Угол опережения - Вячеслав Веселов

День начинается в радостном предвкушении работы. Блинов думает о рейсе не так как раньше, у него нет чувства, что он кому-то что-то должен доказывать. Сегодня он просто берет состав. Он занят своим делом.

Осмотр машины. С молотком на длинной ручке Блинов обходит локомотив, постукивая по бандажам колес, валикам, клиньям. Строгий, придирчивый осмотр: не пролил ли кочегар мазут на бандажи, не сырой, не грязный ли песок в песочнице… Это как обряд. Ну, в самом деле, чего казалось бы проще и понятней — осмотри паровоз. Так нет, успокоится иной после нескольких удачных рейсов, махнет рукой: все, мол, у меня в порядке… А сколько историй случалось из-за этого на дороге!

Анализ котловой воды Блинов уже просмотрел и про топливо все знает: челябинский у него уголь, прокопьевский или смесь. В специальном бункере парочка тонн высококалорийного угля — припасли для разных нужд.

Блинов поднимается в будку — обтирочные концы, сор, под сапогами трещит уголь… Небрежность других выводит машиниста из себя, но он молча берет совок и метелку. Сейчас все выметет, вычистит, вылижет до последней соринки. Помощник смотрит виновато. Ага, понял! К Блинову возвращается душевное равновесие. Помощник у него молоденький, немного медлительный, но топит хорошо. Ничего, будет парень ездить.

Продули водомерное стекло. Проверили дымогарные и жаровые трубы. Осмотрели арку топки и контрольные пробки котла — это обязательно. «Н-необходимый момент!» — с улыбкой вспоминает Блинов.

Идут вдоль правой стороны паровоза. Осмотрели дышловой и кулисный механизмы, экипажную часть, отстукали концы песочных труб.

— Дай песок! — кричит Блинов помощнику.

— Даю.

— Порядок!

Осмотрели машину спереди.

Пошли по левой стороне.

Маршрут осмотра построен таким образом, чтобы исключить повторный обход: графики экипировки становятся все плотнее. Теперь и диспетчеры, и составители поездов принялись ломать старые нормы. А как же! Нынче по старинке работать нельзя.

В будке плавает запах промасленной ветоши, из топки тянет дымком. Блинов заглядывает в топку: над колосниковой решеткой слабо дрожат языки пламени. Паровоз дышит — живая, теплая машина.

Помощник поднимает пар в котле. Блинов еще раз пробегает глазами приборы: давление пятнадцать атмосфер, воды — «полстекла». Сейчас раздастся свисток главного кондуктора. Вот он — долгая пронзительная трель.

Голос помощника:

— Выходной зеленый!

— Вижу выходной.

Блинов дает длинный сигнал и поворачивает рукоять регулятора.

Взять тяжеловес с места — искусство. Прежде всего помощник должен заблаговременно накопить на колосниковой решетке плотный слой раскаленного кокса. По цвету горения (пламя должно быть ярким) Блинов видит, достаточен ли этот слой. Сейчас хорошо: шлаковая подушка ходит, машина ревет… Топка раскалена, как печь у хорошей хозяйки. Полное рабочее давление и запас воды в котле надежно обеспечивают увеличенный расход пара во время трогания состава… Ну, с богом! Реверс спущен на передний ход, одна рука на регуляторе, другая — на песочнице.

Поезд оставляет за собой дробь стрелок и вырывается на магистраль. Мгновенно меняется режим работы паровой машины и котла. Блинов двигает вперед регулятор.

— Зеленый проходной!

— Есть зеленый.

В открытое окно влетали запахи прогретой солнцем земли и ароматы цветущих трав — густой, пахучий воздух лета. Блинов уверенно гнал машину вперед, переживая знакомое чувство свободы и наслаждения работой. Окружавшие его приборы, трубки, краники, рукоятки, еще недавно холодные, теперь обрели настоящее свое значение и жили одной с ним жизнью. В привычном грохоте, звоне, лязге ухо опытного машиниста легко улавливало любой, даже самый слабый посторонний звук.

Мелькнул обходчик с флажком в вытянутой руке, в другой — кожаный чехольчик.

Мост. Гул опор, громыхание настилов и почти рядом со щекой молчаливое мелькание ферм.

Впереди в знойной дымке поблескивали рельсы. Мощная машина, покорная воле человека, уверенно преодолевала пространство. Покорная, но и капризная. Блинов мог в деталях припомнить все ее выходки. Сейчас паровоз бежал ровно, и машинист был признателен ему за это.

Знакомый перегон. Где-то здесь, среди полей и березовых колков, четыре года назад случилась авария. Мартовским утром на паровозе старого машиниста Виктора Васильевича Курова лопнула жаровая труба. Пар кинулся в огневую коробку топки и вместе с газом ударил в щель между дверцей топки и шуровочным кольцом. Куров спас котел и остановил локомотив. Но через шесть дней скончался от глубоких ожогов. Блинов ясно представил себе, как сквозь сильные струи пара старый машинист бросается закрывать регулятор. Он и сейчас помнит руки старика Курова: кто-то поднял край простыни…

Стрелка скоростемера, качнувшись, пошла влево: подъем! Блинов поворачивается к помощнику, тот понимающе кивает. К подъему надо подойти с максимальной скоростью, чтобы весь подъем или хотя бы большую часть его проскочить за счет инерции — «живой силы», как называют ее машинисты. Тогда сила тяготения связывает вагоны, и состав летит как одно целое. С безотчетным восторгом переживал всегда Блинов это единение с огромной массой металла, наделенной такой страшной инерцией. Он не любил пассажирские поезда. Что это за состав — полтора десятка вагонов! Нет того напряжения, чувства работы нет!

В местах перелома профиля пути паровоз всегда буксует. Блинов знает, где машину «схватит». Он замечает приближение буксования по дрожи локомотива. «Началось», — думает машинист, прислушиваясь к подрагиваниям корпуса, и плавно и быстро перекрывает регулятор. Главное — не упустить время.

Не доезжая до перелома профиля, Блинов уменьшает выпуск пара, дает песок на рельсы, а после прохода опасного места сразу поднимает форсировку котла.

— Переезд свободный!

— Свободный.

В этой жизни на ветру и в гуле колес Блинов чувствует себя совсем молодым. Он ощущает напряжение машины, вес состава, видит сигнал по ходу поезда и боковым зрением замечает, как бежит к переезду автомашина с колхозницами в кузове.

Блинов хорошо знает профиль дороги, и память мгновенно подсказывает машинисту решение.

Вот «нырок» — короткий прогон с уклоном. Здесь надо овладеть торможением и своевременной, четкой регулировкой пара. Машинист чувствует, как на поезд начинает действовать сила инерции: треть состава давит на головную часть. Блинов закрывает регулятор.

Свободный бег машины в чистом поле, лязг колес на стыках рельсов, свежий ветер, бьющий в открытые окна. Сильное, яростное ощущение жизни от хорошей работы.