Ведущая на свет - Вера Волховец

пальцами жетон, ощутить, как бегут по коже теплые волны девяти слоев, которые я пролетаю за девять секунд — и стоять на солнцепеке нашего слоя мне становится тяжело.

Нет, все-таки самым лучшим решением было бы пойти к себе, в мою квартирку в чистилищном общежитии № 719 и лечь полежать, и все-таки я материализую крылья, чтобы быстрее добраться до здания нашего Департамента.

Охраной верхнего слоя занимается Святая Стража, и я даже не сомневаюсь, что именно они доставили меня и других пострадавших в Лазарет — они точно в курсе, что случилось с Джоном. И с мистером Пейтоном, конечно. И… Про Генри я тоже хочу узнать все-таки.

Я была уверена, что говорю ему правильные слова.

По крайней мере, в Кодексе Святой Стражи действительно было про “сошедший с креста достоин веры”. Но…

Почему-то же Артур и Джон хотели вернуть Генри на крест…

В нашем Департаменте непривычно тихо. Даже для вечера, точнее, особенно для него, обычно в это время работники возвращаются со своих смен, идут смывать дневные метки, писать отчеты о прошедшем дне.

Сейчас же — да, сдающие смены есть, но как-то очень много.

И, завидев меня, дежурная по приему смены Лили удивленно встряхивает кудрявой русой челкой.

— Агата, разве тебя не доставили в лазарет?

— Привет, — я измученно киваю, — да, я оттуда.

— Так быстро восстановилась? — недоверчиво спрашивает Лили. — Мистер Пейтон оставил прогноз на твое восстановление не раньше чем к концу недели.

— Мистер Пейтон? — у меня нет охоты объяснять то, чего я особенно не понимаю, поэтому я цепляюсь за важную для меня информацию. — Он цел? Восстановился?

— Да-да, полчаса назад вернулся из рейда, — Лили торопливо закивала. — Агата, тут такое творится… Хотя чего я тебе объясняю, ты, должно быть, в курсе.

Я запоминаю слово “рейд”. Потому что до этого дня я ни о каких рейдах, в которые ходил мистер Пейтон, не слышала.

— Честно говоря, не очень я в курсе, — вздыхаю я. — Знаю только, что был амнистирован демон из исчадий.

— Не амнистирован! — Лили качает головой. — Числится сбежавшим. Агата, ну какие амнистии для исчадий, ну ты же знаешь — демонам с двойным кольцом в печати амнистия не полагается. А у исчадий их три.

— Ну с креста же он сошел…

— Ну… — Лили неопределенно пожимает плечами, — он просто очень сильный был, и оковы его не удержали. Так говорят.

— Много пострадавших? — я решаю перевести стрелки. О моем участии в освобождении Генри не сказали? Интересно, это потому что я ни при чем или почему-то еще?

— Четырнадцать младших стражей, три серафима и один архангел, — хмуря темные аккуратные бровки перечисляет Лили. — Отравления легкие, мистер Пейтон сказал, слава богу, что ни одна душа не истощена.

— А Джон, Джон цел? — не удерживаюсь я. Пусть она сказала, что выпитых нет, но все-таки для того, чтобы облегченно вздохнуть — я не откажусь, чтобы она повторила.

— Мистер Миллер? — Лили тут же меняется в лице и крепко грустнеет. — Мистер Миллер был цел, да, но взял неделю отгулов на восстановление. Его доставили в ужасном состоянии. Его отравление было слабее, чем у мистера Пейтона, но и мистер Миллер не архангел…

— Увы, да, — я вздыхаю все же с облегчением. Итак, Джо цел, хоть и пострадал.

— Кто там болтает вместо работы, — вдруг раздается над моей головой раздраженный рык мистера Пейтона — и, ей-богу, я впервые слышу от него такой яростный тон.

И вправду живой, уж не знаю, насколько целый, но у меня вроде нет слуховых галлюцинаций. Тем более, что не я одна это слышу.

— Ой, — Лили втягивает голову в плечи и испуганно шепчет мне, — ой, Агата, сейчас нам не поздоровится. Он рвет и мечет со вчерашнего дня.

Ну, скажем честно, наиболее вероятно, что не поздоровится не нам, а лично мне. Есть у меня отчего-то такое смутное ощущение.

— Мисс Виндроуз, — Артур уже успел спуститься на несколько ступеней и сейчас смотрит на меня почти с вершины лестницы, упираясь локтями в её перила, — неужели это вы? Как милосердны Небеса, решившие, что я не вынесу трех дней разлуки с вашим… непрофессионализмом.

Есть ощущение, что вместо слова “непрофессионализм” мистер Пейтон хотел сказать “идиотизм”, но в последний момент воспитание одержало верх.

Но тон все равно такой ядовитый, что дохни сейчас Артур в стакан с водой — и выйдет отрава посильнее мышьяка.

“Надо было, наверное, переодеться”, — запоздало соображаю я. Так и не сменила ведь этих дурацких шорт.

— В мой кабинет, мисс Виндроуз, живо, — отрывисто цедит мистер Пейтон, глядя на меня глазами гепарда, загнавшего в угол свою дичь. Я это ощущаю, даже при том, что между нами метров пять.

Кажется, предчувствия меня не обманули…

Мистер Пейтон с улыбкой голодного людоеда распахивает передо мной дверь, а потом сам же за мной ее и закрывает. Слава богу, не запирает на ключ, а то я уж было подумала, что отсюда мне, если что, и убежать не удастся.

Кабинет Артура Пейтона очень просторный. Тут и рабочая зона, и зона отдыха есть — с креслами и книжной полкой. Кресел даже два, видимо, здесь отдыхает не только сам Артур.

Меня ждут в рабочей, там, где темный стол стоит на темном же ковре.

Небеса миловали, и я как-то не попадала к своему боссу на этот ковер. Почти. Ну, один только раз, когда неверно оформила отчет. И я тогда думала, что он со мной не церемонился. И ох, сейчас я понимаю, что тогда многого не понимала. Меня тогда, юную и неопытную дурочку, пожалели. Сейчас ни о какой пощаде речи не идет.

— Итак, мисс Виндроуз, — по-опасному мирно выдыхает мистер Пейтон, подходя к своему рабочему столу и усаживаясь за него, — скажите-ка мне для начала, вы вообще умеете действовать по инструкции? Что вы должны были сделать в исключительной ситуации?

Ох, издалека он начинает. И это на самом деле дурной знак. Потому что, если он начал с мелочей, значит, явно настроен разделывать меня до последней капли крови.

И стоять под прицелом его разъяренных глаз мне непросто. Особенно в этих дурацких шортах. Черт, и почему мне так не нравилась форма? Идеальный же доспех. Стоишь себе в пиджачке, как в бронежилете.