Субъект власти - Чингиз Абдуллаев

– Вы думаете, что у меня есть свои осведомители в Кремле? – разозлился Дзевоньский. – Или мне докладывают, когда и куда он едет? Это самая большая государственная тайна. Не забывайте, что у них уже который год идет чеченская война и они постоянно имеют в виду потенциальную угрозу со стороны возможных смертников. Поэтому все передвижения президента строго засекречены. Никто не может узнать, где и когда он будет.

– За исключением тех моментов, когда он обязан осуществлять свои властные полномочия, – возразил Гейтлер.

– Что вы имеете в виду? – не понял Дзевоньский.

– У каждого субъекта власти существуют свои властные полномочия и свои атрибуты власти, – пояснил Гейтлер. – Вы же знаете, что мы изучали все покушения, которые готовили на президента де Голля. Пытались понять, почему при таких возможностях и исполнителях все попытки убить генерала провалились. Я вам скажу. Во-первых, сами исполнители не до конца были убеждены в правоте своего дела. Там было много настоящих французских патриотов, среди которых в свою очередь оказывались и осведомители спецслужб. Не потому, что они были сексотами или получали деньги. Они не были уверены в правоте тех идей, за которые нужно было умереть.

– Это не наш случай.

– Верно. Но вы меня не дослушали. Дело в том, что основные покушения планировались именно на тот момент, когда де Голль осуществлял свои полномочия как президент республики. Им тоже трудно было просчитать, когда и где он окажется, но существовали места, где он обязан был быть. И были известны его полномочия, которые мог осуществить только он сам. Например, встречи с главами иностранных государств в Елисейском дворце или восьмое мая, когда он обязательно появлялся у Триумфальной арки. В общем, всегда можно просчитать действия субъекта власти, зная его программу на год.

– Вы хотите просчитать возможные действия президента и его охраны? – наконец понял Дзевоньский.

– Я хочу знать, когда и где он может появиться. Вы помните, как убили Раджива Ганди? Между прочим, операцию его устранения разрабатывали совсем в другом месте и другие люди. В КГБ была об этом абсолютно достоверная информация. На Западе не очень приветствовали леворадикального политика, ставшего премьером огромной страны после смерти его матери. Тогда американские и пакистанские спецслужбы просто просчитали, где и когда может появиться Раджив Ганди. Ничего не планировалось, это был обычный анализ ситуации. Но этот анализ довели до сведения заинтересованных лиц. И все. Больше ничего не было нужно. К самому популярному политику Индии подошла молодая женщина-смертница, на теле которой была установлена взрывчатка. Никто не мог даже представить себе подобного. Взрыв был такой силы, что никто не уцелел. Между прочим, я тогда уже не работал. Скрывался в Москве, но не мог не обратить внимания на эту операцию.

– А я ушел с работы до убийства Ганди, – неожиданно признался Дзевоньский. – Если бы ничего не изменилось, возможно, сейчас мы сидели бы в Москве, планируя очередные совместные операции, проводимые где-нибудь в Канаде или в Великобритании.

– Согласен. В покушениях на политических лидеров очень большое значение имеет информация о месте и времени появления нужного лица. О том, что президент Джон Кеннеди приедет в Даллас, знали все жители города. Об этом сообщалось по радио и в газетах. Все даже знали, что он будет в открытой машине. Оставалось подняться на крышу, имея в руках винтовку с оптическим прицелом, что и сделал Ли Харви Освальд. Хотя многие до сих пор убеждены, что стреляли с разных сторон. Но для нас важно не это обстоятельство. Важен сам факт – многим было известно, по какой улице и когда проедет президент. Оставалось только устроить засаду.

– Я с вами согласен. Но как вы просчитаете действия нашего субъекта?

– Поэтому мне и нужно узнать о нем как можно больше. Я хочу поменять ситуацию. Не ждать, где появится президент, а вызвать его в нужное мне место.

– Не выйдет, – отозвался Дзевоньский. – Мы тоже провели сравнительный анализ самых крупных захватов заложников в Москве и в Беслане. В Москве – во время представления мюзикла, в Беслане – в средней школе. В обоих случаях было захвачено беспрецедентное число заложников. И в обоих случаях служба безопасности президента не позволила ему появиться рядом с этими объектами. Все понимали, что устранение политического лидера по своей значимости далеко превосходит любой террористический акт, даже такой трагический, как в Беслане.

– Да, – нахмурился Гейтлер, – я видел по телевизору. Чудовищная и абсолютно неэффективная акция. Такая может вызвать только отторжение и ненависть. Легче всего взорвать детский сад или какую-нибудь школу. Для любой террористической группы это самое простое. Но именно это редко кто делает. Потому что такие акции вызывают обратный эффект. И ответные волны ненависти бывают сильнее, гораздо сильнее тех, на которые рассчитывают террористы.

– Тогда чем занимаемся мы? – неожиданно улыбнулся Дзевоньский.

– Своей работой, – чуть подумав, ответил Гейтлер, – именно в результате двурушнической политики Москвы, которая сдала наши страны, мы с вами оказались без работы, пан Дзевоньский. А теперь мы делаем то, что умеем. Восстанавливаем справедливость, если хотите. Парадокс лишь в том, что нашу операцию мы готовим на деньги граждан этого государства. И не говорите ничего, Дзевоньский. Я все равно не поверю, если вы начнете доказывать мне, что деньги вам дали сенегальские вожди или тибетские ламы. Я еще не разучился просчитывать варианты. Может, в этом самый невероятный парадокс нашего времени.

– У вас уже есть какой-то конкретный план?

– Конечно нет. Я здесь только два дня. Мне понадобятся деньги и время. Много денег и много времени, пан Дзевоньский, чтобы я мог гарантировать вам конкретный результат. Кстати, я все время забываю вас спросить. Как вы вышли на «Герцога»? О нем знали только несколько человек.

Они снова посмотрели друг другу в глаза. Между ними начало устанавливаться нечто похожее на взаимную ненависть и симпатию, какая бывает у супругов, проживших вместе много лет и не имеющих сил расстаться. Оба слишком хорошо понимали друг друга.

– Вебер вам был известен под кличкой «Спутник», – пояснил Дзевоньский. – Мы нашли его в Дюссельдорфе, где он жил с женой. Я был уверен, что он поможет нам найти «Герцога».

– Жил? – переспросил Гейтлер.

Его собеседник понял, почему генерал сделал акцент на этом слове. Гейтлер тоже понял, что Дзевоньский не ошибся, употребляя именно это русское слово.

– Да, – кивнул поляк, – он умер. Сердечный приступ. Сразу после нашей встречи.

На этот раз оба улыбнулись. Можно было больше ничего не объяснять. Два генерала понимали друг друга без лишних слов.

– Иногда я думаю, что вы не так безнадежны, пан Дзевоньский, – проговорил Гейтлер по-польски, снова протягивая руки к огню. – Хотя вы по-прежнему вызываете у меня активное отторжение. Но я начинаю думать, что с вами можно работать, несмотря на ваш ужасный характер.

РОССИЯ. МОСКВА. 21 НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Ему позвонили рано утром, подтвердив, что в двенадцать часов дня к его дому подъедет автомобиль. Дронго недовольно поморщился, глянув на часы. В половине десятого утра он обычно еще спал, но позвонившему ничего не сказал. Следовало подняться, принять душ, побриться и подумать о предстоящей встрече.

Стоя под струей горячей воды, Дронго вспоминал вчерашний разговор с Владимиром Владимировичем. Если все пойдет нормально, то сегодня они соберут настоящий штаб, первой задачей которого будет разработать и определить векторы опасности. Однако надо быть готовым и к тому, что будет принято другое решение. Например, изолировать его, Дронго, до окончательного решения вопроса с этой опасностью, угрожающей политическому лидеру. В таком случае все решения будут приниматься без него, другими людьми. И хорошо еще, если его только изолируют. Кто-нибудь в службе безопасности может решить, что столь умного эксперта вообще нецелесообразно оставлять в живых. Вот такой вполне возможный конец всей его деятельности.

Но это, конечно, самый пессимистический вариант. Скорее всего, его могут вежливо поблагодарить и попросить не вмешиваться в работу сотрудников ФСБ и Службы Безопасности. Это – оптимистический вариант. И наконец, есть третий – фантастический. Его услуги принимаются и они начинают совместный поиск противника. Третий вариант фантастический еще и потому, что Дронго не сотрудник российских спецслужб и никто не обязан ему доверять столь уникальную операцию. Рассчитывать же, что ему поможет пенсионер, бывший сотрудник бывшего Первого Главного Управления КГБ СССР, его старый знакомый Владимир Владимирович, по меньшей мере, наивно.

Вот так, стоя под горячим душем, Дронго размышлял о предстоящей встрече. Жизнь сделала его реалистом и прагматиком. Он не любил чудеса и не верил в них. Но в душе все-таки считал возможным и такое развитие событий, при котором для схватки с неизвестным противником будут учтены его опыт и способности.