Что лучше денег? - Джеймс Чейз

По мере того как мы бежали мимо бесчисленных зданий и павильонов, свистки и голоса становились все слабее. Наконец, с трудом переводя дыхание, мы остановились в тени какого-то здания и прислушались.

Теперь вокруг было тихо, лишь издали доносился вой сирены.

— Мы должны смыться отсюда, пока не появились полисмены, — сказала Рима.

— Ты убила его!

— Да заткнись ты! Мы можем перелезть через стену в конце этой аллеи.

Я пошел за ней, пока мы не уперлись в трехметровую стену. Мы посмотрели наверх.

— Ну-ка, подсади!

Я подхватил ее под ноги и приподнял. Она перевесилась через стену и вгляделась в темноту.

— Все в порядке. Сам сможешь перелезть?

Я с разбега подпрыгнул и повис на стене. Ухватившись поудобнее, я подтянулся наверх, затем мы вместе перевалились через стену и соскочили на проходившую рядом грунтовую дорогу.

Мы быстро вышли на шоссе, вдоль которого вытянулась цепочка машин, принадлежавших посетителям соседнего ночного клуба.

— Минут через пять должен быть автобус, — сказала Рима.

Я услышал приближавшийся звук полицейской сирены. Рима рванула меня за руку к стоявшему рядом форду.

— Влезай, быстро!

Мы нырнули в машину. Едва она успела захлопнуть дверцу, как мимо нас вихрем пронеслись две полицейские машины в направлении к главному входу в киностудию.

— Мы переждем здесь, — сказала Рима. — Их будет еще больше. Нельзя, чтобы они увидели нас на улице.

В этом был здравый смысл, хотя меня одолевало желание поскорей унести ноги.

— Лэрри, — сказала Рима с отвращением в голосе. — Я так и знала, что он все перепутает. Должно быть, они отвозят деньги в банк или кладут в сейф, когда заканчивают работу.

— Ты хоть соображаешь, что убила человека? Нас могут отправить в газовую камеру. Сука ты бешеная! Надо же было с тобой связаться!

— Это была самооборона, — возразила она с жаром. — Я вынуждена была это сделать.

— Какая там самооборона! Это было преднамеренное убийство. Ты выстрелила в него дважды.

— Я не такая дура, чтобы ждать, пока он выстрелит первым. Он держал в руке пистолет. Это была самооборона.

— Это было убийство!

— Заткнись!

— Ты мне осточертела! Я не желаю тебя больше видеть, пока жив.

— Ты жалкий трус! Тебе нужны были деньги не меньше, чем мне. Ты хотел на мне заработать. А теперь, когда дело не выгорело…

— По-твоему, убить человека — значит, дело не выгорело?

— Угомонись, наконец!

Я сидел неподвижно, положив руки на баранку. Меня обуял панический страх. Надо было окончательно спятить, говорил я себе, чтобы спутаться с ней. Если я сумею выбраться отсюда, я уеду домой и вновь возьмусь за учебу. В жизни своей я больше не сделаю ничего плохого.

Мы опять услышали вой сирены. Пронеслась еще одна полицейская машина, битком набитая сыщиками, а несколько секунд спустя — машина «скорой помощи».

— Конец процессии, — сказала Рима. — Пошли!

Она вылезла из машины, и я последовал за ней.

Мы быстро пошли к автобусной остановке. Через две-три минуты появился автобус.

Мы устроились на задних сиденьях. Никто не обратил на нас внимания. Рима курила и смотрела в окно. Когда мы свернули на шоссе, ведущее к портовым кварталам, она начала чихать.

Глава пятая

На следующее утро я проснулся в начале восьмого в отвратительном состоянии. Уставившись в потолок, я перебирал в памяти события минувшей ночи.

Я спал урывками часа три-четыре, не больше. Все остальное время я думал об охраннике и о том, как Рима его застрелила.

Когда мы вернулись домой, она убралась к себе в комнату и битый час шмыгала носом и чихала, пока эти звуки не вымотали из меня всю душу. Потом я услышал, как она ушла — наверняка с намерением подцепить кого-нибудь, чтобы заработать на укол.

Когда она пришла, я спал. Сквозь сон я слышал, как захлопнулась дверь ее комнаты, но я так устал, что повернулся на другой бок и снова заснул.

Теперь, лежа в кровати при свете солнечных лучей, проникавших в комнату через неплотно зашторенное окно, я ломал голову над тем, как выпутаться из беды. Необходимо было покинуть город. Я не смел оставаться здесь ни минуты. Надо было повидать Расти, занять у него денег на дорогу и уехать утренним поездом, который отходит около одиннадцати.

Неожиданно отворилась дверь, и в комнату вошла Рима в своей красной блузке и джинсах в обтяжку. Лицо у нее было бледное, глаза неестественно блестели. Что-что, а дозу свою она получила.

Она стояла в ногах кровати и пялила на меня глаза.

— Что тебе надо? — спросил я. — Убирайся отсюда!

— Я иду в киностудию. Ты разве не пойдешь?

— Ты с ума сошла! Меня теперь туда не затащить ни за какие деньги!

Она скорчила гримасу презрения.

— Мне незачем отказываться от этой работы. Другой я потом не найду. А ты-то что собираешься делать?

— Я уезжаю отсюда. Ты вроде запамятовала, что прошлой ночью убила человека, или это для тебя такой пустяк, о котором можно не вспоминать?

Она улыбнулась.

— Думаю, что это сделал ты.

Я аж подскочил на кровати.

— Я? Что ты хочешь сказать?

— Успокойся! Никто никого не убивал. Он не умер.

Я сбросил с себя простыню и спустил ноги на пол.

— Откуда ты знаешь?

— Из газеты.

— Где она?

— Лежала у дверей одной комнаты.

— Не торчи перед глазами, сходи за ней!

— Теперь ее уже взяли.

Я готов был задушить ее.

— Там действительно сказано, что он жив?

Она кивнула с равнодушным видом.

— Да.

Я достал сигарету и зажег ее дрожащей рукой. У меня будто камень с души свалился.

— А почему думают, что это я его убил?

— Он дал полиции твое описание. Разыскивают человека со шрамом на лице.

— Не болтай языком! Это ты его застрелила!

— Он меня не видел! Он видел тебя!

— Он знает, что я в него не стрелял, — сказал я, стараясь не сорваться на крик. — Я стоял лицом к стене, когда ты в него выстрелила. Он должен понимать, что я не мог этого сделать.

Она равнодушно пожала плечами.

— Я знаю только то, что полиция разыскивает человека со шрамом. Так что будь осторожен.

Я чувствовал, что теряю голову.

— Достань мне газету. Слышишь? Достань мне газету!

— Перестань орать! Хочешь, чтобы все тебя услышали? Я должна успеть на автобус в киностудию. Наверное, тебе лучше оставаться здесь и не высовываться наружу.

Я схватил ее за руку.

— Где ты взяла пистолет?

— Он принадлежал Уилбуру. Пусти! — Она вырвалась. — Не паникуй. Я попадала и не в такие передряги. Заройся на пару дней, все будет в порядке. Потом ты сможешь уехать из города, но не пытайся сделать это раньше.

— Если на меня выйдут, то прежде всего будут искать здесь!

— Успокойся! — Ее презрительный тон бесил меня. — Ты трус. Не паникуй, и все будет в порядке. Да возьми же себя в руки! Ты мне надоел.

Я сгреб ее за горло и припечатал к стене, затем звонко отхлестал по щекам. Это не делало мне чести, но я просто не мог поступить иначе. Она была настолько порочна, что другого обращения не заслуживала.

Я отошел от нее, тяжело дыша.

— Да, я боюсь, потому что еще не совсем потерял совесть. А ты! В тебе ничего не осталось. Ты вся насквозь испорчена. Зачем я только с тобой связался! Убирайся вон!

Она стояла, прислонившись к стене, лицо ее горело от пощечин, а в глазах была жгучая ненависть.

— Ну, гад, я тебе это припомню, — сказала она. — Я тебе многое припомню. Скоро я с тобой поквитаюсь. Надеюсь, он умрет, и тогда ты отправишься в газовую камеру.

Я рывком распахнул дверь.

— Вон отсюда! — заорал я на нее.

Она вышла, и я захлопнул за ней дверь.

Я долго стоял на месте, стараясь успокоить дыхание. Затем подошел к зеркалу и вгляделся в свое бледное испуганное лицо. Я посмотрел на тонкий шрам на щеке. Если охранник описал его полиции, дело мое труба.

Панический страх сковал мои мысли. Единственно, о чем я сейчас думал, — как выбраться отсюда и уехать домой, но если полиция меня уже разыскивает, выходить на улицу в дневное время означало бы самому лезть в петлю.

Я услышал шаги Кэрри, шумно поднимавшейся по лестнице, и открыл дверь.

— Сделайте мне одолжение, — сказал я. — Сегодня я никуда не выхожу. Достаньте мне газету, ладно?

Она пристально посмотрела на меня.

— Мне некогда, мистер Джефф. У меня дел невпроворот.

— Это важно, Кэрри. Вы ведь можете одолжить для меня одну газету, верно? — Мне стоило немалых усилий казаться спокойным. — Постарайтесь, прошу вас!

— Я посмотрю. Вы что, захворали?

— Что-то нездоровится. Достаньте для меня газету.

Она кивнула мне и пошла вниз.

Я снова лег в кровать и зажег сигарету. Мне пришлось ждать ее полчаса, и за это время нервы мои окончательно сдали. Затем я услышал, как она опять тяжело поднимается по лестнице.