Должок кровью красен - Сергей Зверев

Убедил-таки себе оставить. Но, как Ивану показалось, догадывается Катя, каким образом кошелек этот на грядках огуречных очутился. Ведет себя как-то странно…

…Бегут голубые вагоны электрички меж желтеющих осенних полей. Стучат колеса на рельсовых стыках: тук-тук, тук-тук… Хорошо и спокойно на душе Ивана.

Свернул Зарубин тетрадь заветную трубочкой, во внутренний карман сунул. По нагрудному рукой провел, куда конвертик с полутора тысячами долларов положил – деньгами, которые Карелину отдать надобно.

А в динамиках вагонных – объявление:

– Остановка Балабаново. Следующая станция – Покровское.

В Покровском Николай Николаевич Карелин живет. Минут через пять выходить Зарубину…

6

Подполковник Федеральной службы безопасности Владимир Иванович Янчевский сунул себе палец в рот. Пощупал десну разбитую, поморщился…

Два верхних зуба шатаются, нижний и вовсе вывалиться норовит. Слюни кровавые по подбородку стекают, скула зудит немилосердно, а глаз левый так заплыл, что вовсе ничего не видит.

Подошел Владимир Иванович к трюмо, взглянул в отражение свое и ужаснулся. А потому ужаснулся, что не признал себя, привычного. Монстр какой-то из зеркала смотрит: левая часть лица целиком багровая, как закат над морем, правая белая, точно парус одинокий. Юшка красная из носа двумя дорожками стекает. Сорочка любимая в пятнах кровавых. И что самое страшное – зубы Владимира Ивановича по-прежнему мелкую дробь выстукивают, хотя никакого Зарубина тут, дома, и в помине нет!

Ясное дело, историю сегодняшнюю он просто так оставлять не намерен. За такие вещи наказывать надобно. Но как? А вот тут – непонятно. Конечно, можно прямо сейчас позвонить в управление и, приметы зарубинские назвав, оперативную машину вызвать. Задействовать план «Сирена», изловить негодяя…

Город маленький, далеко от дома отойти Иван не успел, да и внешность слишком приметная.

А чего Владимир Иванович этим добьется? Ну, заберут Зарубина, передадут в ментовку, там протокольчик составят и отпустят, предварительно расписочку взяв, что он по повесткам к следователю будет являться. Неприменимо в таких случаях изменение меры пресечения и взятие под стражу. Потому что вменить обвиняемому можно только одно: умышленное легкое телесное повреждение или побои. А срок по такой статье смехотворный. Да и срок теперь за подобное не дают, штрафом отделается.

Но и это еще не все. Придется товарищу подполковнику рапорт на имя начальника управления написать: так, мол, и так, товарищ генерал, получил я легкие телесные повреждения, а постоять за себя не сумел. То-то недоброжелатели веселиться будут, то-то пальцем тыкать: мол, какой же ты старший офицер ФСБ, коли какому-то серому мужику сдачи дать не смог?! А потом Зарубин-то наверняка о причине мордобоя расскажет – и об Оксане Медведевой, и о причинах самоубийства ее, и о многом другом… Нужен ли Владимиру Ивановичу такой скандал? Конечно же, нет.

Правда, на Зарубине давешнее убийство висит. Ментам-то нашим старый «висяк» за счастье закрыть, но тут прежний вопрос возникает: почему это Иван повел себя так борзо? Только потому, что неизбежных последствий не боится, считает Янчевский. А почему не боится? А вот это пока неведомо…

Прошел товарищ подполковник в ванную и, холодную воду открыв, долго морду побитую мыл. Утерся полотенцем махровым, вернулся в зал, взял трубочку радиотелефонную.

– Алло…

А из трубки в ответ – скрипучее:

– Майор Коноплев слушает…

7

– Фамилия?

– Щедрин.

– Имя-отчество?

– Василий Захарович.

– Дата и место рождения? Место работы?

Скользит стерженек авторучки по серой казенной бумаге.

Сопит лейтенант милицейский, протокол составляя. На задержанного даже головы не поднимает: не человек теперь Василий Захарович для товарища лейтенанта, а сырой материал, вроде глины, из которого-то слепить-изваять надобно, что высокому начальству угодно.

Грамотные ваятели криминальных образов в ГУВД нашем служат. Велик и безотказен их арсенал: провокации, лжесвидетельства, шантаж, подставы… Есть и спецспособы, как из ни в чем не повинного человека преступника сделать.

«Ласточка», например, – это когда гражданину руки-ноги позади спины связывают, на пол бросают и оставляют в таком положении пару часов полежать, чтобы о поведении своем недостойном подумал. Или «слоник» – это когда на морду гражданина противогаз надевают и кислород перекрывают. Оба способа в предварительном дознании хороши, потому как при огромной эффективности никаких следов не оставляют. Но это – для самых злостных. А этого старика очкастого достаточно в «обезьянник» на пару часов бросить. Что и было сделано сразу же после задержания…

– Чего задумался? Место работы!

– Пенсионер я. – Щедрин на каракули ментовские глянул, головой покачал и вымолвил укоризненно: – Товарищ лейтенант милиции, в слове «пенсионер» после «п» буква «е» пишется…

– Кому надо, тот поймет, – товарищ лейтенант отреагировал. Паспорт задержанного в руках повертел, на страничку прописки взглянул и, почерком малограмотным графу «место жительства» заполнив, протокол Василию Захаровичу сунул.

– Вот тут распишитесь… С протоколом обыска согласен?

– Нет.

– Как это нет! – Лейтенант нахмурился и, грязно-серый листок из папки достав, зачитал официально: – «При проведении обыска в частном доме по адресу Поселковая, 3 у гражданина Щедрина В. З. изъяты следующие боеприпасы: патроны к пистолету «ПМ» – 4 штуки, запал для гранаты «РГД-5» – одна штука. Объяснить происхождение найденного Щедрин не сумел. Понятые: Кучинский и Васильченко…» – Отложил лейтенант протокол, на задержанного грозно глянув: – На кого патроны готовил? В кого гранату бросать собрался?

– Подбросили мне эти патроны.

– Вот на суде это и объяснишь… Если только доживешь до него. Потому что до суда придется тебя в тюрьму посадить. Избрать в качестве меры пресечения взятие под стражу, – сообщил лейтенант о тюрьме, закатил паузу звонкую, как мячик футбольный, и неожиданно: – Впрочем, тут за тебя уже хлопочут.

– Вот как? И кто же?

Поднялся милиционер из-за стола, отлучился из кабинета на минуту и, вернувшись, сообщил доверительно:

– Сейчас с тобой говорить будут…

8

Расчищается Залинейный район от пепелища. Урчат бульдозеры, гудят самосвалы. Стучат механизмы, сваи в котлованы забивая: уу-ух! уу-ух!

И с каждым «Уу-ух!» несутся по городу нашему слухи. И все – об одном и том же: о центре развлекательном, который тут Петр Владимирович строит.

То, что место это будет покруче Диснейленда и Парка Горького, и так ясно. Знаете, что наш Хомуталин замутил? Собирается, значит, на открытие развлекательного центра саму Аллу Борисовну пригласить! Да нет, кроме шуток, серьезно, уже в Москву ездил, водку с ней пил и ее принципиальное согласие получил. А еще знаете, кто приедет? Леонардо Ди Каприо. Ммм, красавец-мужчина! Какие там шутки, полхрена в желудке! Точно вам говорят.

А еще знаете, что в центре будет? Точки бухловые.

Много-много. И на любой вкус. С водярой дешевой, вкусной и питательной.

А еще – автоматы игральные, в которые только тупой да ленивый не выиграет. А еще – казино. Разные казино, для бедных и для богатых. А еще…

…Как все-таки коротка народная память! Потому и коротка, потому что мыслями люди больше в будущее устремлены, нежели в прошлое. Будущее – оно всегда ведь более светлым и радостным кажется, нежели минувшее. А потому забыл уже народ и о пожаре недавнем, и о жертвах, и о людях, без крова оставшихся. Забыл и не вспоминает. И даже вопросом не задается: кому, зачем и для чего пожар этот нужен был?

Зря, между прочим, не вспоминает. Не ровен час – в каком-нибудь другом районе полыхнет…

9

Опустил Василий Захарович глаза, взглянул в стол, чтобы с мыслями собраться, а когда поднял, то вместо милиционера увидел перед собой молодого мужчину. С глазами наглыми-пренаглыми. Того самого, короче, который давеча на хомуталинском «Кадиллаке» приезжал. Сидит наглоглазый хам, ногу за ногу заложив, парфюмом заграничным благоухает.

– Ну что, старый, влип?

Промолчал Василий Захарович. А что еще ему говорить? И так все ясно.

– Говорили же тебе по-хорошему – соглашайся, – цедит общественный помощник депутата Хомуталина, явно пикантностью ситуации наслаждаясь. – А ты не верил… Короче, выбор у тебя невелик: или в изолятор идешь и после суда – на зону… Если, конечно же, со здоровьем своим хилым до суда в камере больше полугода протянешь. Или выметаешься ко всем ебеням из хаты и доживаешь век не в тюрьме, а в доме престарелых. Однокомнатную хату взамен тебе больше не предлагают: раньше надо было думать. Сразу: или «да», или «нет». Ну?