За порогом 7. За труды и отечество - Андрей Николаевич Савинков

— До нас дошли слухи о том, что ваша сила помогла людям справиться с недавней эпидемией, остальные же боги остались глухи к просьбам своих последователей.

— И поэтому вы, придурки, решили принести человеческую жертву? Богу, который «прославился» лечением больных и помощью страждущим? У вас в голове говно вместо мозгов? — Последний вопрос был явно риторическим, поэтому балахонистый даже не попытался на него отвечать. Серов подумал немного и продолжил вопрос. — Много в городе людей, которые считают меня своими последователями?

— Н-не очень, Владыко, — этот культист тоже начал заикаться от волнения и страха. — Несколько десятков.

— Есть среди них нормальные люди? Которые точно не будут замазываться этой гадостью? — Серов ткнул каменной рукой в сторону лежащей на алтаре жертвы. — И что это за девушка? Вы же не первую попавшуюся бабу на алтарь потянули?

— Это девушка — младшая дочь начальника городской стражи, — уже понимая, что правда может расстроить божество, но все равно не решаясь соврать, ответил неудачливый культист. — Мы хотели поймать какую-то магичку посильнее или дворянскую дочь, но не получилось. А получилось только ее.

— Твою мать! — Серов до хруста — буквально до хруста, с пальцев начала осыпаться мелкая крошка — сжал каменные кулаки и в сердцах пнул лежащего перед ним лысого. Под ногой что-то хрустнуло и культист издал тяжелый болезненный стон. — Сука! Сука! Сука! Нет простой смертью вы не отделаетесь, я вам такое посмертие устрою… В назидание другим вот таким умникам.

Последние пару лет Александр усиленно работал над своей «Библией». Книгой, которая станет философской и метафизической основой его религии. В ней должны были максимально подробно и без всяких двойных толкований разъясняться все аспекты жизни «праведного» приверженца новой веры. Начиная от привычного всем «не убей» и «не укради», через основы правильного мышления и необходимость умственного и телесного саморазвития к банальным правилам гигиены. А что, вон у мусульман очень правильная и передовая — уж на момент становления веры в 7–8 веке нашей эры так точно — практика мытья рук и ног. Мелочь кажется, местами даже смешная в разрезе «религиозного видения», а сколько это сэкономило за полтора тысячелетия жизней, страшно даже представить.

Короче говоря, должен был получиться такой себе гибрид уголовного кодекса с кодексом юного строителя коммунизма, пропущенный через личный опыт успевшего пожить в двух мирах человека и адаптированный для средневековых реалий.

Но самая главная изюминка раскрывалась даже не в этом. В своей «Библии» Серов хотел «прописать» для верующих в него почитателей концепцию «рая» и «ада» — не в плане наличия дьявола-антагониста и вечного с ним сражения, а в плане награды-наказания для человека в зависимости от его земного пути, — что было в местных религиозных системах настоящей прорывной новинкой.

Собственно, и у имеющихся богов далеко не все души получали одинаковое померите. Каждый бог «имел» — как оно наличествовало на самом деле, никто естественно не знал, были возможны разные варианты — свой домен, куда забирал «подходящие» ему души. Воины, погибшие в бою или просто отличавшиеся на ратном поприще за время жизни отправлялись к богу Расу. Души магов уходили Фарине, а души женщин-матерей-домохозяек — Лиос. Но при этом разделения по принципу праведности/неправедности как бы и не было. Вор и убийца не попадал в ад он просто отправлялся в домен бога Литона, и в общем-то ничего плохого с его душой не происходило там. Ну наверное, во всяком случае именно такая концепция была основной среди верующих. Серов же уже успел почувствовать, насколько человеческая вера — мощная штука, способная менять действительность и перекраивать под себя даже самих богов. Так что вероятность того, что реальность соответствует тому, во что люди, собственно, и верят, была как минимум не нулевая.

Ну и, короче говоря, попаданец тут хотел произвести настоящую революцию в деле управления массами. Ведь с учетом ситуации — когда «вера» в бога не является фактически верой, а скорее знанием — влияние на общество концепции рая и ада будет в разы, на порядки сильнее, чем в том же христианстве. А самое смешное, что верующий фактически сам, не только создаст себе место для посмертного обиталища души, но и сам определит место ее попадания. То есть система будет работать как бы автоматически.

В общем, Серов всю эту концепцию уже третий год силился перенести на бумагу, но пока работа еще была далека от завершения. Даже не в том смысле, что за три года граф не успел обратить все свои идеи в письменный текст — дело-то в общем-то не хитрое, — а вот отточить формулировки, дабы избежать двойного толкования, так выразить свои мысли, чтобы потом у верующих сформировалась именно нужная тебе картина мира, а не что попало — это да, это не легко. Да и страшно, на самом деле, а вдруг что-то пойдет не так, последователи извратят первоначальный посыл своего божества, жертвы начнут — не дай, хе-хе, Бог — приносить, как это отобразится на самом попаданце. Останется ли он тем же человеком, собой фактически, или мутирует во что-то другое, утратив собственное «я». Вопросов было больше, чем ответов.

— Откуда у вас моя статуя? Ее тоже неизвестный проповедник приволок на горбу?

— Не знаю, Владыко. Когда меня привели в храм, статуя уже здесь была.

Допрос культистов продлился еще добрых полчаса, за которые Александр выяснил подробности существования религиозной ячейки в пограничном городе Синтосе. Если не углубляться в подробности, то новость о появлении в Баронствах нового божества — активного, что важно — дошла до этих мест в изрядно искаженном виде. Хотя, казалось бы, каких-то шесть сотен километров по прямой, а постулаты нового культа оказались полностью перевраны и вывернуты наизнанку. Настолько радикально, что закрадывались даже мысли о намеренном желании сделать «как хуже». И это опять же возвращало Серова к мысли о необходимости скорейшего выпуска своей «библии», без нее ереси начнут плодиться с умопомрачительной скоростью, не будешь успевать их выжигать.

— «Забавно. Вот уж воистину, точка зрения определяется точкой сидения. Ну или по-научному — бытие определяет сознание. В прошлой жизни мне все эти средневековые „веселые“ способы борьбы с ересью казались полнейшей дикостью. Какая разница, кто как верит, и как трактует ту или иную строчку из Писания. А ты ж гляди, как жизнь развернулась», — размышлял Серов, рассматривая более детально помещение, в котором он неожиданно для себя оказался. Вся пятерка незадачливых культистов, выбравших не