Кот, который приезжал к завтраку - Лилиан Браун

ПАМЯТИ

ТРЁХ ВЕРНЫХ СМОТРИТЕЛЕЙ МАЯКА,

КОТОРЫЕ,

СОХРАНИВ СИГНАЛЬНЫЙ ОГОНЬ,

СПАСЛИ СОТНИ ЖИЗНЕЙ,

НО ПОТЕРЯЛИ НА ПУТИ ДОЛГА

СВОИ СОБСТВЕННЫЕ

Ниже следовали имена троих мужчин — типичные имена жителей северных мест, которые можно было отыскать на кладбищах Мускаунти: Тривильен… Шмидт… Мейфас. И всё же по каким-то причинам их сочли героями. Квиллер спросил себя: «Чем всё-таки заслужили они эту памятную надпись? Были ли эти случаи чем-то особенным в череде лет? Или их попросту смело со скалы штормом? Почему в истории округа об этом ничего не говорится?» Он мысленно наметил обсудить этот казус с Гомером Тиббитом.

С наружной стороны решетки находилась каменистая, поросшая горной травой площадка со многими свидетельствами несанкционированных пикников. Здесь не предусматривались столы для пикников или контейнеры для мусора, и вокруг площадки валялись пустые бутылки, а обертки от еды прибивало ветром к ограде и сметало с утеса вниз, где торчали предательские скалы, о которые в куски разбивались деревянные парусники в те дни, когда ещё не построили маяк.

Мускаунти в годы экономического подъема девятнадцатого века был богатейшим округом в штате. Согласно мистеру Тиббиту, мимо острова ежемесячно проходили сотни кораблей, транспортировавших лес, руду, золотые монеты и ром. Сотни разбитых суденышек и по сей день лежали погребенные в песке под глубокими этими водами.

Сегодня озеро только булькало и плескалось в камнях, но ветер на вершине утеса был пронзителен, и Квиллер вскоре направил свой велосипед вниз. Он сосредоточенно сжимал рукоятки руля и стискивал челюсти, покуда велосипед рискованно подпрыгивал на камнях и выбоинах. Два юных атлета в шлемах и велосипедках крутили педали своих скоростных байков, легко поднимаясь по склону, который доставил ему столько неприятных ощущений. Когда они проносились мимо, у них даже хватило дыхания выкрикнуть:

— Приветик, сосед! Счастливо доехать!

Вернув велосипед в пункт проката, он купил в «Деликатесах» запас закусок и напитков для себя и возможных гостей. Набралось два больших бумажных пакета, и он нанял извозчика, чтобы отвезти их домой. Даже не поздоровавшись со своими сиамцами, он проверил стенной шкаф спальни. Чехлы, как и обещала Лори, были убраны, но в нос ему оскорбительно ударило все тем же запахом — теперь он впитался в его собственную одежду.

— Эта женщина! — взвыл Квиллер. — Пусть её фортепиано всегда будет расстроено!

Ни слова не сказав недоумевающим кошкам, он уложил своё имущество в две сумки и побрел вверх по прибрежной дороге к «Курортным помощникам».

Заведение занимало бельэтаж бывшего рыбачьего домика. И рабочие столы, и оборудование — стиральная машина, сушилка, гладильная доска, текст-процессор и детский манеж — стояли в одном просторном помещении.

Когда Квиллер вывалил содержимое двух своих сумок на один из столов, молоденькая приемщица принюхалась и сказала:

— Ммм! Да вокруг вас витает какой-то очаровательный аромат!

— Вы угадали, — проворчал он. — Как скоро вы сможете привести все в порядок? Кое-что из этого мне нужно надеть к обеду.

— Одна рубашка шёлковая, и с ней придётся повозиться, но большую часть вещей — постирать да погладить. Я могу подготовить их… к шести часам, идет?

— Сделайте к пяти тридцати. Я за ними зайду. — Без обычных своих любезностей он направился к дверям.

— Сэр! Мне отдать ваш сверток любому мужчине с большими усами? — игриво окликнула его приемщица. — Или вы всё-таки назовете своё имя?

— Извините, — сказал он. — Я задумался. Меня зовут Квиллер. Сокращается до мистера К.

— Я — Шелли, а мои партнерши — Мэри и Миджи.

— Как идут дела? — спросил он, заметив, что оборудование, стоявшее в комнате, не используется.

— Мы недавно открылись. Наплыв клиентов начнется с первых чисел июля. Кстати, наши ланчи для пикников весьма популярны даже далеко отсюда. Хотите что-нибудь попробовать?

Он шёл обедать, но им явно нужно было хоть что-то продать, так что он вынул деньги и унёс домой коробку, в которой, как выяснилось, лежал сандвич с мясным хлебцем, пакетик шинкованной капусты, печенье и… груша! Он положил все это в холодильник и плюхнулся в шезлонг.

Ухх! Забыл о ломаной пружине. Уселся сызнова, на сей раз он был предусмотрительнее. Затем спросил самого себя: «Что поделывают кошки?»

Коко сидел на крыльце, пытаясь ловить комаров на сетке, — затрудняло его охоту лишь то, что все они были снаружи.

— И ты ещё полагаешь себя умным котом, — процедил Квиллер.

Юм-Юм суетилась в крохотной кухоньке. Когда Юм-Юм суетилась, она могла по часу трудолюбиво и упрямо действовать без видимой цели и результата. В нынешнем его настроении Квиллеру были ни к чему нервирующие звуки — бумканье, щелканье, шмяканье и прыганье.

— Что ты только делаешь на зелёной земле Господней? — раздраженно воскликнул он наконец.

Она нашла в щёлке ржавый гвоздь и, потрудившись, потрудившись и ещё раз потрудившись, чтобы извлечь его оттуда, столкнула обретенное в другую щёлку.

— О кошки! — воскликнул он, воздевая к небесам руки. Тем не менее ржавый гвоздь навел его на мысли о входных ступеньках гостиницы «Домино». Пожилой плотник валил поломку ступенек на ржавые гвозди. Лори обвиняла небрежную инспекцию. Нику хотелось приписать все хулиганью из Локмастера. Квиллер склонялся к версии Давида и Голиафа. Меж тем благоразумие требовало вернуться в «Пиратское логово», пока бармен ещё помнил его и его великодушные чаевые.

Шишковатое лицо бармена, затвердевшее после восемнадцати лет в чикагской «Мёртвой петле», прояснилось, когда Квиллер скользнул на табуретку бара.

— Ничего денёк? — оживленно спросил Берт, обтирая полотенцем стойку.

— Недурно. А в баре как?

— Типичный понедельник. — Берт махнул старомодным двойным стаканом. — Такую же?

— На этот раз — пожарную тревогу четвёртой степени. Подгорячите её одной из тех кайенских специй, что бывают в Корсарской комнате.

— Ага, у нас там отменный повар. Я это зелье по нескольку раз в день посылаю на кухню. — Он поставил полный стакан кроваво-красного питья на стойку и подождал Квиллерова одобрения. — Надолго к нам?

— На пару недель.

— В отеле остановились?

— Нет. В гостинице «Домино». Её хозяин — мой друг.

— Так я его знаю. Коротышка в черных кудряшках. Хороший парень. Семейный.

— Как вам его гостиница?

— Обалденная! — воскликнул Берт. — Обшивка из коры там пропитана кислотой, чтобы отогнать насекомых. Вот почему она такая прочная.

— А на маяке вы бываете? — спросил Квиллер.

— А как же! Перед открытием отеля наши целой оравой поднялись туда в фургоне. Устроил это мистер Эксбридж. Он — босс что надо. Владеет в «XYZ» целой третью, но по нему этого не скажешь. Работать на него — просто удовольствие.

— Я слышал, он хороший парень. Плохо вот только с этим отравлением и утопленником. Это были несчастные случаи? Или чья-то контра против «XYZ»?

— Несчастные случаи, — выдавил Берт после паузы.

И вдруг спешно занялся бутылками и стаканами.

— Парень, который утонул, вы его помните? Вы его обслуживали?

— Ни фига я не помню.

— Он пил в баре или возле бассейна? — настаивал Квиллер.

Бармен пожал плечами.

— А кто-нибудь из официантов, работающих около бассейна, его помнит?

Берт покачал головой. Он нервозно оглядывал бар.

— Он был лодочник или постоялец отеля? Интересно бы узнать, кто с ним пил.

Берт отошёл к двум своим помощникам, которые обернулись и тревожно воззрились на клиента с внушительными усами. И все трое так и остались стоять в дальнем конце бара.

Значит, Эксбридж заткнул им рты. Насколько крепко, Квиллер догадался, обедая с Двайтом Сомерсом. Допив свой сок, он пошёл в Корсарскую комнату, чтобы отведать джамбалайи (пряной смеси из креветок, ветчины и сосисок). Он пробыл на острове двадцать четыре часа — впрочем, они скорее походили на целую неделю. В атмосфере острова было нечто, изменяющее восприятие времени. А в джамбалайе таилось нечто, толкавшее на опрометчивые поступки.

Чтобы доехать до дому, он нанял кеб — паукообразную повозку с небольшим сиденьем, подвешенным меж двумя громадными скрипучими колесами, — она выглядела весьма изысканно. Он уселся рядом с коренастым стариком, державшим вожжи, и спросил:

— Вы знаете гостиницу «Домино» на западном побережье?

— Угу, — сказал возница.

Одет он был в бесформенное, бесцветное тряпье островитянина. Повозка медленно покатилась за тяжело ступавшей лошадью с прогнувшейся спиной.

— Добрый конь, — дружелюбно сказал Квиллер.

— Угу.

— Как его зовут?

— Боб.

— Он молодой или старый?

— Нормальный.