След зомби (Трилогия) - Олег Дивов

— Мы все больны, — сказал Мастер. Он глядел куда-то в стену между Генералом и Очкариком, и Генерал поймал себя на мысли, что вот сейчас впервые за всю эту мучительную беседу Мастер искренен и поворачивается к нему, Генералу, именно той стороной, которую Генерал видеть никак не хотел бы. Он отталкивал от себя это лицо, проступившее сквозь привычную маску Мастера, — слишком много на этом лице отпечаталось боли и слишком легко его было полюбить…

— Хотим мы того или нет, мы ненормальны, — говорил Мастер. — Что делать, если раз в три дня, а то и через день, а то и неделю кряду ты сражаешься с тем, чего представить себе нельзя? Что противоречит твоим понятиям о мироздании? А в свободное время только об этом и думаешь? И никому, кроме таких же бедолаг, не можешь об этом рассказать… Потому что тебя для начала высмеют, а потом сочтут ненормальным. Интересное положение, да?

Мастер прикурил очередную сигарету. Пепельница была уже полна окурков с изжеванными фильтрами.

— А рассказать-то очень хочется, — продолжил Мастер, вздыхая. — Каждый раз, когда ты задумываешься о тварях, о дырках, о судьбе десятков тысяч людей, пропавших без вести, обо всей этой ненависти, тебя скручивает от боли и отвращения. Ты просто должен кому-то пожаловаться. А ведь это — сокровенное, выплескивать его на случайных людей нельзя. И однажды ты сдаешься…

— Мы знаем, что вы нарушаете подписку, — кивнул Генерал.

— Спасибо, что не наказываете. Вот за это — спасибо.

— Да ладно, — отмахнулся Генерал. — Ты ведь прав.

— Да, я прав. Но вы видите только самый край этой правды. Обеспечить секретность… А человеку больно, понимаете? Поэтому он берет и плачется в жилетку своей женщине. И видит, что ему не верят. На словах верят, а на самом деле — нет. Поэтому с того дня, как он ей открылся, он начинает ее потихоньку терять. И она его отталкивает, да и он ей не может простить, что не поверила. Неважно, расстаются они или нет, — охотник привыкает к тому, что все его интересы замыкаются в стенах Школы. Но Школа — это клан, и чем больше злобы он впитывает, тем выше напряжение внутри. Даже самые нелюдимые из охотников нуждаются в общении… в общении с внешним миром. Но он для нас закрыт. Можете себе представить, до какой степени мы любим Школу и одновременно ее ненавидим?

— Откровенно говоря, — признался Генерал, — в таком свете я эту проблему никогда не рассматривал. А с Базой у вас как? Не чужие вроде люди…

— Не чужие, — согласился Мастер. — Но сенсы в массе своей избегают тесных контактов. Им с нами противновато. Они чувствуют, какой злобой мы залиты под самую пробку. И вот что получается: охотник минимум треть своего времени проводит с людьми, психика которых перегружена до упора. Остальные две трети он тоже напряжен, потому что старается ни на кого не выплеснуть то, что у него накопилось. И постоянно рядом с ним такая же собака. Пыльным мешком трахнутая… Вы бы видели мою Карму! Она тварей ненавидит, у нее на тварей уходит много сил, и после этого у псины неадекватная реакция на людей. Безропотно пускает в дом гостей. Чужаков — на свою территорию! Обнюхает, поймет, что гость живой, — и идет себе дальше спать. Тьфу! И это зверь, специально обученный нападению на двуногих прямоходящих! Боевая псина… Я вас утомил?

— Нет-нет-нет! — замахал руками Генерал.

— Короче говоря, кто такой охотник? Я, например. Это человек, работающий на благо человечества и при этом не получающий от него совершенно никакой поддержки. Он все время имеет дело с сумасшедшими людьми и ненормальными собаками. Так чего же вы от него хотите? Чтобы он, загнанный в угол, просил вежливо, чтоб хотя бы уши не заливали?

— Уши? — переспросил Генерал. — Почему уши?

— Да потому, что он по уши в дерьме!!! — впервые за весь разговор сорвался на крик Мастер. — У него не осталось ничего, кроме веры в себя и свою собаку! И пока он знает, что он — самый умный, самый сильный и самый красивый, хрен вы его поставите на место. А если он хоть на грош в себе разуверится — все, он больше не охотник. Он просто еще одна потенциальная тварь! И не нужно убеждать себя, что поиски Техцентра — это мальчишество. Я ищу Техцентр, потому что хочу понять, отчего меня в него не пускают! Мне не нужна своя техничка, черт с ней! Но почему мне не дают собственные мощности для подзарядки батарей? Почему у меня нет хотя бы принципиальной схемы пульсатора? Своего оружейника? Почему мои рапорты об активизации тварей, о том, что они стали умнее, остаются без детального разбора? Почему еще ни слова не было об инциденте прошлой ночью? Что, что, что еще сказать?!

Мастер резко встал, повернулся и отошел к окну. Отдернув занавеску, он уткнулся лбом в холодное стекло. За спиной молчали, только Генерал ерзал и шмыгал носом. Но вот затих и он.

— Мне тридцать один год, — сказал с горечью Мастер. — Твари и вы — кого я ненавижу больше? Не знаю. Они испортили мне всего лишь характер. А такие, как вы, изуродовали мне жизнь. Ваше счастье, что я самый сильный, самый умный, самый красивый. И еще у меня есть кавказская овчарка. Знаете, я не оправдываю поступок Саймона. Но, кажется, я начинаю его слишком глубоко понимать. Для него в этом мире не осталось живых людей. Одни твари кругом.

— Вот об этом нам и предстоит сейчас разговор, мой мальчик, — сказал за спиной Мастера Генерал. — И я не знаю, как его начать. Но я надеюсь, что тварей ты все-таки ненавидишь больше, чем нас.

— Стакан водки мне нужен, — сказал Доктор. — Вот что сейчас меня поправит.

— Всего-то? — улыбнулся Мастер, запуская руку в холодильник. — Помню, было время, когда ты меньше пол-литры не заказывал.

— Старость — не радость, — вздохнул Доктор, принимая бутылку.

Мастер подвинул Доктору тарелку с бутербродами и смотрел, как тот наливает себе рюмку, пытается оторвать ее от стола. Руки у Доктора ощутимо тряслись.

— Знакомо, — сказал Мастер.

— Нет, — отрезал Доктор, с усилием поднося выпивку к губам. — Этого ты знать не можешь. — Он залпом проглотил напиток и, зажмурившись, откинулся на спинку стула. — Нормально. — Доктор помотал головой, открыл глаза и потянулся за закуской. Мастер сам налил ему снова, и рука Доктора ухватила рюмку уже более уверенно. Доктор торопливо прожевал откушенное и опрокинул «дозу» вторично — четким, отточенным движением. Несколько мгновений он опять следил с закрытыми глазами за тем, как организм принимает выпитое, потом удовлетворенно крякнул и в две секунды прикончил бутерброд. Мастер рассмеялся.

— Красиво, — сказал он. — Аж завидно.

— И ты выпей, — предложил Доктор. — В нашем деле главное что? Главное, вовремя залить глаза. Так легче себя убедить, что все происходящее — горячечный бред. Ты еще не родился, а я уже жил в непрерывном бреду. Делириум тременс. Вот так-то, мальчик…