Червь - Тим Каррэн

Она не может так больше.

Джесси спал все это время как ангел, но он почувствует это все через нее, как обычно бывает с младенцами. Родительские эмоции передаются им напрямую. Она должна показать смелость и спокойствие. В любом случае ей придется как-то справляться с этим…

Вот только какое-то нехорошее чувство не покидало ее.

Что-то было не так.

И тут она поняла, что именно.

Джесси.

Джесси никогда не спит так долго.

Нет, нет, нет, нет, нет… только не это…

Кэтлин взлетела по ступеням, бросилась по коридору, и на полпути наступила в черную жижу, текущую из ванной. Ноги подлетели вверх, и она рухнула на пол, больно ударившись затылком.

Когда она открыла глаза, то не могла понять, две минуты прошло или двадцать. Какое-то время перед глазами все плыло, потом голова стала медленно проясняться. Она лежала в луже отвратительной черной жижи, промокшая насквозь. Грязь уже успела загустеть вокруг нее, как жидкий бетон.

Кэтлин села прямо, голова кружилась. В затылке пульсировала тупая боль.

Боже, она вся в этой дряни.

Джесси. Добраться до Джесси.

Она заставила себя подняться на ноги. И увидела, что почти вся ванна затоплена грязью. Темной, жидкой и пахучей. Слизистый след тянулся к двери в конце коридора. Там была комната Джесси. Детская, как ее называла мать Пэта.

О, боже, нет…

Схватив кочергу, она бросилась туда и влетела в комнату, молясь, надеясь, взывая к любому богу, который мог бы ей помочь. Никогда это не было для не так важно. Так жизненно важно. Сделав от двери шага три, она запнулась обо что-то и рухнула лицом вниз, кочерга зазвенела по полу.

Что это… обо что я запнулась… обо что-то мягкое.

Поднявшись на ноги, она с зловещей отчетливостью увидела на кроватке черную слизь — она стекала через перегородки и капала на пол — шлеп, шлеп.

Кэтлин закричала, бросилась к кроватке, схватилась за край, заглянула в нее и увидела, что там… ничего нет. Кроватка была пуста. Абсолютно пуста, за исключением черной гадости, покрывавшей детские одеяльца и подушечки. Похожей на отвратительную смесь грязи, тухлой воды, и черных, слипшихся листьев со дна пруда.

С ее рта сорвался крик, комната закружилась вокруг, сердце бешено заколотилось, а дыхание стало напоминать свист кузнечных мехов. В комнате потемнело, как будто зашло солнце. Она почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица. Голову заполнила тьма, и Кэтлин упала на колени, опустошенная страхом, лишенная каких-либо чувств. Это были последствия абсолютного ужаса, когда мозг проигрывает наихудший сценарий.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем она смогла двигаться и воспроизводить даже простейшую рациональную мысль. По полу ползли тени. Сквозь жалюзи проникал скудный свет.

Она стала выходить из оцепенения.

Ей пришлось включить свет и действовать очень тихо. Внутренний голос пытался ободрить ее, как во время поисков Пэта. Она уже не сомневалась, что что-то грязное и ужасное проникло в эту комнату и схватило ее сына. Она не знала, что именно, но голос настаивал, что это та же змея, которая забрала Пэта.

И теперь она была в доме.

В ее доме.

Она убила ее мужа, а теперь ее новорожденного сына. В глубине души ей хотелось кричать, рвать и метать, но она не стала этого делать. Кричать не было смысла. Кричать — значит выражать ужас и звать на помощь, но не было такого вентиля, который освободил бы сидящий в ней кошмар, и помощи ждать было не от кого.

То, что она будет делать, она будет делать одна.

Змея где-то здесь, и она найдет ее.

Сейчас ей хотелось лишь одного — выследить тварь и уничтожить.

Все же не смотря на всю ненависть и решимость, она опустилась на пол и разрыдалась, — ГДЕ МОЙ РЕБЕНОК? ГДЕ МОЙ РЕБЕНОК?

14

Ева Юнг лежала на кровати в полудреме, думая, мечтая, размышляя об артериях, венах и капиллярах. Она использовала именно эти слова, хотя знала, что на самом деле думает о трубах. О трубах, соединяющих город с водонасосными станциями и заводом по очистке сточных вод. Целая сеть, объединяющая дома и фабрики, офисные здания и «многоквартирники», как артерии, вены и капилляры объединяют систему органов в единое целое.

Ну, разве не забавно? Разве не странно?

Поступает вода, а выходят отходы, как у живого существа. Хорошая, чистая вода приходила через узкие трубы и акведуки, а вся дрянь засасывалась в подземные темные каналы сырых кирпичных катакомб, где сновали крысы, а в реках грязи плавали всякие твари. Все уходило туда — моча, дерьмо, бытовые стоки, топленое свиное сало, клочки волос, менструальная кровь, старые спагетти и животный жир, все гниющие отходы, растительного и животного происхождения, побочные продукты человеческой жизнедеятельности.

Туда вниз, в черные, больные, смердящие недра города.

И она знала, что там, в лишенных солнца, загрязненных, окутанных паром каналах и трубах, все это мутировало и обретало формы. О, да. Именно эти штуки сейчас поднялись из-под земли и выплеснулись на улицы и в дома с пузырящимися реками черной грязи.

Зная это, Ева решила что вены и артерии города больше похожи на каналы, связывающие темную преисподнюю с солнечным миром людей. И эти дороги вели в каждый дом.

15

В конце концов, Марв О'Коннор оставил Ферн с детьми, потому что никак нельзя было отпускать ее в темноту, на затопленные вонючей дрянью улицы. Даже промокшая насквозь, Ферн весила не больше 105 фунтов. Он уже представлял себе, как ее смывает грязью и уносит прочь. Нет, это работа для тех, кто несколько помясистей, то есть для него. При его росте шесть футов три дюйма и весе 260 фунтов его так легко не смоет.

К тому же, он не меньше ее беспокоится о Тессе Салдейн.

Помоги мне… На меня напали…

Эти слова Тесса сказала Ферн по телефону. Марв довольно хорошо знал Тессу. Она никогда не стала бы звонить и говорить такое, если б на то не было веской причины. Она была слишком старой и слишком гордой для подобных выкрутасов.

Но кто мог на нее напасть…?

Безумие какое-то.

Добраться до ее дома было непросто. Тесса жила в самом конце квартала и тащиться туда, когда грязь доходит выше бедер, можно было очень долго. Марв надел высокие, по грудь, болотные сапоги, иначе он насквозь промок бы от грязи, которая, судя по мерзкому запаху, состояла отчасти из сточных вод.

Через добрые двадцать минут кряхтения и пыхтения, он, наконец, добрался до дома Тессы.

Забрался на крыльцо и постучал в дверь. Ноги были словно ватные.