Вокруг Света 1993 №04 - Журнал «Вокруг Света»

Многоженство не считалось предосудительным. Не осуждается оно и сегодня. Жены как-то смиряются с тем, что их мужья «заводят шашни». Обратившись в суд, можешь лишиться кормильца, а какой многодетной семье это нужно. И потому многие женщины смотрят сквозь пальцы на проделки мужей.

— Значит, ты — мачо?!

— Си, сеньор. Верно!

Мачо — это, простите, самец. Грубовато, не правда ли? Но редкий мексиканец схватится за пистолет, если его назовут «мачо». Любопытно и другое. Отца, сеньора в малом доме чтут не менее, чем в основной семье, хотя видят и ощущают его присутствие значительно меньше. И общество не относится к таким семьям как отверженным. Пожалуй, они лишь не участвуют вместе со своим главой, хозяином, в празднествах, носящих официальный характер, хотя и в этих случаях не обходится без подарков. Так бывает, скажем, на День матери — 10 мая, на День отца — 19 июня. У детей же, может, оттого, что их все любят, в году два больших праздника — День королей-магов — 6 января и День ребенка — 30 апреля.

— А вот и твой дом,— прервал мои мысли Санчес. Это выражение было мне хорошо знакомо. Мексиканцы всегда говорят: «Ваш дом», «Ждем вас в вашем доме». Таков один из законов их гостеприимства.

Мы остановились у складного одноэтажного домика под соломенной крышей, похожего на наши мазанки, отгороженного от дороги забором из валунов. На этой стене уже восседали, свесив ноги, ожидавшие его дети.

— Знакомься — Чучо — ему пять лет, Начо — шесть, Панчо — семь, Лупе — восемь, Луча — девять, а это младшая — Марисоль. Ей четыре. Она самая любимая. Моя «гуэрита».

Я понял, что малышка с двойным именем Мария-Солнышко нарушила стройный порядок, когда сначала шли девочки, а потом мальчики. Впрочем, родители вряд ли на этом остановятся. Не случайно смуглянку Марисоль еще зовут «гуэрита» — блондиночка. Это у мексиканцев самое ласковое обращение к ребенку, еще более нежным обращением будет «гордито» — толстячок, будь дите даже тонкое как стебелек. Так называют мальчиков.

Коль скоро тебя пригласили в «твой дом»,— отказаться невозможно. Тем более что хозяйка — миниатюрная Маритери (Мария Тереза Гвадалупе... и т.д.), внешне более похожая на седьмого, разве что старшего ребенка, уже дружелюбно протянула мне руку, другой охраняя от наскочивши»: детей и собачек, осыпая меня любезностями типа «с вашего разрешения», «позвольте мне», «прошу вас» и т.п. Мой новоиспеченный брат, ничуть не ревнуя, предупредил, чтобы я не оказывал сопротивления его старухе. «Ведь это твой дом»,— не уставал повторять он. Я и сам понял, что придется подчиниться и забыть на время свои проблемы.

Здесь я хотел бы пояснить, что по всем приметам, которые читателю частично уже изложены, моего «брата» Санчеса можно было отнести к разряду средних мексиканцев. Не бедных, но уж, конечно, не богатых. Именно Санчесов, если судить по телефонному талмуду, который ежегодно и бесплатно подбрасывают под дверь абонентам, в Мексике большинство. Это самая простая и распространенная фамилия. Подозреваю, что Мигель Сервантес де Сааведра исходил из этих же соображений, назвав своего героя, добродушного толстяка хлебопашца, а если надо, то и верного оруженосца Санчо Пансой («панса» по-испански — это брюхо, живот), а в целом парня добропорядочного, «если только такое определение,— замечает великий писатель,— применимо к людям, которые не могут похвастаться порядочным количеством всякого добра»...

В саду к нашему приезду уже дымился очаг. На железном листе подогревались «тортильяс» — кукурузные лепешки. Они похожи на наши блины. В Мексике достаток легко определить по тому, что кладут в эти самые «тортильяс». Изысканнейшее блюдо — жареные гусеницы, собранные с виноградных листьев. Пища бедняка — мятая картошка с яйцом или рис. Нам же предложили «карнитас» — кусочки свинины с острейшим перцем «чиле».

О чиле стоит сказать особо. Мексиканцы не мыслят еды без зеленых, бурых или красных, невероятно жгучих стручков. Один из советников президента страны, которого мне довелось сопровождать во время его визита к нам, не шутя заявил, что прерывает путешествие, потому что у него закончился чиле. К счастью, это произошло в Киеве, и там на базаре я нашел для него отличный заменитель — красный перец, от которого горит все и очень долго.

Пока мы ели «такосы» — трубочки из лепешки с начинкой, Мано без устали говорил о своих детях. Старший мечтает стать боксером, ну, на худой конец — тореро. И в этом он не оригинален. Вспомните «Мексиканца» Джека Лондона или мексиканские фильмы. Стать богатым, знаменитым простой парень может только на ринге или на арене. Ну, еще на футбольном поле. Но об этом грезит средний сын. Что касается Чучо, то есть Хесуса, то он видит себя водителем. Собирается гонять по горным извилистым дорогам, как отец.

У девочек Санчеса грезы те же, что и у всех малюток-санчесов в стране. «Гуэрита», конечно, станет артисткой. Такой, как Вероника Кастро. Но с возрастом мечта упрощается. Лупе уже согласна на работу в салоне красоты, а Луча — на место секретарши в приличном офисе.

Вслед за карнитас на столе появилась фасоль в глиняном горшочке и «элотес» из кукурузы в эдакой соломенной плошке, покрытой расписной салфеткой. Оба блюда, надо сказать, исконно мексиканские. И фасоль, и кукуруза (а по-местному — маис) перебрались на другие континенты с легкой руки индейцев. Оба продукта до нынешних времен составляют основу латиноамериканской кухни, которая в Мексике зовется «антохитос мехиканос». «Антохито» — уменьшительное от «антохо» — каприз, желание, а следовательно, мексиканцам их кухня далеко не безразлична.

По сути же, эти блюда просты, как просты их изобретатели и потребители. Элотес, например,— кукурузная масса, завернутая в собственный кукурузный лист и сваренная на пару. Чтобы запить ее, хозяйка предложила «атоле» — напиток тоже из маиса с добавлением корицы и множества других пряностей. Ну а хозяин настоял, чтобы мы выпили домашнего «пульке», сделанного из сока кактусовых побегов. При брожении в этом напитке возникает алкоголь, но даже водителям на трассе пульке не возбраняется. Разумеется, в известных пределах... В Мексике, как и во многих других странах, разрешается вождение с незначительным содержанием алкоголя в крови.

На десерт подали гуайяво. Для меня на дерево быстренько вскарабкались, соревнуясь в ловкости, Чучо (то есть Хесус), Начо (Игнасио) и Панчо (Франсиско). Рядом росли апельсины и лимоны. Но вот что любопытно — апельсины в Мексике не едят, а только выжимают из них сок. А лимоны красовались на столе. Без них у мексиканцев не обходится ни одно блюдо — даже суп. Впрочем, в трех случаях лимон исключается начисто. Здесь никому не придет в голову пить чай с лимоном, кофе с лимоном или коньяк с лимоном. Вот так.

Трапеза затянулась. К тому же хозяин по-братски принялся посвящать меня в историю своей семейной жизни. И это, признаюсь, оказалось весьма завлекательным. Супруги женихались с детства, и вообще в Мексике браки с первого взгляда — чрезвычайная редкость. Семьи сближаются постепенно и преднамеренно. Жениха и невесту выбирают в самом раннем возрасте, принимают как своих. Мано не поленился и сбегал за фотографией в рамке, на которой его с Маритери запечатлели выходящими из церкви. Он во фраке, она — в белом платье со шлейфом и миниатюрной шляпке с искрящимися цветами.

— Все это мы взяли напрокат, но лучше бы купить — теперь пошло бы детям. А вот и публикация.

В пожелтевшей газете малого формата, по всему видно — провинциальной,— то же фото и перечисление тех, кто был представлен на их бракосочетании. В иных газетах и журналах я прежде встречал целые полосы, составленные из такой, разумеется, оплачиваемой заказчиками, информации. В роли свадебных генералов выступают знатные особы, министры и даже президент страны. В деревнях свидетели попроще, но ритуал сохраняется свято.

Продолжают жить традиции и предсвадебных обрядов. Едва только Мано заикнулся об этом, как жена попыталась его прервать, неожиданно смутившись. Я скоро понял, в чем дело.

Друзья жениха устраивают мальчишник, пьют, гуляют, и, что считается вполне нормальным, — гулянка заканчивается, простите, в публичном доме.

Подруги невесты завершают проводы более скромным финалом: они ограничиваются словесными воспоминаниями о своих парнях. Зато, как сказал Мано, дают фору мужчинам по части советов, как вести себя в браке. В числе подарков, получаемых невестой, непременно дарится скалка как символ власти жены над мужем.

Детям Санчеса тоже было что показать гостю. Каждый принес... череп. Да не какой-то там, а собственный, со своим именем, написанным патокой на лобной кости. Да и сами черепушки оказались сахарными. Дело было перед Днем Поминовения, отмечаемым 2 ноября. Этот день еще зовут Днем всех святых или Днем мертвых. В Мексике принято не только склоняться над могилами, но и самим рядиться в покойников. А также непременно съесть свою черепушку. Потому и делаются они из сахарной патоки или теста. А можно и из тыквы. Внутрь вставляют свечку и бегают по темным улицам. Просят денежку на «собственную черепушку», и почти никто не отказывает: не потому, что пугается до смерти, а потому, что так принято.