Маршал Баграмян. «Мы много пережили в тиши после войны» - Владимир Карпов

С 5 по 16 октября 1952 года Иван Христофорович опять был в Москве, на этот раз делегатом XIX съезда партии. Делегаты занимали места в торжественной тишине Большого Кремлевского дворца, сдержанно, негромко здоровались старые, давно знакомые партийцы, военные, гости. Появление членов Политбюро встретили громкими аплодисментами и одобрительным рокотом. Руководители партии сели на такие же, как у всех в зале, откидные кресла, которые находились на возвышении за трибуной для выступающих. Баграмян обратил внимание на то, что Сталин сел не рядом с другими соратниками, а отдельно от них, через три свободных места. Был он хмур, заметно постарел, седина почти сплошь покрыла поредевшие волосы.

Отчетный доклад сделал Маленков. Он подвел итоги за 13 лет, которые отделяли этот съезд от XVIII-го, 1939 года съезда. После доклада обсудили и утвердили пятилетний план развития СССР на 1951–1955 годы.

В коротком выступлении Сталин отметил образование в мире двух новых лагерей: империалистического агрессивного и демократического миролюбивого во главе с социалистическими странами, — и в связи с этим поставил задачи Вооруженным силам СССР.

В заключение он сказал:

«Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их „превыше всего“. Теперь не осталось и следа от „национального принципа“. Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять. Так обстоит дело в настоящее время».

На съезде был избран новый состав Центрального Комитета партии. По предложению Сталина его увеличили вдвое — избрано 125 членов и 111 кандидатов. Изменилось название: с ВКП(б) на КПСС — Коммунистическую партию Советского Союза.

Генерала армии Баграмяна избрали кандидатом в члены ЦК КПСС. Войдя в руководящий орган партии, Иван Христофорович теперь принял участие в работе Пленума. То, что он здесь услышал, поразило и удивило.

Сталин вышел на трибуну мрачный, никаких бумаг в его руках не было. Сначала довольно долго, пристально смотрел в зал, ни на ком не останавливая тяжелый взгляд. Не повышая голоса, как всегда медленно начал говорить:

— Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства. Некоторые выражают несогласие с нашими решениями.

Говорят, для чего мы значительно расширили состав ЦК? Но разве не ясно, что в ЦК потребовалось влить новые силы? Мы, старики, все перемрем, но нужно подумать, кому, в чьи руки вручим эстафету нашего великого дела, кто ее понесет вперед? Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. А что значит вырастить политического, государственного деятеля? Для этого нужны большие усилия. Потребуется десять, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля.

Но одного желания для этого мало. Воспитать идейно стойких государственных деятелей можно только на практических делах, на повседневной работе по осуществлению генеральной линии партии, по преодолению сопротивления всякого рода враждебных оппортунистических элементов, стремящихся затормозить и сорвать дело строительства социализма. И политическим деятелям ленинского опыта, воспитанным нашей партией, предстоит в борьбе сломить эти враждебные попытки и добиться полного успеха в осуществлении наших великих целей.

Не ясно ли, что нам надо поднимать роль партии, ее партийных комитетов? Можно ли забывать об улучшении работы партии в массах, чему учил Ленин? Все это требует притока молодых, свежих сил в ЦК — руководящий штаб нашей партии. Так мы и поступили, следуя указаниям Ленина. Вот почему мы расширили состав ЦК. Да и сама партия немного выросла.

Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счет? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками.

Иван Христофорович не верил своим ушам! Сталин называл фамилии первых лиц государства, которые многие годы для всех считались вождями, говорил о снятии их с руководящих постов, но об этом ни в печати, ни по радио Баграмян ничего не слышал.

Далее Сталин объяснил, почему это произошло.

— Почему? На каком основании? Работа министра — это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полны сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе.

Что же касается самих видных политических и государственных деятелей, то они так и остаются видными политическими и государственными деятелями. Мы их перевели на работу заместителями Председателя Совета Министров. Так что я даже не знаю, сколько у меня теперь заместителей.

Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах. Я имею в виду товарищей Молотова и Микояна.

Молотов — преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под «шартрезом» на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия — наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей — это, кроме вреда, ничего не принесет. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное, отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведет к ослаблению нашей коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова.

А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно было допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведет себя как член Политбюро. И мы категорически отклоняем его надуманные предложения.

Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известным товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо…

В зале стояла гробовая тишина. Баграмян видел перед собой окаменевшие, бледные лица членов президиума.

Сталин продолжал:

— Теперь о товарище Микояне. Он, видите ли, возражает против повышения сельхозналога на крестьян. Кто он, наш Анастас Микоян? Что ему тут не ясно? Мужик — наш должник. С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству. Поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна…

Лица Молотова и Микояна были мертвыми. Такими же белыми и мертвыми они оставались тогда, когда они — сначала Молотов, а потом Микоян — спустились один за другим на трибуну.

Микоян оправдывался, ссылаясь на некоторые экономические расчеты.

Сталин прервал Микояна:

— Вот Микоян — новоявленный Фрумкин. Видите, он путается сам и хочет запутать нас в этом ясном, принципиальном вопросе.

Молотов признает свои ошибки, оправдывается и заверяет, что он был и остается верным учеником Сталина.

Сталин прерывает Молотова:

— Чепуха! Нет у меня никаких учеников. Все мы ученики великого Ленина.

Сталин предлагает решить организационные вопросы, избрать руководящие органы партии. Вместо Политбюро образуется Президиум в значительно расширенном составе, а также Секретариат ЦК КПСС — всего 36 человек.

— В списке, — говорит Сталин, — находятся все члены Политбюро старого состава, кроме А. А. Андреева. Относительно уважаемого Андреева все ясно, совсем оглох, ничего не слышит, работать не может, пусть лечится.