Несгибаемый. Не буди лихо… - Константин Калбанов

— Да так. Ничего особенного. Хозяйка все вокруг дочки скачет, словно наседка. Бегала со своими железками бегала, милее этих самых машин для нее ничего не было. А как дитя родила, так в ней сразу баба проснулась. Да так, что о железяках и думать забыла.

— Ну так натуру не обманешь. Если Господь назначил бабе рожать и растить детей, так никуда от этого и не денешься. Сколь ни бегай, а нутро наружу все одно вырвется.

— Вот, верно ты говоришь, Архипушка.

— А еще что?

— Ну, я так поняла, что на заводе у хозяина уж все готово, и они вроде как скоро собираются его запускать. Но о делах они при прислуге не особо говорят. Все больше в кабинете. А туда прислуга ходит только когда сам хозяин велит прибраться. А как войдешь, ни одной бумажки на столе нет. Все в сейф прячет.

— Ну, то понятно. А название сейфа, как я просил, ты записала?

— Скорее уж перерисовала как увидела. Не по-нашему писано-то.

— А с тем, пускай Викентий Семенович разбирается, — отмахнулся Архип принимая из рук невесты бумажку с чудными каракулями. — Ну, а вообще, что-нибудь еще есть? Может про соседа его, Кессениха этого, что вызнала.

— Вызнала. Как не вызнать. Он-таки решил вызвать сюда свою семью. Устал в разлуке-то жить. Вот и зовет их в Россию. А и то, эвон какую усадьбу поставил. В Германии небось такого нет.

— Ясно. А схему усадьбы, нарисовала?

— Ну да. Все как ты и просил. Вот, — выкладывая перед ним сложенный в несколько раз листок бумаги, гордо заявила она.

— Ну и чего молчишь? Клещами все из тебя тянуть? — недовольно заметил Архип, разворачивая бумагу.

— Чего ты так-то, Архипушка. Я же… А ты… — обиженно надулась девушка.

— Господи, Глашенька, ну прости ты меня дурака несусветного, — тут же опустившись перед ней на колени, с искренним раскаянием произнес он.

А дабы придать своим словам весомости, еще и обнял ее, крепко прижимая к себе. Чтобы ни капли сомнений, насколько крепко он ее любит. На что способна обиженная женщина и вообразить себе трудно. Но уж если решит посчитаться, то мало не покажется. А главное, предугадать как и куда именно она ударит, невозможно.

— Я же только ради нас стараюсь. Чем больше и лучше выведаем о твоих господах, тем скорее получим свое и заживем, на зависть всем. У меня и без того заработок хороший, а тут еще и деньга большая. Переедем в другой городок, та хоть в Гатчину. Поставим домик, и я так же буду ездить в Питер, поделки свои сдавать.

— В Гатчине абы какой домик не поставить, — успокаиваясь, деловито заметила Глаша.

— А на что нам деньги? Не молиться же на них.

— И правда, — озаряясь счастливой улыбкой, согласилась девушка. А потом, сразу же стала деловой и ткнула пальчиком в бумагу. — Я там указала где какие посты. И куда кто глядит. И когда их меняют, тоже написала. Все, как ты говорил.

— Не я. Викентий Семенович, — все же заглянув в бумагу, задумчиво возразил Архип.

— Ну так я же его не видела. Только с тобой и разговаривала.

— А, ну да. И то верно. Еще что есть?

— Та нет. Разве только завтра поутру господа собрались в гости к Игнатьеву. Тесть хозяина непременно хочет, чтобы внучка в его доме побыла. Ну и прием устраивает, что-то вроде смотрин внучки. Мол, в дому зятя то само собой, а в его дому, уж совсем иное.

— И когда выезжают?

— Так часов в девять и выедут, — пожав плечами охотно ответила девушка.

— А кто именно поедет.

— Так, хозяин с хозяйкой, да Кессених этот.

— Сколько машин?

— Одна. Охрану с собой брать не будут. Не любит этого хозяин. Хотя остальным без охранников шагу ступить не дает. Говорит, что он сам как пес цепной, кого хошь порвет.

— Та-ак. Ну и чего ты молчишь. Чего тянула. Сразу об этом говорить надо было.

— Так, а что такого-то? Великое дело. Собрались в гости поехать.

— Так. Ты вот что, Глашенька. Ты тут похозяйничай сама. А мне надо… Нет. На этот я уже опоздал, — глядя на карманные часы, деловито заметил мужчина. — Значит на вечернем.

— Это куда это? — Всполошилась девушка.

— В Питер, куда же еще-то, — пожал плечами он.

— Так, если ты вечерним, то… А обратно-то как?

— Ну… Придется переночевать в ночлежке. Зато может так статься, что уже завтра мы получим наши деньги, и уедем отсюда.

— Правда? — в глазах девушки плеснула неподдельная радость.

— Истинно тебе говорю.

— Погоди. А как же этот дом? — тут же став деловой, уточнила она.

— А чего с ним не так-то? Выставим на продажу. Попрошу соседа, он все обставит лучшим образом. Ну заработает и сам малость, не без того. Но нам тут уж лучше будет не задерживаться.

— Ага. Ну да. Так оно и впрямь лучше.

Через два часа, после очередной прогулки в спальню, Архип при полном параде, вышел на крыльцо дома. Нужно было поторапливаться. Не то эдак он и на вечерний поезд опоздает. А вот это никак нельзя. Когда еще подвернется такая удача, чтобы все трое оказались в одной машине, да еще и без охраны. Пастухов слишком уж самоуверен, этого у него не отнять. Пусть в бронированном авто, и вооруженный до зубов, но телохранителей рядом с собой не терпит. А это неправильно. Хм. Для него неправильно.

Мелькнула было мысль, избавиться от девушки. Но он тут же отбросил ее как несостоятельную. Во-первых, она утром должна будет встретиться с домоправительницей, и вернуться в усадьбу еще до отъезда хозяев. Пастухов может и самоуверенный, но воробей стреляный, может всполошиться. Во-вторых, уж сколько раз он ходил по краю, да только ни разу так под кручу и не сорвался. А тогда, в Глаше потребность даже увеличится.

И потом. Девка жадная до денег. Вроде и любит Архипа и млеет рядом с ним. Но задаток, пятьсот рублей, прибрала в свои ручонки. Опять же, не хочет просто так бросать вот этот дом Архипа. А он не сказать чтобы и дорого стоит. Уж на фоне полутора тысяч рублей, точно. Не совершит ли она какую глупость? Нет. Такая свой шанс не упустит. Тут ведь и жадность, и любовь. Уж Архип-то точно знает, что втрескалась она в него по самое не могу. А это гремучая смесь. Так что, пусть живет. Вреда не будет.

Утро выдалось просто замечательным. Середина сентября, а уже неделю стоит солнечная погода. Огорчает только одно. В такую сушь, даже при медленной езде по дорогам лишенным асфальтового покрытия, автомобиль поднимает целый столб пыли. Впрочем, особых проблем это не составляло. Резиновые уплотнители и пыльники сделали кабину достаточно герметичной, чтобы противостоять пыли.

Единственное слабое место, воздухозаборник. Но и там был установлен фильтр. Конечно поток воздуха от этого резко понизился. Но это не беда. Для вентиляции салона, его вполне достаточно. А что до прохлады в жаркий день. Так с этим вполне управится и вентилятор. Они теперь входят в комплектацию всех автомобилей представительского класса.

Пастухову и Кессениху это только на руку. Их ведь изобретение. Так что, с каждого установленного девайса, им капает копейка. Немного. Но там капля, тут капля. И получается ручеек. Причем, с учетом других лицензий, весьма полноводный. К примеру, еще два года назад Кессениху такие доходы и не снились. А теперь, сумма как бы и не кажется такой уж большой. Ну, в свете-то маячащих на горизонте перспектив.

— Глаша, саквояж с детскими вещами положи в багажник, — спускаясь со ступеней большого крыльца, и прижимая к себе запеленатого младенца, распорядилась Александра.

Несмотря на предложение Петра нанять нянечку, Александра отказалась от такой блажи. Нет, до рождения ребенка она взирала на этот вопрос вполне благосклонно. Но как только Ирина появилась на свет, так и думать об этом не желала. Да, трудно, да, частенько не высыпалась. Но тем не менее, в этом было свое очарование, и притягательность. А еще. Скорее всего сказалось то, что сама она росла без матери, пусть и окруженная любовью.

— Уже несу, Александра Витальевна, — тут же отозвалась служанка, обряженная в темно-коричневое платьице, с белоснежным накрахмаленным фартучком.

В руках она несла объемный саквояж, по вместимости с легкостью соперничающий с чемоданом. Ничего не поделаешь. Младенец он и есть младенец. Вроде и одна только малютка, а на заднем дворе постоянно полощутся на ветру марлечки, пеленки, распашонки и чепчики. Да у прислуги вечно целая гора глажки. Просто удивительно, как удается эдакой малютке, озадачивать заботами всех домочадцев.

Поэтому при виде большого саквояжа Петр только покачал головой, и ничего не сказал. А чего говорить? Матери виднее, что и как сделать. Опять же, пусть и сирота, рядом есть многоопытная и заботливая Анна Ильинична, их домоправительница, которая души не чаяла в Александре. Шутка сказать, сызмальства растила сиротку. Игнатьев даже немного обиделся, когда она после стольких лет службы вдруг подалась в другой дом. Пусть и к его же дочке.

Но с другой стороны… А куда Анне Ильиничне еще-то податься. Если она эту егозу за дочь родную почитала, а своей семьей так и не обзавелась. Ну и какая мать бросит свое дитя? То-то и оно.