Ты у меня один... - Инга Берристер

Агрессивность, заклокотавшая в его голосе, вызвала у Шарон недоумение.

— Ну, не тайны нашей компании вынюхивать, — с напускной кротостью пролепетала она, радуясь возможности уколоть этого истукана. — Может быть, тебе нелегко будет в это поверить, но его больше интересовала я.

Она ожидала, что Роберт ответит обычной уничтожающей репликой, но тот смотрел не на нее. Она с любопытством проследила за его взглядом, чтобы понять, что привлекло его внимание в дальнем конце фойе. Это что-то явно бесило его, губы превратились в тоненькую линию… Но он все следил, как Курт удаляется от них.

Ужин, как и можно было предвидеть, прошел быстро и в суете, хотя еда оказалась на удивление хороша — вот только аппетита у нее не было.

После ужина Роберт пробурчал, что хочет побывать на каких-то деловых встречах и предоставил ее самой себе. Шарон решила, что сможет за это время обследовать отель.

Проспект расписывал самые разные услуги и удобства, в особенности разнообразные оздоровительные процедуры, но Шарон выяснила, что из-за строительных недоделок большая часть всех этих сказочных аксессуаров недоступна. Впрочем, клерк сообщил ей, что работают джакузи, сауна, парная, гимнастический зал и бассейн, хотя пользоваться ими после десяти часов вечера запрещается.

Десять уже пробило, но тем не менее Шарон решила, что сможет хотя бы посмотреть. В проспекте она видела снимки бассейна и джакузи. В этом зале была стеклянная стена от пола до потолка, выходившая прямо на отвесную скалу и живописную местность за ней. И хотя ночная темнота все более вступала в свои права, луна была почти полной, причудливыми бликами освещая окрестности.

Шарон легко нашла дорогу к спортивному комплексу. Бассейн располагался в круглом помещении с балконом, который одной стороной примыкал к закрытому сейчас бассейну, а другой — к стеклянной стене. Она сразу ее узнала.

Две другие стены, как ей удалось разглядеть в тусклом свете, были разрисованы фресками. Обрамленная колоннами дорожка вела от бассейна к джакузи, а там был, очевидно, еще один вход.

Когда она остановилась, чтобы рассмотреть фрески, до нее донесся слабый звук со стороны джакузи. Подняв голову, Шарон заинтригованно посмотрела туда. Кажется, в воде были двое. До нее донесся кокетливый женский смешок, а потом тихое «шшш» и мужской смех, сопровождаемый ритмичным плеском воды, словно…

Кровь бросилась ей в лицо, когда до нее наконец дошло, что происходит, чему она стала свидетелем. Эти двое не просто плескались в джакузи в запрещенные часы, как она вначале подумала. Это была любовная парочка, которая явно намеревалась испытать возбуждающий эффект ночного купания, но, обнаружив, что бассейн не работает, решившая, что вполне можно заняться здесь любовью, причем уже без всякого стеснения, на полную катушку.

Хотя Шарон знала, что они никак не могли увидеть невольную шпионку, она чувствовала, что лицо ее горело все сильнее, особенно, когда до нее донесся прерывистый, с придыханием, нежный стон.

Быстро повернувшись, Шарон бросилась прочь. Лицо ее еще пылало, когда она входила в свой номер… В их номер, осознала она, сняв пиджак и с облегчением отметив, что не видит никаких признаков присутствия Роберта. Она решила, пока у нее есть такая возможность, спокойно приготовиться ко сну.

Незатейливая, сладострастно откровенная любовная сценка не просто бессознательно взбудоражила, смутила ее. Это вернуло всю боль от того, что Фрэнк был для нее навсегда потерян. Глаза жгли слезы, в горле ком стоял, но она не позволяла себе плакать. Меньше всего ей хотелось, чтобы Роберт, вернувшись, застал ее в слезах. Машинально Шарон продолжала раздеваться, но сердце ее ныло от утраты, и в голове мелькали мучительные лихорадочные мысли и образы.

Как это — когда твоя любовь, страсть, желание встречают взаимность? Как это — знать, что он хочет тебя? Чувствовать его страсть? Знать, что всегда можешь протянуть руку и прикоснуться к нему, что в любой момент можешь разделить с ним свои чувства? Любить его и быть им любимой?

У нее дрожали руки. Шарон натянула халат, который достала еще раньше. Привыкшая спать обнаженной, она поморщилась от незнакомого ощущения ткани, касающейся ее кожи, заранее полная отвращения к обременительному стесняющему белью. Выключая лампу у постели, она уже зевала.

Шарон снился непривычно прекрасный сон. Исчезла щемящая боль безысходного одиночества. Все ушло, растаяло в объятиях ее желанного… единственного. Наконец-то он признался, что любит ее, и всегда любил, и всегда будет ее любить…

Дрожь сладостного удовольствия овладела Шарон. Она все теснее, крепче прижималась к нему, всем своим существом упиваясь теплом его атласной кожи. Каждая пора ее естества ликовала от этой близости, сказочной возможности быть полностью с ним, открыть ему свою любовь.

Она так давно знала его, так томительно долго к нему тянулась, но тяготы ожидания остались в прошлом, лишь усиливая тем самым блаженство наслаждения, которое несли ей эти мягкие теплые волны, то кротко убаюкивая, то повелительно напоминая о своем стихийном могуществе, исподволь возбуждая ее. Наконец-то свершилось волшебство: ей дарована способность отбросить все запреты, чтобы показать свои чувства, свое желание свободно прикасаться к нему, гладить его тело.

Во сне Шарон чуть ли не замяукала от счастья, плотнее прижимаясь к Роберту, нисколько не волнуясь ни о том, что она делает, ни о том, что халат, который она так тщательно надевала, валяется на полу. Шарон сама сбросила его во сне, не выдержав непривычного ощущения.

Роберт проснулся от ее чувственных движений. Выругавшись про себя, он отпихнул ее. Теперь их снова разделяло некоторое расстояние.

Шарон, возмущенная тем, что ее отталкивают от манящего, вожделенного тепла, которое принадлежит ей по праву, пытаются разлучить с ее единственным, рядом с которым она сейчас готова была забыть весь мир, сквозь сон невнятно о чем-то попросила, одновременно сопротивляясь его попыткам отодвинуться от нее. Она змеей обвила его и цепко сжала тоненькими пальчиками запястье.

— Шарон… — Тихим сердитым голосом предупредил ее Роберт.

Он всегда гордился своей способностью контролировать себя. Умению скрывать свои чувства он научился в юности — у него не оставалось другого выбора, когда умер его отец. Но приходит момент, когда сдержать себя невозможно, когда ни один мужчина…

Он встряхнул Шарон за плечо, но глаза ее были плотно закрыты. Все ее тело было сковано сном. В серебристо струившемся лунном свете он видел ее беспорядочно разбросанные волосы — шелк на шелке там, где они касались ее кожи. Он осторожно погладил спутанные пряди.