И танки наши быстры - Павел Верещагин

Он очистил от снега машину, которая стояла припаркованная со вчерашнего утра, сел внутрь и пристроил сумку с пингвином на сиденьи рядом с собой. Затем набрал мобильный номер Айвазовского.

— Айвазовский, а тот мужик у какого метро стоял? — спросил он.

— Какой мужик? — не расслышал друг из-за шума голосов.

— С пингвином.

Айвазовскому потребовалось почти минута на то, чтобы сообразить, о ком идет речь.

— Я же говорил! Как выйдешь из клуба, так налево. В подземном переходе.

— Где газеты продают?

— Ну!

Бурцев помолчал.

— А вы что делаете? — спросил он.

Айвазовский почему-то замялся.

— Шары гоняем, — сказал он. — Бильярд.

— У Макарыча?

— Нет. В «Шароварах».

Бурцев вздохнул.

— Приедешь? — спросил Айвазовский.

— Нет.

Айвазовский промолчал. Друг, он на то друг, чтобы понимать твое состояние. И не задавать лишних вопросов.

— А как он хоть выглядел? — спросил Бурцев.

— Кто?

— Да мужик этот!

— Мужик?… Ну, как обычно. Валенки с галошами. Ушанка из собаки. Короче — полярник.

Когда Бурцев подрулил к подземному переходу возле клуба, стало уже совсем темно. Тусклые фонари ничего не освещали, а лишь добавляли рыбьего жира в тоскливые сумерки.

«И это центр города! Почти столичного, между прочим, города! А вокруг темно, как в деревне Задрыгино», — горько подумал Бурцев.

К тому же температура уже в который раз за последние дни переползла из минуса в плюс и под ногами образовалась грязная снежная каша. В воздухе повисла какая-то отвратительная влажная морось. Чтобы припарковаться, пришлось по ступицу въехать в бескрайнюю, как море, соленую лужу.

В переходе сразу за газетным развалом выстроился рядком мелкий торговый люд: молодая тетка с лотком орешков и семечек, задрапированная под бабку и даже обмотанная платком, молодцеватый отставник в добротных доперестроечных галифе и с несгибаемой офицерской выправкой, торговавший батарейками и аккумуляторами, две смазливые девчушки с пухлыми накрашенными губками, созданные явно для любовных утех, но временно вынужденные продавать чужих двухнедельных котят из картонной коробки…

Завершал шеренгу неунывающий мужичок в валенках с галошами и рыжей ушанке. Завидев Бурцева с объемистой сумкой в руках, он почему-то оживился. Как будто давно его ждал.

— Добрый вечер! — приветствовал Бурцева мужичок, который при ближайшем рассмотрении оказался совсем еще молодым парнем с внимательными, неглупыми, можно даже сказать, интеллигентными глазами.

— Ты, что ли, полярник? — мрачно спросил Бурцев, опуская у ног сумку с пингвином.

— Получается, что я.

— Значит, это ты вчера мне эту живность впарил… — Бурцев коснулся носком ботинка зашевелившейся сумки.

Молодой человек улыбнулся и развел руками: что было, то было. Он, по-видимому, был готов к тому, что последует дальше.

Он посмотрел куда-то поверх голов, и Бурцев, обернувшись, заметил фигуру милиционера, который стоял возле турникетов метрополитена в другом конце подземного перехода. Кроме того, при появлении Бурцева из-за электрического щита выступили еще два каких-то типа с заспанными лицами — стриженные, в спортивных костюмах…

«Ну конечно, — подумал Бурцев. — Все схвачено. И подмазанная милиция на страже».

— Что же это получается? — тем не менее строгим голосом спросил Бурцев.

— А что такое?

— Правила торговли нарушаете. Продаете бракованный товар.

— Как это бракованный? Нет. Вы ошибаетесь. Товар соответствует кондициям…

— У животного энурез и стригущий лишай, — мрачно сказал Бурцев.

— Не может быть, — пряча улыбку, сказал парень. — Животное абсолютно здорово. На этот счет имеются справки ветеринарной службы.

Он достал из кармана и показал Бурцеву какие-то бумажки с медицинскими треугольными печатями.

— Но если у вас есть вопросы, — добавил парень, — мы готовы их рассмотреть. В договорном порядке.

Бурцев горько усмехнулся. В другое время он бы устроил скандал, а то и драку. Вызвал бы Айвазовского с приятелями, и они бы показали молодежи, на что способно среднее поколение. Но теперь он почему-то не почувствовал необходимой для этого злости и спортивного азарта.

— Ладно! — сказал Бурцев. — Я все понял. Вы, как я вижу, приготовились к моему приходу. А у меня сегодня… — он махнул рукой…

Парень охотно кивнул. Вот и правильно. Дела нужно решать мирно, в рамках рыночных отношений. Приятно иметь дело с разумным человеком.

— Давайте сделаем так, — предложил Бурцев. — Я купил вашего пингвина за пятьсот долларов. Вы берете его обратно за четыреста, и мы расстаемся с приятными воспоминаниями об этом курьезе.

Парень, который очень внимательно слушал слова Бурцева, поморщился и огорченно вздохнул. Ему не хотелось говорить неприятные вещи столь симпатичному человеку, но…

— Обычно мы возвращаем клиентом треть суммы… Бурцев удивленно вскинул глаза.

— Обычно? — переспросил он.

— Ну конечно. Вы же не первый его покупаете. И не первый приносите обратно.

— Вот как?

— Да.

Бурцев посмотрел парню в лицо. Открытое такое лицо. И неглупое. Наверное, любит хорошее кино. И в компьютерах разбирается. Симпатичный парнишка. Смотрит на Бурцева как ни в чем не бывало и глазом не моргнет. «Вот так, — подумал Бурцев, — приличные молодые люди делают свой маленький бизнес. Подрабатывают. Раньше вагоны разгружали, а теперь… Новое поколение. Мозги устроены по-другому. Все нормально. Жизнь идет вперед».

— То есть, за сколько ты готов взять его обратно?

— За двести долларов. Максимум за двести пятьдесят.

Бурцев осуждающе покачал головой.

Парень развел руками. Не хотите — можете не возвращать.

— И откуда только вы беретесь такие наглые… — сказал он.

Парень рассмеялся и пожал плечами: сам не пойму!

— А триста нельзя? — спросил Бурцев.

Парень с сожалением развел руками.

Бурцев понял, что это, в самом деле, предельная сумма. Хорошо еще, что столько дают.

Он махнул рукой.

— Ладно, давай двести пятьдесят. Я получил массу удовольствия с твоим пингвином. А за удовольствие нужно платить, — пошутил Бурцев. А что еще оставалось делать? Только шутить.

Он ногой сердито подвинул свою хозяйственную сумку в сторону продавца.

— А вы, однако, долго не везли его обратно, — желая сказать Бурцеву что-нибудь приятное, заметил парень. — Обычно клиенты к обеду уже здесь.

Бурцев поклонился в ответ на комплимент.

— И часто вы его так продаете? — спросил он.

— Раз в неделю точно. А иногда и чаще. Если место менять.

Бурцев кивнул.

— А ты что, и в самом деле полярник?

— Ну что вы! Я студент. Учусь на юридическом.

Бурцев кивнул. Он что-то подобное и ожидал.

— И что же, все возвращают?

— Мы, честно говоря, недавно начали. И пока — все возвращали. Кто раньше, кто позже.

В другое время Бурцев подивился бы и этому, но теперь его это не удивило.

— А если кто-то не вернет?

— Придется другого пингвина заводить. Или еще какую тварь. Мы все равно не в прогаре. У меня дядька родной — проводник на железной дороге. У него живность разную то и дело в вагоне оставляют. Кто по забывчивости, а кто специально.

— Ясно! Ты, это… деньги не забудь отдать, — напомнил Бурцев.

— Ах да!

Парень полез в карман брюк, отсчитал положенные доллары и протянул их Бурцеву…

«Что в мире обходится дороже всего? — мысленно спросил себя Бурцев. И устало ответил: — Собственная глупость!..»

Обратно Бурцев возвращался уже в полной темноте.

Дорога освещалась плохо, к тому же с неба начала падать какая-то гадость — снег не снег, дождь не дождь — короче, осадки. В жидковатом свете уличных фонарей вообще ничего не стало видно. Бурцев понял, что фары совсем забрызгало грязью из-под чужих колес, но выходить из машины, чтобы протереть их тряпкой, не хотелось. Он ехал медленно, ощупью, следя за тем, чтобы под колеса не выскочил какой-нибудь сумасшедший пешеход.

«Вот так. Купил за пятьсот, продал за двести пятьдесят, — устало думал Бурцев. — Ай да молодец! Ловкий бизнес провернул! Можно подумать, что я деньги сам рисую. Сколько надо, столько и нарисовал!»

«И что, спрашивается, мешает нам жить по-человечески? Вот, вроде бы, и с работой наконец наладилось, и с деньгами… Семья, жилье, машина… Все хорошо… Живи и радуйся! Так нет! Мы не можем. Нас будто кто под руку толкает, и мы ищем приключений себе на голову. Сами же превращаем свою жизнь в дурацкий анекдот».

«А вообще-то, нужно Бога благодарить, что отделался таким образом. Запросто мог бы до конца дней нянчиться дома с этим уродцем, служа посмешищем друзьям, семье и всей округе».

Бурцев поморщился и пригнулся к стеклу.