Корона из золотых костей - Арментроут Дженнифер Ли

Йен.

У меня перехватило дыхание. Он говорит о Йене.

– Мне сказали, что Йен стал Вознесшимся.

– Но наверняка это неизвестно.

– Но вы думаете, что королева Илеана и король Джалара знали, что мы потомки Никтоса?

Он ничего не ответил, и я подавила желание броситься на него.

– Это знание что-нибудь меняет?

– Они могли использовать тебя, чтобы делать новых вампиров, – согласился Аластир. – Или они знали, на что ты способна. Знали, что о тебе написано, и планировали использовать тебя против Атлантии.

У меня упало сердце. Идея отдать меня Вознесшимся представлялась мне ужасной. Но использовать меня против Атлантии, против Кастила?

– Тогда позвольте спросить снова: как я больше не буду проблемой Атлантии, если они?..

Я отшатнулась к стене, округлив глаза.

– Погодите. Вы сказали, что очень немногие знали, на что способен Малек, и что мой дар подобен его силе. Король и королева могли предположить, что в нас с Йеном течет кровь бога, но откуда они знали нашу родословную? – Я подалась вперед насколько смогла. – Вы работали на Вознесшихся?

Он сжал губы в тонкую линию.

– Некоторые Вознесшиеся уже жили, когда правил Малек.

– К тому времени как Джалара разбил атлантианцев при Помпее, Малек уже не сидел на троне, – сказала я. – Более того, ему удалось держать большую часть атлантианцев в неведении относительно его способностей и того, от кого он произошел. А какой-то Вознесшийся знал? Причем тот, которому удалось пережить войну? Потому что это наверняка не был Джалара или Илеана. Они прибыли с Водинских островов, где, готова поспорить, они и вознеслись.

Я скривила губы от отвращения.

– Вы утверждаете, что являетесь истинным Защитником Атлантии, но вы состоите в заговоре с ее врагами. Людьми, которые держали в плену обоих ваших принцев. Людьми…

– Это не имеет никакого отношения к моей дочери, – перебил Аластир, и я сжала губы. – Все, что я делал, я делал ради короны и королевства.

Короны? У меня в груди разливался ужасающий холод, пока я пыталась прийти в себя от новых и новых открытий. Я открыла рот и закрыла прежде, чем задать вопрос, ответ на который, я была уверена, не хочу знать.

– Что? – спросил Аластир. – Не стоит сейчас разыгрывать тихоню. Мы оба знаем, что ты не такая.

У меня напряглись плечи, когда я подняла на него взгляд.

– Знали ли родители Кастила, что вы собирались это сделать? – Они сражались в храме, но это могло быть лишь представлением. – Так они знали?

Аластир пристально смотрел на меня.

– Это имеет значение?

Имеет.

– Да.

– Они об этом не знают, – сказал он. – Может, они предполагали, что наше… братство опять восстало, но они не приложили к этому руку. Им не понравится, что я в этом замешан, но, полагаю, они согласятся с тем, что это было необходимо. – Он резко вдохнул и откинул голову назад. – А если не согласятся, то они тоже будут расценены как угроза.

Я округлила глаза.

– Вы… вы устраиваете переворот.

Он метнул на меня взгляд.

– Нет. Я спасаю Атлантию.

– Вы спасаете Атлантию, сотрудничая с Вознесшимися, подвергая народ королевства еще большей опасности, и вы свергнете короля с королевой или сделаете с ними что-то похуже, если они не согласятся с вашими действиями? Это переворот. И государственная измена.

– Только в том случае, если клянешься в верности тем, на ком лежит корона, – возразил он. – И я не думаю, что до этого дойдет. Элоана и Валин знают, что порой ради защиты Атлантии приходится совершать самые неблаговидные поступки.

– И вы полагаете, что Кастил с ними согласится? – возмутилась я. – Что после того, как вы передадите меня Вознесшимся, он смирится и будет жить дальше? Что он женится на вашей внучатой племяннице после того, как ваша дочь…

Я осеклась прежде, чем сказал, что на самом деле совершила Ши. Сдержалась не ради него. Боги, нет. Во мне горело дикое желание увидеть его лицо после того, как он узнает, что сделала его дочь, но я остановилась из уважения к Кастилу – к тому, что ему пришлось сделать.

Аластир смотрел на меня, стиснув челюсти.

– Ты была бы хороша для Кастила, но ты никогда не стала бы моей дочерью.

– Проклятье, как откровенно, – отозвалась я, вжимая ногти в ладони. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не закричать. – Кастил выбрал меня. Он не собирается идти на попятную и жениться на вашей внучатой племяннице или другой родственнице, которую вы ему предложите. Вы добьетесь лишь того, что он будет рисковать собственной жизнью и будущим Атлантии. Потому что он придет за мной.

Бледные глаза встретились с моими.

– Не думаю, что до этого дойдет.

– Вы тешите себя иллюзиями, если так считаете.

– Я не о том, что он откажется от тебя. Я просто не думаю, что у него будет возможность попытаться тебя спасти.

Я оцепенела.

– Если вы ему навредили…

– Ты ничего не сделаешь, Пенеллаф. Ты не в том положении, чтобы что-то суметь, – указал он, и я подавила крик ярости и разочарования. – Но я не собираюсь вредить принцу. И молю богов, чтобы до этого не дошло.

– Тогда что?.. – Вдруг до меня дошло. – Вы думаете, что Вознесшиеся убьют меня?

Аластир промолчал.

– Вы ошибаетесь. – Я откинула голову назад, к стене. – Я нужна Вознесшимся. Им нужна атлантианская кровь.

– Скажи, Пенеллаф, что ты сделаешь, когда попадешь к ним в руки? В тот момент, когда тебя освободят от оков? Ты бросишься на них, не так ли? Убьешь столько, сколько сможешь, чтобы освободиться и вернуться к принцу.

Он был прав.

Я убью всех и каждого, кто встанет между мной и Кастилом, потому что мы заслужили быть вместе. Мы заслужили будущее, возможность узнавать секреты друг друга. Любить друг друга. Мы заслужили просто… жить. Я пойду на все ради этого.

Аластир продолжал наблюдать за мной.

– И как ты думаешь, что Вознесшиеся ценят превыше власти? Выживание. У них не будет таких костей, чтобы сдержать тебя. И если они решат, что не могут тебя контролировать, сочтут тебя большой угрозой, они покончат с тобой. Но прежде чем это случится, могу представить, что ты заберешь с собой немало Вознесшихся.

Мне стало нехорошо. Я заставила руки расслабиться.

– Хотите разом убить двух зайцев?

Он кивнул.

– Даже если вам это удастся, ваш план все равно провалится. Думаете, Кастил не узнает, что вы и другой так называемый Защитник отдали меня им? Что вольвены не узнают?

– Риск мятежа есть, – признал он. – Но небольшой. Мы постараемся их убедить, что ты сбежала из плена и попала в руки Вознесшихся. Они никогда не узнают, что это мы отдали тебя им. Они обратят свой гнев на Вознесшихся, как и должно быть. Все Вознесшиеся будут убиты, и все, кто их поддерживает, падут вместе с ними. Атлантия вернет то, что нам принадлежит. Мы снова станем великим королевством.

Что-то в том, как он говорил, подсказывало, что, будь у меня возможность воспользоваться своим даром, я бы почувствовала от него гордость и высокомерие. А еще у меня сложилось впечатление, что я ощутила бы в нем жажду большего. Я ни секунды не верила, что его единственный мотив – спасение Атлантии. Учитывая, что его план подвергает королевство еще большему риску. И, вероятно, послужит его собственной выгоде, если он выживет.

– У меня есть вопрос, – произнесла я, а мой пустой желудок заворчал. Аластир выгнул бровь. – Что будет с вами, если королем станет Малик или Кастил? Вы останетесь советником?

– Советником будет тот, кого выберет король или королева. Обычно советником становится связанный узами вольвен или доверенное лицо.

– Другими словами, это будете не вы?

Аластир промолчал, и я поняла, что наступила на больную мозоль.

– То есть ваше влияние на корону – и на Атлантию – сильно уменьшится или будет потеряно?

Он все так же молчал.

И поскольку за вольвенов говорит Джаспер, то что останется Аластиру? И какой власти он хочет?

– К чему ты клонишь, Пенеллаф?