Джентльмены предпочитают русалок - Х. П. Мэллори

Я хмурюсь, потому что это не то, что он сказал мне, когда мы впервые встретились.

— О, я думала, ты сказал, что у тебя есть работа, на прошлой неделе? — по крайней мере, я почти уверена, что он так сказал… Что у него новая работа, поэтому ему пришлось встретиться со мной за чашечкой кофе на этой неделе.

— О, точно, — говорит он и переводит внимание на кружку перед ним. — Да, это провалилось.

— Провалилось? — спрашиваю я.

— Это означает, что этого не произошло, — объясняет он. — Работа не состоялась.

— Ой. Мне жаль.

Он качает головой.

— Нет, все в порядке. В любом случае, я не был в восторге от этого.

— А, — отвечаю я, чувствуя себя неловко из — за того, как он смотрит на меня. Я ему нравлюсь. Я могу видеть это в его глазах и в том, как они светятся, и в том, как улыбка не сходит с его рта. — Какой работой ты занимаешься?

— Всем, что нужно. Я своего рода… мастер на все руки.

Я не знаю значения этой фразы и, не желая показаться глупее, чем я уже показала, не задаю ему вопросов. Я возвращаюсь к его ответу и понимаю, что это вряд ли ответ — и действительно, кажется, что он пытается избежать правды. Может, ему стыдно признаться, что у него нет работы? На Корсике тех, у кого не было работы, высмеивали за лень или неудачи. Интересно, делают ли так на суше?

Маршалл быстро меняет тему:

— Что заставило тебя приехать в Шелл — Харбор? — спрашивает он.

Я не хочу говорить об этом, и, тем не менее, хочется открыться Маршаллу. Может, это милое выражение его лица или блеск в глазах говорят мне, что он заслуживает доверия? Я не уверена, что это, но есть что — то в нем, что заставляет меня чувствовать, что я могу быть с ним честной, и что он не обратит правду против меня.

Хотя я напоминаю себе, что думала, что Сойер мой друг, и чем все кончилось, когда он узнал правду?

— Я приехала сюда, чтобы начать новую жизнь, — просто отвечаю я. И это правда.

Он кивает.

— Ты сказала, что ты из Греции.

Мягкость в его голосе обнадеживает — будто он пытается сказать мне, что какой бы ни была причина, по которой я приехала сюда, все в порядке. Я ерзаю на своем месте и говорю:

— Греция, да. Маленький городок на маленьком острове недалеко от побережья.

— Где?

— Ты не знаешь.

— Проверь меня.

— Корсика, — говорю я, и это слово звучит глупо даже для моих ушей. Конечно, никто не знает, что настоящая Корсика существует в океане, но мне интересно, сколько времени понадобится людям, чтобы понять, что это не маленький городок на маленьком острове в Греции.

Глаза Маршалла расширяются на мгновение. Это всего лишь доля секунды, но в эту долю секунды, я думаю, я вижу… узнавание в их глубинах. Но это… невозможно. Он моргает, и выражение исчезает. На мгновение во мне вспыхивает паника. Он знает о Корсике? Но нет, он не может. Корсика находится в глубинах океана! И все же я увидела узнавание в его взгляде. Может, есть другое место под названием Корсика?

Он откидывается на спинку стула, прежняя реакция исчезла. Размышляя над этим дальше, я понимаю, что, должно быть, вообразила, как загорелись его глаза. Он никак не мог знать, где находится Корсика, потому что он — человек. Теперь я становлюсь параноиком, и не без оснований после того, что случилось с Калленом, затаившемся, как акула.

— Я никогда об этом не слышал, — отвечает Маршалл.

— Я же говорила.

Он смеется.

— Да, говорила. Корсика, должно быть, не такое уж прекрасное место, раз ты покинула ее, чтобы отправиться в Америку?

— Это было долгое путешествие, да, но оно того стоило.

Внезапно передо мной выдвигается огромная чашка кофе, сопровождаемая щедрым куском торта, кусочки миндаля рассыпаны, как маленькие ракушки, поверх темной глазури. Затем она подает Маршаллу его кофе и десерт.

— Могу я принести вам что — нибудь еще? — спрашивает нас обоих официантка.

Мы с Маршаллом качаем головами, и я смотрю, как официантка уходит, ее шаги прыгучие. Когда я снова смотрю на Маршалла, я вижу, что он уже смотрит на меня. Хотя у него добрая улыбка и мягкий голос, в нем есть что — то еще, чего не было раньше. Я не знаю, что это такое — некая серьезная энергия. Он делает глоток горячего кофе, глаза окружают морщины в улыбке, и он ставит кружку.

— Итак, ты переехала сюда с маленького острова в Греции. И из всех мест в этой большой части мира ты поселилась здесь, в Шелл — Харборе? — спрашивает он со смехом. — Если не возражаешь, я спрошу, почему ты решила приехать сюда? Ты могла бы отправиться в более крупные и величественные места, например, в Лос — Анджелес или Нью — Йорк.

Я пожимаю плечами, поднимая вилку, чтобы попробовать кусочек пирога. Торт мягкий и легкий, со щедрой порцией глазури из темного шоколада, который возвращает меня к первым дням в доме Венди. У меня определенно развилась «пристрастие к сладкому», как назвала это Венди.

— Я только прибыла сюда, правда. Я не думала о чем — то конкретном. Я… я спасалась от плохой ситуации, — продолжаю я, делая глубокий вдох и переключая внимание на торт передо мной. Я просто не могу… не могу смотреть на жалостливое выражение его глаз.

— Плохая ситуация?

Я киваю.

— В то время я просто хотела уехать как можно дальше от Корсики. Шелл — Харбор казался лучшим местом для остановки, — я делаю паузу. — И он напоминает мне о доме, на побережье.

— Мне жаль, что у тебя была плохая ситуация, и тебе нужно было сбежать, — тихо говорит он, обхватив руками свою кружку. — Это был жестокий муж?

— Да, — отвечаю я, тяжело ерзая на стуле, удивленная тем, что он задал мне такой острый вопрос, и еще более