Делирий - Василий Головачев

До острова Визе долетели за полтора часа.

Остров представлял собой плоскую глинисто-песчаную нашлёпку на воде, на которой росли только лишайники да ягель. По сути, это был кусочек тундры, занесённый на край света невероятным ухищрением природы. Максимальная высота его холмов едва достигала двадцати семи метров над уровнем моря. Температура же и летом не превышала минус трёх-четырёх градусов.

На острове располагалась гидрометеорологическая полярная станция, одна из самых северных в мире. Возле неё и сел вертолёт, подняв тучу снежной пыли: на острове лежал снег.

Группа высадилась.

— Интересно, а дальше кто нас повезёт? — полюбопытствовал Крист. — Никого не видать.

Афанасий добрался до жилого домика станции, где его встретили три полярника, нёсшие свою скучную с виду службу. Они были малоразговорчивы, похожи друг на друга, как братья, — бородками и усами, и никакого интереса к гостям не проявили.

— Была вчера «вертушка», — сказал кряжистый плотный начальник станции, имя которого Афанасий тут же забыл. — Не знаю, кого она ждала, но улетела два часа назад.

Афанасий оглянулся на вошедшего следом Шаймиева:

— Эрик, задержи нашу старушку.

Майор убежал.

— Горючка у вас есть? — спросил Афанасий.

— Есть, но самим нужна.

— У меня карт-бланш на доставку груза. Нам необходимо быть в пункте назначения через двенадцать часов.

— А куда вы летите? — повернулся к нему начальник станции, в то время как его коллеги увлечённо играли в какую-то компьютерную «стрелялку».

— Лучше бы вам этого незнать, — усмехнулся Афанасий. — Скажу только, что мы решаем очень важную государственную задачу, поэтому просим помочь.

— Много горючки надо?

— Долететь до острова Ушакова.

— Две бочки, если туда и обратно. Ладно, ужмёмся, запросим базу. На кого сослаться, если что?

— На Минобороны, — сказал Афанасий.

— Понятно.

Вошёл Шаймиев.

— Всё в порядке, Вова согласен.

Афанасий не сразу понял, что речь идёт о первом пилоте «Ми-8».

— Вова?

— У него так в паспорте: Вова Эльгытгын.

— Попроси парней, чтобы помогли погрузить горючку. — Афанасий пожал руку начальнику станции. — Спасибо за понимание.

— Не останетесь отдохнуть?

— Нет времени. У вас есть связь с коллегами на острове Ушакова?

— Ни разу не контактировали, но можем попробовать.

Афанасий заколебался, решая в уме, стоит или нет запрашивать станцию на Ушакове, потом отказался от этой идеи.

— Всех благ!

Он вернулся к вертолёту. Экстрасенсы уже загрузили бочки с горючим в отсек и расположились в брюхе винтокрылой машины. Они даже завели спор, суть которого осталась Афанасию непонятной. Речь шла о какой-то «ахаратной медитации».

— Взлетаем, — сказал он в ответ на взгляд Тараса Двигуненко.

Тот пробрался в кабину к пилотам, и вертолёт зашевелил лопастями, напрягся, тяжеловесно поднялся в воздух.

Остров Визе ушёл вниз, и снова под брюхом вертолёта засверкала под лучами низкого солнца великая спина стылого Северного моря.

По «нормальному» поясному времени европейской территории России было уже одиннадцать часов вечера, и на Москву опустилась ночь. Однако в Арктике всё ещё был день, солнце переместилось ближе к северу и светило теперь в глаза пилотам. Лететь было трудно. По совету Афанасия Двигуненко вернулся в кабину вертолёта, включил географический навигатор. Пилот Вова знал дорогу к острову Ушакова, но не возражал, чтобы его контролировали.

Пассажиры уснули.

Афанасий сам чувствовал, что засыпает, попытался бороться, потом махнул рукой и перестал. Делать всё равно было нечего, а смотреть в иллюминаторы на лист сморщенного металла, каким казалось море, не хотелось.

Проснулся он от прикосновения.

— Прилетели, — сказал Двигуненко, глыбой нависший над полковником.

Афанасий протёр глаза кулаками, посмотрел в иллюминатор.

Остров Ушакова был невелик, весь покрыт льдом и снегом, и обнаружить его даже с небольшой высоты было нелегко.

Афанасий вспомнил детали, изученные им дома.

Остров был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году экспедицией на ледоколе «Садко» и назван в честь великого мореплавателя и флотоводца Фёдора Фёдоровича Ушакова. На острове также располагалась полярная станция «Садко», работавшая с пятьдесят четвёртого года до середины восьмидесятых и вновь открытая в две тысячи четырнадцатом.

Вертолёт приземлился в сотне метров от двух ярко-жёлтых домиков станции, подняв снежную метель. Ни корабля, ни другого летающего судна в окрестностях острова не было видно, и Афанасий с угрюмой неуверенностью подумал, что как бы не пришлось и дальше, до платформы, лететь на «Ми-8», ресурс которого давно опустился к нулю. Если не ниже.

Группу не ждали.

Когда пассажиры вертолёта вылезли из его чрева, ёжась от пронизывающего ветра, к ним подошли двое полярников в одинаковых северных костюмах с откинутыми капюшонами. Один был сед и стар, с коричневым задубевшим лицом, второй юн и безус, хотя тёмный северный загар тронул и его лицо.

— Какими судьбами? — подал руку первым старик. — Фёдор Кузьмич, начальник станции. Это Жека.

Юноша с раскрасневшимися под ветром щеками стеснительно кивнул.

— Нас должны были забрать с… э-э… — проговорил Афанасий.

— С «хоботка на линзе»? — прищурился Фёдор Кузьмич.

— Как?

Начальник станции посмотрел на хохотнувшего спутника.

— Вы летите на платформу, не так ли? Мы называем её «хоботком на линзе». Вышку ставили на нефтяной линзе, там глубина океана самая маленькая, нет километра.

— Занятное название. У вас нет, случайно, связи с… э-э, «хоботком»?

— Почему нет, есть, постоянно новостями делимся. К нам они частенько прилетают, забирают людей, которые добираются с материка, как и вы. Пойдёмте в дом, поговорим. Мы уже легли, распорядок дня у нас как на суше: отбой в одиннадцать, подъём в восемь утра (Жека хмыкнул, Фёдор Кузьмич посмотрел на него строго), если только молодёжь не балуется Интернетом. Связь с берегом у нас постоянная, через спутник.

Экстрасенсы гурьбой двинулись к домикам станции, возле которых стояла решетчатая вышка непонятного назначения, дизель, вездеход на огромных шаровидных колёсах и огороженные цистерны.

В самом большом домике, сделанном по финским проектам, где собственно жили и работали обитатели станции (один из них, как выяснилось, спал) и где стояла аппаратура для контроля территории острова, было тепло.

Фёдор Кузьмич включил комплекс связи (вышка оказалась антенной и она же могла играть роль маяка при надобности), быстро вызвонил какого-то Сергеича:

— Тут прилетели с Большой земли, говорят, их должны забрать ваши ребята.

— Семь человек, — отозвался Сергеич. — Старший — Вьюгин.

Фёдор Кузьмич посмотрел на Афанасия. Тот показал ему своё удостоверение.

— Полковник, надо же! — уважительно протянул начальник станции. — У нас таких гостей отродясь не было.

— Генералы прилетали на Шмидта, — вставил слово Жека.

— С острова Шмидта до «хоботка» ближе, — кивнул Фёдор Кузьмич. — От нас — сто сорок километров, от них — сто пять. В основном начальство через Шмидта летит.

— Сколько ждать?

Фёдор Кузьмич повторил вопрос микрофону.

— Завтра утром, часов в семь будет борт, — пообещал Сергеич. — Ждите.

— Располагайтесь, — развёл руками хозяин станции. — Тесновато у нас, конечное дело, однако не в поле же на снегу спать.

— Весело, — буркнул Джокер.

— Ничего, не баре, разместимся, — ответил ему молчаливый степенный Зюма.

Мнение Зюмы поставило точку в неначавшейся дискуссии по поводу тесноты и грядущих неудобств. К счастью, станция имела нормальный туалет с подогревающимся полом, и это обстоятельство примирило привыкших к иным условиям бытия экстрасенсов с действительностью.

В двенадцать часов ночи (с тусклым солнцем, ползущим от Северного полюса к востоку) легли спать. Все получили спальники и расположились на полу главного помещения станции и в спальне. Хозяева не предлагали свои койки гостям, да они в этом и не нуждались. Жизнь выкидывала с ними и не такие фокусы.

Афанасий сходил с Двигуненко к «Ми-8», поблагодарил пилота Вову и его коллегу, и те, обрадованные возможностью вернуться домой, кинулись к своей машине, связанной с ними нитью судьбы.

Вертолёт улетел. Стало тихо, но ненадолго: кто-то плеснул хвостом в море, закричали чайки.

— Живут и здесь, — кивнул на них Двигуненко. — Ничто их не берёт, никакие холода, никакие ветра.

— Может, и нам придётся переселяться сюда когда-нибудь, — ответил Афанасий задумчиво. — Север — это наше всё: и прошлое, и будущее.

Тарас посмотрел на него удивлённо, однако возражать не стал.