Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова

Липа появилась в комнате и с любопытством уточнила:

— Кстати, а где у нас кухня?

Михаил воззрился на нее со смесью ужаса и изумления.

— Направо и до упора, — ответила Татьяна, не поворачивая головы.

— Очень интересно, откуда она там берется? — спросила Липа, выходя в коридор.

— Ну-с, молодые люди, — чуть громче и бодрее, чем следовало бы, заявил Аркадий Аполлинариевич, — может, пока Капитолина Болеславовна будет готовить кофе, мы отправимся осматривать территорию?

Никто ничего не успел ответить. В комнату влетело новое действующее лицо — взлохмаченное, нелепое, толстенькое, лысоватое и очень энергичное. То есть сосед Геночка.

Геночка подошел к Тото на цыпочках и сообщил трагическим шепотом:

— Катастрофа! Ката — не побоюсь этого слова — клизм. Здравствуйте, Тэтэ.

— Хорошо, что не клизма, — мурлыкнула она. — Что еще стряслось?

— Извините, Бога ради, — раскланялся Геночка с присутствующими, а потом опять обратился к ней: — Я приводил ванную комнату в приличествующее моменту состояние, вы понимаете, что я имею в виду?

— И?!

— Носок сорвался с веревки и утоп, — горестно молвил сосед, — Все забилось, и теперь нас заливает. Катастрофа. Потоп.

— А заливает-то почему? — весело спросил Андрей, которому явление сие было отчего-то симпатично до крайности.

Он чувствовал себя непривычно: его вовсе не раздражали эти чудаки, способные свести с ума любого в считанные минуты; ему были интересны и занимательны их истории; ему казалось, судьба их вполне может предложить сюжет для увлекательного романа. Ему хотелось оставаться тут, в комнате с выгоревшими бледно-зелеными обоями, неспешно распивать чаи (во множественном числе) и кофий за круглым столом под лампой с бахромчатым абажуром в цветочек. И обязательно есть свежие мягкие плюшки. И слушать, слушать, слушать.

— Ну как же! — обстоятельно пояснил Геночка. — Я же кран сорвал — каким-то образом. Такой, понимаете ли, конфуз.

Кажется, покупатель пришел в полный восторг:

— Давно не спасал никого от потопа.

— Новый Ной, — прокомментировала Татьяна. — Что — тоскуют руки по штурвалу? То есть по разводному ключу?

— Вы знаете таких названий.

— Я даже знаю, как выглядит означенный предмет и с какой стороны за него следует держаться, но от помощи не откажусь. Приятно, когда рядом мужчина, способный решить проблему.

— Это дурдом какой-то на колесиках, — вынес вердикт Мишка, едва пришедший в себя от этих передряг. Он хотел было увести Андрея от греха подальше, но тот уже выскочил в коридор, влекомый подпрыгивающим Геночкой.

Олимпиада Болеславовна, которой вообще не понравился Михаил, укоризненно заметила:

— Вы совершенно как Николаша — святая душа — рассуждаете. Он таким образом профукал Россию. А вы что? Лучше приготовьтесь пить кофе: Капочка утверждает, что пить кофе нужно в хорошем настроении.

Аркадий Аполлинариевич выглянул в коридор и не без любопытства оценил масштабы бедствия:

— Ну, это Геночка преувеличил. Вот в прошлый раз, когда он спохватился, действительно была катастрофа. Вообразите, я вернулся с этюдов — устал, нагружен мольбертом, красками, сумкой, стульчиком. Я, знаете ли, хожу на этюды со стульчиком, потому что стоять несколько часов подряд в моем возрасте, увы, уже невозможно.

— Да-да, — покорно прошептал Мишка, чувствуя, что мир кружится у него перед глазами. — Со стульчиком.

— Открываю двери, — напевным голосом, каким, наверное, Гомер излагал все обстоятельства вооруженного конфликта между троянцами и ахейцами, продолжал художник: — А мне под ноги течет бурнокипящий пенный поток. Геночка принимал ванну с хвойной пеной для полного расслабления, вылил всю бутылку, ну а носовой платок вместе с мочалкой засосало в сливную трубу. Как он пропихнул мочалку сквозь эту решеточку, до сих пор никто не понимает.

— А лечить вы его не пробовали? — спросил младший компаньон, смутно подозревая, что его трезвое предложение — не более чем глас вопиющего в пустыне.

— Тряпочку, может быть, выдать? — крикнул Аркадий в коридор, проигнорировав реплику.

Андрей, сняв пиджак и закатав рукава, возился в ванной. Татьяна ему активно помогала. Правда, в какой-то момент она остановилась за его спиной и долго смотрела, потирая лоб. Потом спохватилась и снова стала вымакивать воду.

Липа стояла в коридоре в обнимку с енотом.

— Тетя Липочка, принесите ведро, умоляю! Оно на кухне, под моим столом!

— А где у нас кухня?

Татьяна молча простерла руку к стене. Липа подняла глаза и уперлась взглядом в указатель с большой синей стрелой, под которой было жирно выведено: «Кухня».

Не квартира, а Критский лабиринт, — сообщила она еноту.

Совсем недалеко от места описываемых нами событий, в запущенном, а потому тенистом и уютном парке произошла необычная встреча. Столкнулись в уединенной аллее два примечательных человека, на которых уже все глаза проглядели несколько бабушек, пасущих своих внуков под сенью цветущих каштанов.

Первый был высокий, седой, одноглазый господин со старомодной черной повязкой, похожий на адмирала Нельсона, которому чудом удалось пережить Трафальгарскую битву. Мундир так и просился на его широкие плечи и стройную спину; досужие наблюдатели вряд ли заметили, что рукава белоснежной рубашки были застегнуты на бриллиантовые запонки в несколько карат. А редкие знакомые Аркадия Аполлинариевича, каковых, увы, не оказалось сию минуту в аллее, непременно обратили бы внимание, что господин опирался на элегантную трость с хорошо известным им набалдашником — в виде летящей птицы.

Второй оказалась цыганка, так потрясшая официантов кафе «Симпомпончик». Та самая, в юбке цвета луковой шелухи, золотых украшениях, белозубая и черноволосая.

Они столкнулись внезапно и отшатнулись друг от друга, будто каждый увидел страшный призрак из собственного прошлого. Впрочем, оба призраков боялись мало, а потому двинулись навстречу друг другу, не опуская глаз, не отводя взгляда и даже не пытаясь сделать вид, что не заметили своего визави.

«Самое интересное в нашей жизни, — сказал как-то Салман Рушди, — всегда происходит в наше отсутствие».

Чьей-то чужой жизни напрямую касается эта встреча, но человек, для которого она является судьбоносной, о ней не знает, да и, вероятно, не узнает никогда.

Внезапно налетает ветер и осыпает цыганку облетевшими вишневыми лепестками. В принципе это возможно, потому что на дворе весна, май. Но в этом месте, в этом парке нет ни одной вишни.

Цыганка стоит в летящей на ветру юбке, окутанная плащом розоватых лепестков. Господин давно уже свернул в боковую аллею, но ей кажется, что она слышит, как неумолимо, словно часы, отмеряющие минуты чьего-то существования, постукивает по плитам его трость.