Прятки с тенью - Наталья Николаевна Александрова

места, повернулась на девяносто градусов. Теперь я попробовала потянуть ее, навалившись всем весом. Ручка снова повернулась, и в боковой стенке печки открылось квадратное окошечко, из которого потянуло пылью и плесенью.

Что-то непонятное, но явно не то, что мне нужно.

Вообще-то, мне нужно было открыть печную заслонку, иначе я просто околею от холода!

Я потянула за вторую чугунную ручку, и на этот раз она тоже пришла в движение, и мне удалось вытащить из печки заржавленную металлическую пластинку, наверное, ту самую заслонку.

Во всяком случае, теперь можно еще раз попробовать затопить печку…

Я снова зажгла бумажку, осторожно, бережно поднесла ее к щепкам, и на этот раз они загорелись веселым пламенем, огонь жадно перекинулся на дощечки, и через несколько минут в печи горело ровное гудящее пламя.

Я устроилась возле самого огня, протянула к нему руки и скоро почувствовала, как живительное тепло разливается по всему телу. Скоро мне даже стало жарко, так что я плотно закрыла дверцу печки и немного отодвинулась от нее.

Тут я вспомнила, как тогда, на Карельском перешейке, меня учил топить печки Слава Мерзликин, опытный турист и вообще умелец на все руки. Он говорил, что, когда огонь в печке как следует разгорится, нужно немного прикрыть заслонку, тогда тепло будет гораздо дольше держаться в печи.

Я опять обошла печку сбоку, туда, где находилась заслонка.

Так, которую же из двух загогулин нужно сдвинуть?

Я взялась за одну, потянула и тут же поняла, что это не та, на которой крепится заслонка. От движения этой ручки шире открылось окошечко в боковой стенке печи. Я заглянула в него из чистого любопытства и увидела какой-то ящичек.

Ничего себе! Выходит, я нашла тайник?

Сердце мое забилось от волнения.

Казалось бы, сейчас меня должны заботить совсем другие вещи – у меня нет жилья, нет работы, неизвестно, что я буду завтра есть, но я взволновалась при виде какого-то таинственного ящичка, спрятанного в печке!

Видно, в душе у каждого человека живет ребенок, который верит в чудеса и радуется неожиданным находкам, ребенок, который верит в Деда Мороза и ждет от судьбы подарков…

Я запустила в окошечко руку, собрала кучу паутины, но все же вытащила ящик.

Это оказалась жестяная коробка, покрытая толстым слоем слежавшейся пыли и паутины. Я обтерла ее тряпкой и поняла, что это жестянка из-под каких-то конфет или леденцов, явно дореволюционная – надписи на ней были с ятями, по старой орфографии. Я повертела коробку, разглядывая ее с разных сторон. Сверху на ней был нарисован портрет красивой дамы в шляпе с перьями, и название или марка – Ландрин. Где-то мне такое слово попадалось.

Но гораздо интереснее было, что находится внутри этой жестянки. А внутри определенно что-то было, судя по весу.

Я попыталась открыть ее, но крышка за долгие годы приржавела и не поддавалась моим усилиям. Тогда я перебрала остатки дров и нашла среди дощечек и щепок заржавленную металлическую пластинку. При помощи этой пластинки я ловко подцепила крышку, поднажала, и жестянка открылась.

Не знаю, что я ожидала найти внутри – драгоценности какой-нибудь давно умершей красавицы или царские золотые монеты. В общем, что-то, что могло помочь мне выбиться из нищеты, помочь решить мои многочисленные проблемы.

Но моим надеждам не суждено было осуществиться.

В жестянке лежала всего лишь толстая, но небольшая тетрадь в черной коленкоровой обложке.

Я почувствовала разочарование… но в то же время жгучее любопытство: какие тайны заключены в этой тетради, если ее спрятали в тайнике?

В комнате между тем стало гораздо теплее.

Я взяла тетрадь, забралась с ногами на диван и открыла первую страницу.

Тетрадь была исписана мелким, красивым и очень отчетливым почерком. Бумага пожелтела, но хорошо сохранилась, лиловые чернила выцвели, но слова все еще можно было разобрать, и я начала читать, на время забыв обо всех своих неприятностях.

Гостиная баронессы де Субиз была погружена в таинственный полумрак. Дамы в роскошных платьях и в бесценных украшениях, господа в расшитых золотом камзолах завороженно смотрели на широкоплечего приземистого человека в черном, который стоял в центре комнаты, держа в руках удлиненный сосуд розоватого хрусталя. Внутри этого сосуда словно переливались светящиеся облачка, то и дело менявшие свой цвет – только что они были изумрудно-зелеными и вот уже темно-синие, как индийский сапфир, а теперь – багряные, как небо на закате…

– Это не более чем красивый фокус, – скучающим тоном проговорил высокий мужчина в лиловом камзоле, расшитом серебром. – Если это все, чем вы хотите нас удивить…

– Что вы, господин виконт! – возразил фокусник с почтительным поклоном. – У меня и в мыслях не было удивлять вас такой безделицей! Сейчас я покажу вам и всем остальным гостям досточтимой баронессы нечто, заслуживающее большего внимания.

Он повернулся к хозяйке дома и спросил:

– Сударыня, не позволите ли вы вашей воспитаннице помочь мне в следующем опыте?

– Надеюсь, ей не придется делать что-нибудь предосудительное? – осведомилась баронесса, поджав губы.

– Что вы, сударыня, конечно нет!

– Что ж, в таком случае, Марианна, помоги господину графу!

– Слушаюсь, ваша милость, – бледная девушка в светло-голубом платье, смущенно опустив взор, вышла на середину гостиной и остановилась перед фокусником с таким видом, с каким, должно быть, первые христиане выходили на арену, где их поджидали голодные львы. Это была воспитанница баронессы, ее дальняя бедная родственница, недавно приехавшая из провинции.

– Что я должна делать, ваша светлость? – спросила она человека в черном.

– Ровным счетом ничего, – ответил ей тот и достал из кармана золотые часы на цепочке.

– Посмотрите, дитя мое, который час?

Девушка взглянула на часы. Они мерно раскачивались на цепочке, так что она никак не могла разглядеть стрелки. К тому же человек в черном начал монотонным, завораживающим голосом произносить какие-то странные, бессмысленные слова:

– Раз-два, раз-два, тяжелеет голова… три-четыре, три-четыре, веки стали словно гири…

Веки у Марианны и впрямь стали тяжелыми, глаза закрылись, но она продолжала стоять посреди гостиной в прежней смиренной позе.

– Прекрасно, – проговорил фокусник. – Теперь, прелестное дитя, ты откроешь глаза и представишь, что находишься в чудесном саду!

Девушка открыла глаза, огляделась по сторонам. Казалось, она не видит никого из присутствующих, однако лицо ее светилось от восторга. Она сделала шаг вперед, еще один и наклонилась словно для того, чтобы понюхать цветок. Выпрямившись, она сделала еще шаг, но тут фокусник воскликнул:

– Берегись, на дорожку выползла змея!

Восторг на лице Марианны сменился испугом, она вскрикнула