Хдеб насущный - Эван Хантер

«Им пришлось сбрить волосы, чтобы добраться до раны. А отрасли уже седые.»

«Выглядит мило», — сказала Барбара.

Хоуз вышел из гостиной и направился в спальню. Барбара осталась сидеть в мягком кресле и наблюдала за ним через дверную раму. В комнате стояли кровать, комод, тумбочка с лампой и стул с прямой спинкой, на котором лежала полосатая спортивная рубашка. В кармане рубашки лежала пачка сигарет «Кэмел» и спичечный коробок с рекламой художественной школы. Кровать была застелена белым синельным покрывалом. Хоуз отодвинул покрывало и посмотрел на подушки. На одной из них были пятна губной помады. Он подошёл к шкафу и открыл дверцу. На деревянной перекладине висели четыре костюма, спортивная куртка и две пары брюк. Пара коричневых и пара чёрных туфель стояли на полу. На дверном крючке висел синий шерстяной халат. На полке над барной стойкой лежали синяя кепка с козырьком и серая фетровая шляпа.

Хоуз закрыл дверь и подошёл к комоду. Открыв верхний ящик, он спросил: «Как долго Рирдон жил здесь?»

«Переехал около года назад», — сказала Барбара.

«Каким он был жильцом?»

«По большей части тихим. Время от времени приводил женщин, но кого это волновало? Мужчина имеет право на небольшой комфорт время от времени, вы так не считаете?»

В верхнем ящике комода лежали носовые платки, носки, галстуки и жестянка из-под конфет с нарисованным цветочным рисунком. Хоуз снял крышку. В жестянке было шесть запечатанных презервативов, фотокопия свидетельства о рождении Рирдона, документы о его увольнении из ВМС США и сберегательная книжка одного из крупных банков города. Хоуз открыл книжку.

«Не могу сказать, чтобы я была в восторге от общества, в котором он пребывал последние несколько недель», — сказала Барбара.

«Что это было за общество?», — спросил Хоуз.

«Цветные», — сказала Барбара.

В сберегательной книжке было указано, что Фрэнк Рирдон положил на свой счёт 5 000 долларов 2 августа, за пять дней до пожара на складе.

Предыдущие вклады, 15 июля и 24 июня, были на сумму 42,00 и 17,00 долларов соответственно. Остаток на счёте до внесения 5 000 долларов составлял 376,44 доллара. Хоуз положил книжку в карман пиджака.

«Я ничего не имею против цветных», — сказала Барбара, — «если только они остаются в центре города. Он привёл сюда двух больших цветных, а на прошлой неделе к нему пришла эта сука, от которой воняло духами.

Неделю не могла выветрить её запах из коридора. Вы бы видели её.

Волосы до плеч, серьги до плеч, юбка от плеч.» Барбара демонстративно задрала полу халата повыше. «Провела с ним пару ночей, ждала его возле дома, пока он вернётся с работы.»

«Когда это было?», — спросил Хоуз.

«Где-то на прошлой неделе.»

«Помните, когда на прошлой неделе?»

«Понедельник и вторник, я думаю. Да, обе ночи.»

«Вы знаете, как её зовут?»

«Фрэнк не представил меня», — сказала Барбара. «Я бы сказала ей, чтобы она тащила свою чёрную задницу в центр города, где ей самое место.»

«И вы говорите, что здесь были и чернокожие?»

«Да. Но не в одно и то же время, вы же понимаете.»

«Когда они были здесь?»

«Где-то в последнюю неделю июля.»

«Сколько раз они были здесь?»

«Два или три раза.»

«Сколько, вы сказали, мужчин?»

«Их было двое. Чёрные, как пиковый туз. Я однажды столкнулась с одним из них, он меня до смерти напугал.»

«Что вы имеете в виду?»

«Я имею в виду его внешний вид. Большой, как дом, в этой одежде, которую цветные считают такой остромодной, знаете ли, и со шрамом от ножа, идущим чётко по левой стороне лица. Подъехал на большом белом „Кэдди“ („Кадиллак“ — примечание переводчика). Я рассказала о нём мужу, и он сказал, что мне лучше оставаться в квартире, если рядом будут такие люди. Вы же знаете этих цветных — им ничего не хочется, кроме как вцепиться в белую женщину. Особенно блондинку», — сказала Барбара.

«Не то, чтобы мой муж был рядом и мешал кому-то делать то, что они хотят. Он постоянно бегает в центр города на Бридж-стрит, покупает всякие скобяные и электрические товары в тех ларьках на тротуарах, которые они там устроили. Меня могут изнасиловать здесь полдюжины цветных, и он никогда не заметит этого.»

«Не знаете ли вы имена этих двух мужчин?», — спросил Хоуз.

«Нет. Мне неинтересно знакомиться с такими людьми, спасибо. Здесь ужасно жарко, вам не кажется?»

«Предположительно девяносто четыре», — сказал Хоуз и открыл второй ящик комода.

«Слава Богу, внизу есть кондиционер», — сказала Барбара. «Только в спальне, но это хоть что-то.»

Во втором ящике лежало полдюжины рубашек, свитер-кардиган, три пары трусов и две футболки. Под свитер был засунут белый пластиковый вибратор на батарейках в форме пениса. Хоуз закрыл ящик.

«Как только мы закончим», — сказала Барбара, — «я спущусь вниз, налью себе пива и пойду прятаться в спальню, где стоит кондиционер.»

Хоуз открыл нижний ящик комода. Он был пуст. Он закрыл ящик и подошёл к ночному столику слева от кровати.

«Я больше не могу вас видеть», — сказала Барбара из гостиной, — «а мне нравится смотреть, как вы работаете.» Она внезапно появилась в дверном проёме, сложив руки на груди. «Так-то лучше», — сказала она. Она смотрела, как Хоуз открывает единственный ящик ночного столика. В ящике лежал фонарик, полупустая упаковка «Кэмел», коробка деревянных кухонных спичек и записная книжка.

«Этот мой муж…», — сказала Барбара и заколебалась.

Хоуз открыл записную книжку и быстро просмотрел её. Фрэнк Рирдон знал не так уж много людей. Всего в книге было около дюжины записей, разбросанных в алфавитном порядке. Одно из них относилось к человеку, жившему в Даймондбэке, в верхней части города. Его звали Чарльз Хэррод, а адрес — Крюгер-стрит, 1512. Эта запись была примечательна лишь тем, что Даймондбэк был крупнейшим чёрным гетто в городе.

«Наверное, его не будет весь день», — сказала Барбара. «Моего мужа.

Наверное, не вернётся домой до ужина.»

Хоуз положил записную книжку в карман вместе с проездным билетом и прошёл через гостиную на кухню. Плита, холодильник, деревянный стол, шкаф над раковиной. Он быстро заглянул в шкаф.

«Здесь чертовски жарко», — сказала Барбара. «Я бы открыла окна, но не знаю, можно ли мне это делать. Ведь Фрэнк мёртв и все такое.»

«Я почти закончил», — сказал Хоуз.

«Не завидую вам, мужчинам, летом», — сказала Барбара, — «приходится носить костюмы и галстуки. А на мне под этой короткой штучкой вообще ничего нет, и я всё равно задыхаюсь.»

Хоуз закрыл дверцы шкафа, бегло осмотрел ящик кухонного стола, а затем повернулся к Барбаре, которая стояла у холодильника и наблюдала за ним. «Ну, вот и всё», — сказал он. «Большое спасибо.»

«С удовольствием», — сказала она и молча вышла из квартиры. Она подождала, пока он присоединится к ней в коридоре, заперла дверь в квартиру Рирдона, а затем начала спускаться по ступенькам, опережая Хоуза. «Бутылка холодного пива сейчас будет как нельзя кстати», —