою с 10 сентября.

Кавалерийские полки заняли оборону: 2-й уланский полк справа от станции Прага, 3-й - слева от нее до моста Понятовекого.

Правым нашим соседом была 2-я пехотная дивизия генерала Роткевича, левым - 3-я пехотная дивизия генерала Галицкого.

Обстановка не располагала к самоуспокоенности. Фашисты, только что отброшенные за реку лобовым ударом, засели в окопах под прикрытием мощной огневой завесы. Правда, ширина реки Вислы гарантировала нас от непосредственных контратак большими силами. Однако мосты противник взрывал наспех, и мы не знали об их действительном состоянии. Нужно было немедленно создавать надежные предмостные укрепления.

Все улицы и перекрестки Праги простреливались немецкой артиллерией. В воздухе висела кирпичная и известковая пыль от разбиваемых снарядами домов. Под ногами скрипело битое стекло. То тут, то там в небо вздымались фонтаны огня и дыма.

Методический огонь противника не прекратился и с наступлением утра. По данным артиллерийского наблюдения, в течение суток в районе расположения кавалерийской бригады падало до трех с половиной тысяч вражеских снарядов и крупнокалиберных мин.

Но, несмотря ни на что, уже кипела жизнь возрождающейся столицы. Трамвайщики вновь организовали городское трамвайное управление, ремонтировали подвижный состав.

Народ истосковался по своему родному, польскому. Все люди стремились работать: и те, кто хотел видеть Польшу под орлом Ягеллонов, и те, кто мечтал увидеть ее под пястовской орлицей.

В солнечные дни, в минуты затишья, на улицах, среди развалин, появлялись ребятишки. Они шумно, с увлечением играли в "партизан", то прячась в развалинах, то с криком выскакивая из засад, изображая нападение на фашистов.

Жизнь, ничем не истребимая жизнь пробивалась всюду, где прошли воины-освободители - советские и польские солдаты.

16 сентября 1944 года кавалерийские полки начали подготовку к форсированию Вислы. Нам предстояло провести разведку боем. Требовалось выяснить возможности прорыва в Варшаву для непосредственной помощи повстанцам{14}.

Гитлеровцы, видимо, разгадали наши намерения и попытались сорвать их осуществление 17 сентября рано утром они сами стали форсировать Вислу в районе моста Кербедзя, но были отброшены огнем артиллерии. За этим последовал ответный огонь противника по нашим переправочным средствам и окопам.

Так продолжалось больше суток. Наконец в ночь на 19 сентября разведывательный отряд кавалерийской бригады проник на противоположный берег Вислы, используя полуразрушенный мост. Лихим налетом уланы взяли предмостное укрепление противника и оттеснили его от берега к зданиям.

Но тут начало рассветать, и разведывательный отряд по моему приказу отошел обратно. Фашисты целый день били по мосту из орудий и окончательно разрушили его. В то же время враг спешно усиливал свою оборону: против 3-го уланского полка вместо частей "Гранатовой полиции"{15} появились части 608-го пехотного полка.

Но фашисты опять просчитались. Главный удар с целью прорыва на Варшаву наносили не мы, а наш левый сосед - 3-я пехотная дивизия генерала Галицкого. Кавалерийская же бригада, равно как и все остальные соединения 1-й Польской армии, вела демонстрацию, боем отвлекая на себя внимание противника.

Это тоже было нелегко. Когда саперы поставили на реке дымовую завесу и ударная группа 3-го уланского полка приступила к переправе, противник, давно ждавший этого, открыл поистине бешеный огонь. За два часа боя на боевые порядки полка обрушилось до трех тысяч снарядов. Плоты и лодки разлетались в щепки от прямых попаданий.

Уланы 3-го полка проявили в этом бою исключительное мужество. А вот командир их, кадровый офицер майор Писуля, прибывший из Армии Крайовой, оказался не на высоте. За неумелые действия и потерю управления в бою его пришлось отстранить от должности.

Совсем иначе развивались события в полосе действий нашего левого соседа - 3-й пехотной дивизии имени Траугутта. Там был нанесен по противнику мощный удар силами всей артиллерии 1-й Польской армии и ряда соединений Советской Армии. На фронте шириной менее полутора километров было сосредоточено до 475 артиллерийских стволов.

Противник, ожидавший удара со стороны Праги через мосты и сбитый с толку нашими отвлекающими маневрами, прозевал переправу первых эшелонов дивизии. Но, опомнившись, гитлеровцы сразу же перенесли сюда огонь своей артиллерии и бросили в контратаку танки.

Пехотинцы дрались героически. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Некоторым из высадившихся подразделений удалось соединиться с повстанцами Варшавы. Но на захваченном плацдарме не было еще артиллерии. Командующий и штабы полков оказались оторванными от батальонов и могли осуществлять управление боем только по радио.

Смертельная схватка длилась двое суток. Главные силы 3-й пехотной дивизии настойчиво рвались через реку на помощь своим первым эшелонам. Однако при возросшем сопротивлении противника достигнуть решающего успеха не удавалось. Река буквально кипела от немецких снарядов. Лодки и понтоны тонули. Тонула полковая артиллерия. Плацдарм неумолимо уменьшался. Переправленные туда радиостанции одна за другой замолкали. Наконец связь прекратилась совсем.

Ночью с левого берега плыли в одиночку бойцы, по фермам разрушенных мостов ползли раненые. Переправа дивизии захлебнулась.

Через несколько дней после этой операции в командование 1-й Польской армией вступил генерал Владислав Корчиц, а остатки 3-й пехотной дивизии принял от Галицкого его начальник штаба полковник Станислав Зайковский.