Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

— Если ты вдруг забыл, — деловым тоном начала Арина, — я здесь, на «Востоке», что-то вроде молодого гения, способного не только изобретать, но и чинить всё. Ну… почти всё.

— Твоим ручкам да памятник! — Йован взял её за руки и в свойственной ему манере весельчака играючи стал целовать ей пальцы, пока та пыталась вырваться.

— Фу, мерзость! Иди уже, включи что-нибудь, а то от этого галдёжа башка уже болит.

— Уже исполняю.

Йован стал суетиться возле барной стойки, подключая музыкальную колонку к динамикам, вот уже много лет используемым в роли подставки для тарелок. В какой-то момент здоровяк так возбудился в желании скорее подключить колонку, что даже занёс руку для того, чтобы смахнуть всю эту груду алюминиевых мисок и кружек. Однако вовремя образумился и стал осторожно класть их на пол одну за другой.

— Иногда он напоминает мне великовозрастного ребёнка, ей-богу, — шепнула Арина Матвею, сев с ним рядом. — Удивительно, как он дожил до тридцати.

— А я порой завидую ему, — выпитое слегка развязало язык её собеседнику. — Даже несмотря на все беды, он умудряется сохранять человечность и заражать ею остальных. Это очень важно, особенно сейчас.

Арина сдвинула брови, судя по всему не согласившись с его словами.

— По мне так это глупое и неуместное притворство, — ответила она, самостоятельно налив себе бормотухи. — Внутри, уверена, его рвёт на части от осознания грядущей задницы.

Девушка взяла наполненную рюмку и потянула ту к губам.

— Эй, эй, дурёха, ты чего это удумала? — Матвей выхватил у неё рюмку.

— Да, ладно тебе, я только попробовать!

— Нет, — жёстко выдал он. — В другой раз.

Арина собиралась возразить, но её прервали громкие хлопки в ладоши.

— Так, народ! — стал объявлять Йован, заставив умолкнуть остальных восточников. — Бросаем карты, кончаем чесать языками, откладываем рюмки и… танцуем!

Он нажал на колонку, и по всему помещению волной прокатилась задорная музыка, сочетание гитары и пианино. Пели не то на испанском, не то на итальянском, было не разобрать. Но услышанное отдалось в теле здоровяка, и нога стала бить в такт сама собой.

— Вперёд, айда! — продолжал командовать именинник. — Поднимаем попы, растрясаем кости…

Воодушевлённые музыкой и призывами Йована, восточники начали подниматься с мест и приглашать на пустующий в баре островок партнёров. Ввиду нехватки женщин, некоторые мужики в шутку приглашали своих друзей и танцевали с ними.

Задрожал пол, завибрировали стены, послышался смех. Немногочисленное старшее поколение, ещё заставшее время до Вторжения, учило молодых правильно танцевать, хоть и сами «учителя» при этом выглядели крайне нелепо.

— Не пойму, в чём смысл? — пробурчала Арина, кивнув в сторону творящейся вакханалии. — По мне так выглядит глупой растратой энергии.

— Видимо, пока не попробуешь — не поймёшь, — подмигнул ей Матвей.

— Нет, даже не думай…

Но Матвей настоял, встав возле неё и предложив ей взяться за локоть.

— Давай, ты всё это затеяла.

— Я уже жалею, что починила эту колонку.

— Сделанного не воротишь. Теперь расхлёбывай.

— Я не умею танцевать, Матвей.

— Так и я не умею.

Арина тяжело вздохнула. Таки сдалась.

— Ладно, но если я упаду и расшибу себе голову, в этом будешь виноват ты и заодно Йован с его музыкой… Блин, да я сама буду виновата, ведь кто починил эту…

Матвей схватил её за локоть, притянул к себе, и оба они влились в толпу. Он чувствовал, как она занервничала и стиснула зубы.

— Так, и чего делать?

Матвей пожал плечами.

— А мороз его знает. Просто… повторяй вон за тётей Валей, — он кивнул в сторону седовласой женщины, охотно рассказывающей молодым, как они танцевали в её молодости, подкрепляя теорию практикой.

— Боже, какая это глупость, — пожаловалась девушка, но всё же попыталась повторить движения.

Сначала Матвей старался лавировать осторожно, следя за каждым своим поворотом ноги и взмахом руки. Но затем плюнул на это и стал двигаться так, как хотелось. Чёрт бы с ним, тут и без него хватает неумех.

— Я помню, как отец постоянно что-то напевал себе под нос на немецком, когда мастерил очередную вещицу, — поделилась Арина воспоминанием. — И ещё топал в такт ногой, а я сидела с ним и не понимала, зачем он это делает. Но теперь, кажется, до меня дошло.

— Немного весело, не правда ли?

— Ну…

Арина не ответила, но по её довольной улыбке и так всё стало понятно.

Вдруг между ними вклинился Ромка Булаткин, восьмилетний малец.

— Матвей, Матвей! — он потянул его за свитер к себе.

— Что случилось, малой? — сев на корточки, спросил тот у него.

— Сюда идут трое людей, не наши! Они приехали вот на таком большущем вездеходе!

— Проездом? — предположила Арина, взглянув на Матвея. На её лице считывались волнение и тревога одновременно.

— Если и так, то, по правилам, они должны были связаться с Сэмом, заранее предупредив о прибытии на станцию.

— Матвей, это ещё не всё! — снова завопил мальчишка. — Я у одного из них видел пистолет! Настоящий!

От услышанного у Матвея зазвенело в ушах. Он обменялся тревожным взглядом с Ариной, а затем краем глаза заметил, как входная дверь в «Полярный Переполох» открылась.

На пороге появились трое незнакомцев, одетых в приличные кожаные куртки. Среди них была черноволосая девушка, чей строгий, оценивающий взгляд сразу привлёк внимание Матвея. Со стороны казалось, что она просчитывает текущую обстановку, заранее планируя свои действия. Вторым был коренастый мужчина среднего роста: гладковыбритое лицо (ныне большая редкость ввиду отсутствия нормальных инструментов для бритья), квадратная челюсть и немного туповатое выражение. Во главе этих двух стоял старик в чёрной кепке на голове и седой бородой, левую руку он держал в кармане куртки.

— Это они, они! — громко заверещал Рома.

Старик что-то шепнул своей спутнице, указал на барную стойку, и вся троица направилась к ней. С головой погружённые в танец восточники сперва не обратили внимания на чужаков, пока те не пошли сквозь толпу танцующих. Вот тут-то незваные гости приковали к себе несколько подозрительных взглядов.

Чутьё подсказывало Матвею, что в любую минуту может произойти что-то неладное.

К тому времени, как незнакомцы подошли к барной стойке, все собравшиеся, несмотря на продолжающую играть музыку, уже перестали танцевать и смотрели