Норвежская спираль - Литагент Нордмедиздат

Через пару сотен метров перед ним образуется небольшая сопка, а в ней пещера. Оглядевшись вокруг, он входит внутрь. После яркого солнца ничего не различить и профессор начинает продвигаться вглубь, держась рукой за холодную стенку. Это продвижение что-то напомнило ему, вот только что? И тут же вспомнил – ледяной отель в Альте, Igloo Hotel, в котором он побывал прошлой зимой и даже ночевал там, как заядлый экстремал. Он вспомнил это рукотворное чудо, когда, распахивая покрытую шкурой северного оленя дверь, ты оказываешься в длинном коридоре, ведущем в бар, часовню, галерею и в спальни, вырезанные изо льда – наслаждайся всем этим, сколько душе угодно. Затем надевай спальный мешок на гагачьем пуху и спи, хоть до второго пришествия в звуконепроницаемом ледяном скафандре.

Но сейчас стояло лето, и никакого льда ни вокруг, ни в пещере не было и в помине. В какой-то момент ему показалось, что из глубины пещеры доносятся голоса, поэтому он продолжил движение дальше, не боясь того, что сюда мог случайно забрести полярный волк или белый медведь. Хотя мохнатый тролль, великолепно имитирующий человеческие голоса, и в существование которого сегодня уже никто не верит, мог вполне обосноваться здесь. Легенды легендами, а существует даже специальный свод правил, как вести себя, если вдруг встретишься с ним. Профессор не был суеверным человеком, да и человеком робкого десятка не был тоже, но на всякий случай стал нашёптывать, с внутренней улыбкой, конечно, перечень этих заповедей, которые заучивают наизусть учащиеся каждой норвежской школы:

1. Не называй троллю своего имени.

2. Не пей и не ешь ничего из угощений тролля

3. Прочти молитву и подними перед собой крест или сотвори крестное знамение

4. Постарайся хитростью выманить тролля из горы на свет – он сразу окаменеет.

5. Если встретишь тролля на пашне, беги от него поперек борозд от плуга, чтобы твои следы образовали с бороздами крест.

6. Помни, что тролли легко меняют свое обличье и могут превратиться в белого медведя, черную собаку или черного же козла.

7. При встрече с подозрительным человеком посмотри, не выглядывает ли у него из-под юбки или штанины хвост.

Когда он перечислил все семь пунктов, то заметил, что вместо троллей впереди замаячили фигуры реальных людей, освещённых мигающим светом керосиновых ламп, и стал доноситься запах копчёной рыбы. Наверно, рыбаки – подумал профессор – только зачем они спрятались в пещеру, когда снаружи так тепло? Хотя рыбацкой лодки никакой поблизости он не заметил.

– Вероятно, коптят селёдку. А судя по резкому и пряному запаху, к тому же ещё и браконьеры. – Это воришки, чтобы сбить со следа собак, ещё в старые времена научились придавать рыбе такой резкий запах, чтобы, подбрасывая её, не дать возможности выследить себя. Но именно такая пряная рыба как раз-то и нравилась не только норвежцам, но и англичанам и за появление в процессе копчения красного цвета, они прозвали её «красная селёдка», что иносказательно означало «ложный след».

Но он их, совершенно не прилагая к этому усилий, можно сказать, выследил и сейчас разоблачит по всей строгости закона. Кто такие, от кого прячутся, и всё такое прочее? Хотя, с другой стороны, не это сейчас главное для него. Если он не может самостоятельно возвратиться в свою испытательную лабораторию, то хотя бы посторонние люди должны вернуть его в то место, к которому он, если так можно выразиться, «потерял след».

«Рыбаков» оказалось пятеро. Они молча посмотрели на профессора после того, как он с ними поздоровался, ничего не ответили, и продолжали так же молча есть свою рыбу. Рыбаки так себя не ведут, – подумал профессор – да и одежда на них какая-то несуразная. Такое впечатление, что одевались они где-то не здесь, не в Норвегии, и подбирали себе наряд исходя из того, что им было кем-то предложено. И причём здесь этот стоящий первым слева моряк в военно-морской форме, почему-то с красной звёздочкой на бескозырке? Прямо ряженые какие-то.

Если б не загадочность ситуации, то можно было бы подумать, что он находится где-нибудь в Кристиансаде, городке, где один раз в году проводится «Kultur Кarneval», большой народный праздник, на котором звучит музыка, исполняются танцы и клоунские репризы веселят зрителей, съехавшихся сюда из разных уголков страны. Правда, там всё происходит на площади, а не в пещере. Да и жизнерадостность атмосферы не идёт ни в какое сравнение с тем, что царит здесь. Впрочем, про такую атмосферу говорят, что она, скорее, гнетёт, чем царит. Поэтому при ближайшем рассмотрении этих людей у профессора рождается ассоциация, скорее, напоминающая нечто другое: Skrekkens hus – «Дом ужаса», да, именно он, а ныне музей восковых фигур в том же Кристиансаде, в котором в годы войны находилась штаб-квартира гестапо в Южной Норвегии. Такие же восковые фигуры арестованных, такая же помятая и рваная одежда на них, только замерли они не в статичной позе, а совершают неторопливые движения, связанные с потреблением пищи.

Когда рыба была доедена, один из них полез куда-то в котомку, достал что-то из неё и протянул профессору. Это оказалась фотография, на которой были запечатлены все пятеро присутствующих. Да, семейным портретом её не назовёшь и где она сделана, тоже непонятно. Лица, вроде скандинавские, а вот одежда…

Тот, который её протянул, неспешно сказал:

– Ну вот, теперь, когда мы вас дождались, можете сличить нас и себя на этой фотографии. По заданию, полученному сегодня из Мурманска, вы включаетесь во вторую диверсионную группу и, таким образом, в этом районе теперь будут действовать две наших тройки. А пока подсаживайтесь к столу, рыба ещё не остыла.

Ничего не понимающий профессор уставился глазами в фотографию, на которой кроме этих пятерых, никого больше запечатлено не было.

– Во-первых, объясните мне, где я нахожусь? И, во-вторых, здесь, на этой фотографии я вижу только вас пятерых – произнёс он.

– Ну, как же нас пятерых? А себя третьим крайним во втором ряду вы что, не видите? – спросил старший.

Никакого третьего крайнего во втором ряду профессор так и не обнаружил.

А старший, не удосужив его ответом на первый вопрос, тем временем, продолжил:

– По оперативной сводке из Мурманска, составленной погибшими бойцами тройки, которую нам поручили заменить, стало известно, что общая группировка вермахта здесь, в Финнмарке, и во всей Северной Норвегии составляет на данный момент семьдесят тысяч солдат и офицеров. Учитывая столь значительное количество врага, прозрачность наших северных посёлков и скудную здешнюю растительность, в которой не спрятаться, нам предстоит базироваться в этой пещере, в Эретуппен, и делать вылазки исключительно по ночам, хотя, сами понимаете, ночи сейчас светлые. Наблюдения же будем вести с этих двух сопок, начиная с пяти утра.

– Подождите, подождите – перебил старшего профессор – а какой сегодня день?

– Как, какой? Вы что, с луны свалились? Сегодня суббота, 22 июня 1942 года.

Профессор чуть не обомлел, однако взял себя в руки и спросил:

– А не могли бы вы рассказать о себе? Кто вы такие?

– А вас что, разве не проинструктировали в центре?

– Мг… Похоже, не успели.

– Ну что ж, хоть Вы и вызываете подозрение, но мы введём вас в курс дела здесь, на месте. И с небольшой исторической справкой заодно, иначе как же Вы будете выполнять задание? Быть может, Вы всю эту историю знаете, но начало её таково. В начале 41-го, когда немцы у нас в Норвегии стали арестовывать и отправлять в лагеря евреев и коммунистов, пришлось нам, членам партии, бежать в Советский Союз, на остров Медвежий. Вместе с семьями. Нас там приняли и затем поселили недалеко от города Апатиты, даже колхоз специальный для нас создали. «Индустрия» назывался. А когда началась советско-германская война, наших женщин с детьми отправили за Урал, а всех нас, мужчин, переправили в Мурманск, точнее, в посёлок Междуречье-Лавна. Здесь мы изучали русский язык и обучались диверсионной работе. Потом стали в море под видом рыбной ловли встречаться со связными, но немцы быстро раскусили, в чём состоит эта «рыбалка», и, арестовав несколько наших диверсантов, запретили выходить в море кому бы то ни было более, чем на один километр. Тогда нас разделили на тройки и начали забрасывать в тыл к немцам, правда, диверсий мы никаких не осуществляем, ведь у нас тут всё открыто, как на ладони. В основном, собираем информацию о передвижении войск, о базирующихся в фиордах немецких подлодках и всё это отправляем в посёлок Киборг, в нашу «Лилле Москва», – там находится передатчик, работающий на русскую разведку. Вот, пожалуй, и всё.

После этих слов старший, – как, оказалось, звали его Хокон Хальвари, – достаёт длиннофокусные немецкие бинокли, записные книжки и раздаёт каждому из присутствующих.