Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава - Сергей Цветков

Кроме того, есть основания говорить о родственных связях Олега II с тутраканскими князьями. Моравские летописи утверждают, что он приходился Ольге двоюродным племянником. Это сразу заставляет вспомнить загадочного «анепсия», которого Константин Багрянородный поместил в списке Ольгиного посольства 957 г. вторым, сразу после самой княгини, «архонтиссы Росии». Термином «анепсий» греки обозначали кровного родственника. Согласно моравским известиям, после смерти Игоря Олег II вернулся в Киев и был благосклонно принят вдовой погибшего князя. Таким образом, и со стороны хронологической достоверности его присутствие в 957 г. на приеме «Эльги Росены» в константинопольском дворце в качестве родственника русской княгини вполне вероятно.

Если наши соображения верны, то напрашивается вывод, что в конце 930-х гг. Олегу II понадобились дополнительные средства укрепления своего влияния на Игоря. Причиною для беспокойства было конечно же вступление князя-отрока в возраст «мужества». Игорь перешагнул порог совершеннолетия, и «светлый князь» принял меры к тому, чтобы крепче привязать к себе конкурента, женив его на своей родственнице. Дальнейший ход событий показал, что на этом политические ресурсы Олега были исчерпаны. Так или иначе, раньше или позже соперничество моравских и киевских русов за власть над Русской землей должно было решиться в пользу Игоря и его рода. Неожиданная катастрофа ускорила неизбежную развязку.

Глава 5

КОНЕЦ ДЕРЖАВЫ «СВЕТЛЫХ КНЯЗЕЙ»

Византийско-хазарский конфликт

 В 939 г. Русская земля оказалась вовлечена в византийско-хазарский конфликт в Северном Причерноморье.

В начале 30-х гг. X в. отношения между Византией и Хазарией приняли неприкрыто враждебный характер. Общей для обеих стран арабской угрозы больше не существовало, а вместе с ее исчезновением истаяла и та почва, на которой только и было возможно их временное сближение. Собственные интересы Византии и Хазарии в Северном Причерноморье были прямо противоположны. Безопасность крымских владений всегда рассматривалась имперскими властями как насущная, а порой и первоочередная внешнеполитическая задача. Таврические области были необходимы Византии одновременно и для контроля над акваторией Черного моря, и для оказания военно-политического давления на варварские народы Северного Причерноморья; кроме того, по свидетельству Константина Багрянородного, на Таманском полуострове и в Адыгее находились «многочисленные источники, дающие нефть» — важнейшую составную часть «греческого огня». Официальное принятие Хазарией иудаизма вносило в политические распри заметный оттенок религиозного противоборства.

В борьбе с каганатом Византия прибегла к своей излюбленной тактике войны чужими руками, натравив на Хазарию соседние племена и народы. В 932 г. по просьбе императора Романа I Лакапина[111] в набег на северокавказские земли каганата отправились аланы. Однако они потерпели поражение, и по настоянию хазар аланский князь должен был удалить из Алании византийских миссионеров. Спустя несколько лет «злодей Романус», как называет византийского правителя еврейский автор Кембриджского документа, возбудил жестокое преследование иудеев в самой империи. Византийские евреи толпами хлынули в сопредельные страны. «Это произошло потому, — объясняет Масуди, — что правящий ныне византийский император Арманус [Роман I] принуждал всех евреев своего царства к принятию христианства. Многие евреи удалились вследствие этого из Византийского царства в Хазарскую землю». В Хазарии поступок Романа оценили как недружественный акт. В ответ на преследование единоверцев хазарский царь (бек) Иосиф обрушил гонения на христиан, уничтожив, по свидетельству Кембриджского анонима, «многих необрезанных». Тогда, говорит тот же источник, «злодей Романус послал большие дары Х-л-го, царю Руси, подстрекнув его совершить злое дело» — напасть на хазар.

 Обращение Романа I к Олегу II говорит о том, что именно его Византия рассматривала как легитимного правителя Руси. Это и естественно, поскольку он был прямым наследником вещего Олега, с которым империя в 911 г. заключила договор о «непревратной любви». Непосредственных политических обязательств стороны тогда на себя не взяли. Но знаменитый щит, повешенный Олегом на царьградских вратах, остался символом того, что вещий князь с этих пор объявил себя военным союзником Византии[112]. Империя вспомнила об этом уже в 924 г., когда болгарский царь Симеон с огромным войском осадил Константинополь. Чтобы спасти столицу, Роман I, по свидетельству Константинопольского патриарха Николая Мистика, призвал на помощь всех задунайских варваров — русов, венгров, печенегов, аланов. «Мощное нашествие, насколько я могу судить, готовится или уже готово императорскими стараниями против вашей державы и твоего народа, — писал Николай Симеону, — поскольку росы, а с ними печенеги, еще аланы и западные турки [венгры] — все единодушно настроены идти войной на тебя... Знай же, говорю снова, — если я что-нибудь понимаю относительно императорского предприятия, поднятого против вас, — что вся эта масса народа, собравшегося для вашей погибели, и турки, и аланы, и печенеги, и росы, а также другие скифские племена, не остановятся, пока не уничтожат вконец весь народ болгаров».

Антиболгарская коалиция, впрочем, так и не состоялась, но угроза подействовала, и Симеон пошел на мировую.

И все же это обращение византийского правительства к русам было скорее жестом отчаяния, нежели обдуманным политическим шагом[113]. По большому счету византийская дипломатия не принимала Олегову Русь в расчет при создании благоприятных для империи политических комбинаций в Северном Причерноморье. И вот появление в 930-х гг. киевских дружин в устье Днепра и в горном Крыму наконец-то заставило константинопольских политиков учесть эту новую силу, дабы использовать ее в своих интересах. Богатые подарки, отправленные Романом Олегу II, должны были подтвердить, что «любовь» византийских императоров к «светлым князьям русским» за эти годы нисколько не охладела.

Война Олега II с Хазарией

 Никакое другое состояние не ценилось русами так высоко, как положение наемника на службе у василевсов[114]. Поэтому привезенные в Киев груды золотых монет и украшений сами по себе были в их глазах достаточным основанием для того, чтобы взяться за мечи. Но Олег, легко и быстро соглашаясь на предложение Романа, имел на это свои личные резоны. Недавние военные подвиги Свенгельда на Нижнем Днепре и в Крыму подняли политический престиж Игоря и Киевского княжества, но ничего не дали Олегу и державе «светлых князей». Олег нуждался в громком успехе, он грезил об обильной добыче, чтобы укрепить свое шаткое положение в Киеве. Для достижения этой цели он мог рассчитывать только на свои собственные силы. Одна деталь из сообщения Кембриджского анонима, о которой будет сказано ниже, позволяет заключить, что численность Олегова отряда была невелика. По всей видимости, в походе против хазар ему сопутствовала только его личная дружина — «четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников», упоминаемых Ибн Фадланом.

 Олег нацелился разорить хазарский город в восточной Таврике, обозначенный в Кембриджском документе как С-м-к-рай или С-м-к-рия. Точной локализации этот топоним не поддается. Вероятно, эта крепость находилась поблизости от Керчи, запиравшей проход из Черного моря в Азовское, и, следовательно, была хорошо известна русам, так как торговый маршрут русских купцов, связывавший Черное море с Хазарией и Волжской Булгарией, пролегал через Керченский пролив. Таким образом, захват С-м-к-рая должен был нанести сильный удар по торговым и военным интересам каганата в Северном Причерноморье. Развязывая войну против Хазарии на территории восточного Крыма, Олег явно рассчитывал на поддержку местных «русских» князей. Возможно, он надеялся впоследствии противопоставить дружины Черноморско-Азовской Руси возраставшему могуществу Киева.

В 939 г. русские ладьи внезапно вошли в Керченский пролив. Нападение было хорошо подготовлено. Олег нанес удар в то время, когда в С-м-к-рае не было градоначальника. Организовать оборону было некому. В темноте русы подплыли к С-м-к-раю, и той же ночью город оказался в руках Олега. «И пришел тот [Олег] ночью к городу С-м-к-раю, — сокрушается Кембриджский аноним, — и захватил его обманным путем, так как не было там правителя, раб-Хашмоная». Ограбив жителей и городскую казну, Олег отослал добычу в Киев, сам же с дружиной засел в С-м-к-рае. Черноморские русы, видимо, не остались в стороне от этих событий и, возбужденные успехом Олега, принялись грабить хазарские поселения в Крыму и хазарских купцов.