Апология здравого смысла - Чингиз Абдуллаев

— Может, теперь Пьянков или Гулумян мстят вам таким необычным образом, заставляя нас поверить в существование маньяка, и крадут рукописи из вашего издательства?

— Нет, — снова засмеялся Валерий Петрович, — они оба бизнесмены, а Пьянков вообще очень состоятельный человек. Они бы не стали организовывать кражу рукописей из нашего издательства. И потом, какая радость мучить нас таким образом? Лучше отправиться на Усиевича, восемь, где находится руководство Литфонда, а не лезть в наше небольшое издательство.

— Вы сможете собрать всех ваших сотрудников? — снова уточнил Дронго.

— Постараюсь. Но ничего обещать не могу. Хотя некоторые наши сотрудники, конечно, придут. За Марину Сундукову я ручаюсь. Может, будут и наши консультанты. Хотя Воеводов должен поехать в Москву, в нашу типографию.

— Ничего. Для начала переговорю с теми, кто будет. Вы не забыли о моей предыдущей просьбе? Разрешить мне посмотреть личные дела ваших сотрудников в Союзе писателей?

— Конечно. Феодосий Эдмундович звонил и предупредил отдел кадров. Вы можете отправиться туда в любое удобное для вас время. Они уже предупреждены.

— Спасибо. Но туда поедет мой помощник. А я решил приехать именно к вам. Сегодня в полдень, если вы не возражаете.

— Разумеется. Мы же сами просили вас о помощи.

Дронго положил трубку и сразу перезвонил Леониду Кружкову, с которым он уже обговорил свой план. Кружков должен был выехать в издательство рано утром и прибыть в Переделкино за полтора часа до приезда самого Дронго. Он мог почувствовать атмосферу и попытаться понять, кто именно будет огорчен возможным появлением эксперта. Дронго интересовала реакция сотрудников на его неожиданный приезд. Разумеется, он понимал, что нужно было предупредить всех сотрудников загодя, за день до своего появления в издательстве. Но это тоже был своего рода психологический тест. По расчетам Дронго, возможный похититель рукописей обязательно должен был появиться в издательстве, хотя бы для того, чтобы узнать последние новости и лично присутствовать при работе эксперта. Любопытство и страх должны были погнать похитителя в издательство.

Поэтому в половине двенадцатого он вызвал машину и выехал в Переделкино, обдумывая по дороге свой разговор с Оленевым. Когда машина выехала на проспект, он набрал номер Эдгара Вейдеманиса.

— Как у тебя дела? — поинтересовался Дронго.

— Неплохо. Я уже в Союзе писателей на Поварской. Очень интересное здание. Ты знаешь, что именно это здание послужило прообразом дома Ростовых для Льва Толстого? К его роману «Война и мир». Можешь себе представить? И в парке перед домом есть памятник самому Толстому.

— В тебе сидит глубокий провинциал, хоть ты и приехал из своей Риги, — улыбнулся Дронго, — не забывай, что я хорошо знаю Москву. Я здесь учился и уже давно живу на два города. Хотя нет, теперь на три. И поэтому я хорошо знаю Москву. Особенно центр города. Рядом находится знаменитый ресторан ЦДЛ. Чуть дальше резиденция посла Германии, с другой стороны вход в ЦДЛ, а рядом резиденция посла Турции. И вообще, это одно из самых примечательных мест старой Москвы. Раньше улица называлась по имени Воровского. Между прочим, во дворе бывшего Союза писателей СССР находились Иностранная комиссия и редакция журнала «Дружба народов». А сейчас там два ресторана. Ты не поверишь, но один из них азербайджанский, а другой армянский. И они прекрасно ладят друг с другом. Прекрасно уживаются вместе и даже бесплатно кормят всех работающих там писателей.

— Я понял. Ты хочешь вступить в Союз писателей, — сказал Эдгар, — хотя, по-моему, достаточно поздно. Нужно писать, когда тебе двадцать.

— Не согласен. Писать можно в любом возрасте. Между прочим, их председателю, Сергею Владимировичу Михалкову, уже девяносто пять. А наш «графоман», которого мы ищем, тоже не совсем молодой человек. Я внимательно читал его рукопись. Ему должно быть за тридцать, в этом я убежден. Может, даже ближе к сорока.

— Возраст редакторов твоего издательства, — напомнил Вейдеманис, — ты говорил, что им около сорока лет.

— Я до сих пор не убежден, что убийца и сотрудник, укравший рукописи, одно и то же лицо. Допускаю, что это разные люди. Убийца не стал бы так глупо подставляться, направляя рукописи в собственное издательство и воруя их фактически у самого себя. Проверь все личные дела. Все до единого. И если найдешь что-нибудь интересное, то сразу перезвони мне.

— Леня уже в Переделкино?

— Конечно. Как мы и договаривались.

Кружков приехал в издательство за полтора часа до появления там Дронго, как раз после разговора последнего с Оленевым. В руках у Леонида были стихи его племянницы, которые он привез якобы для того, чтобы опубликовать в издательстве. Стихи были детскими, с момента их написания прошло уже шесть лет, но Кружков намеренно взял именно эти стихи, чтобы показать их сотрудникам издательства. Рисковать и привозить подборку стихов кого-то из известных поэтов ему не разрешил Дронго, он понимал, что опытные редакторы сразу разоблачат Кружкова и сорвут весь план. У дверей дежурил сотрудник охраны Литературного фонда. Узнав, что пришел незнакомец со своими стихами, он перезвонил в редакцию, получил разрешение Сундуковой и только затем пропустил гостя в издательство.

Леонид был в коридоре, когда услышал громкий голос Оленева:

— Нужно собрать всех наших редакторов к двенадцати часам дня. Вы понимаете, как это важно, Мариночка?

— Понимаю, — раздался голос Сундуковой, — но где мы их найдем? Вы думаете, они сидят по своим дачам и ждут наших звонков? Может, многие уехали в город?

— Давайте сделаем так. Позвоним всем, кто остался в Переделкино. Я буду звонить консультантам и нашему руководству, а вы звоните редакторам. Если нужно, звоните на их мобильные телефоны. Может, кто-то только сейчас выехал и успеет вернуться.

Кружков постучался и вошел в комнату.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, — я хотел показать стихи кому-нибудь из редакторов.

— Подождите, — попросила Сундукова, — мы сейчас очень заняты. Извините нас, пожалуйста. Вы можете подождать в коридоре? Там есть стулья. Минут двадцать, не больше.

— Конечно, — кивнул Леонид выходя из комнаты. Он достал блокнот и написал две фамилии — Оленев и Сундукова. Прислушался. Марина позвонила своей коллеге Людмиле Убаевой.

— Здравствуй, Людмила, — сказала Сундукова. Она говорила так громко, что все было слышно. К тому же она сидела ближе к входной двери, которую намеренно не закрыл до конца Кружков. А вот разговоров Оленева отсюда совсем не было слышно. Валерий Петрович говорил тихо и находился в другом конце комнаты.

— Нам звонил наш эксперт. Он собирается приехать и поговорить с нами. Да, сегодня, в двенадцать. Понимаю, что у тебя важная встреча в Москве, но он просил. Мы ведь сами хотели, чтобы он все выяснил. Да, сегодня в двенадцать.

Она положила трубку и довольно слышно вздохнула. Потом обратилась к Оленеву:

— У нашей Убаевой важные дела в городе. Но она обещала приехать. А как у вас?

— Позвонил Фуркату Низами. Он сейчас здесь, на даче. Но удивляется, зачем его вызывают. Не очень хочет приходить. Я еле его убедил.

— Он всегда такой, — огорчилась Сундукова, — и вашим, и нашим. На всякий случай не хочет портить ни с кем отношения.

— Я позвоню Сидорину, а ты звони Кустицыну, — послышался голос Оленева.

Сундукова набрала номер другого редактора. Долго ждала, пока ей ответят. И попросила позвать к телефону Кустицына. Очевидно, она набрала его дачный номер.

— Виктор, ты еще в Переделкино? — спросила она. — У нас будет важная встреча в двенадцать. В издательстве. Приедет наш эксперт. И он хочет видеть всех наших редакторов. Да, сегодня в двенадцать. Куда должен ехать? Когда? Я думаю, ты успеешь. Конечно, успеешь. Я знаю, какие сейчас пробки, но постарайся зайти. Да, в двенадцать. До свидания.

Она положила трубку и довольно долго молчала. Очевидно, прислушивалась к разговору Оленева с Сидориным. Кружков не мог услышать в коридоре этот разговор. Он даже поднялся и подошел к дверям, но все равно можно было расслышать только невнятное бормотание. Очевидно, Сундукова слышала своего коллегу гораздо лучше. Когда Оленев положил трубку, она огорченно спросила:

— Не хочет приезжать?

— Нет, — ответил Валерий Петрович, — говорит, что он в городе и у него важные дела. И никак не может приехать. Пусть эксперт приедет завтра, посоветовал Евгений Юрьевич.

— У него всегда важные дела, — вздохнула Сундукова.

— Когда человек работает на стольких ответственных должностях, он обрастает большим кругом знакомых. Сидорин по очереди был ректором, министром, послом. В общем, всем, чем угодно. И поэтому у него так много важных дел. Боюсь, он не приедет.

— Только этого нам не хватало, — огорчилась Сундукова, — придется извиняться перед нашим экспертом.