Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили - Клайв Финлейсон

берегу озера Туркана в Кении в 1994 году[40], и только в 2006 году было установлено, что его географический ареал включал в себя Аваш[41].

Эти находки — своего рода дразнящий проблеск, который, кажется, говорит нам о том, что Озерный человек мог быть эволюцией Рамидуса и в течение 200 тысяч лет мог расширять свой географический ареал на юг. Что сделало Озерного человека настолько успешным, что позволило ему вырваться за пределы дома, где его предки жили «в заточении» более миллиона лет? Ответ в экологии этого региона. Вероятно, Рамидус, как и его предок Кадабба, жил в лесистых местностях. Однако это был не дождевой лес с несколькими уровнями пологов, где жили предки шимпанзе, а травянистое редколесье, более открытое, с кустарниками и лужайками. Этот пейзаж был свойствен окраинам дождевых лесов, климат которых вдохновлял на вторжение в первобытные джунгли. Там климат уже был субгумидным, с засушливым временем года, поэтому можно сказать, что Рамидус жил в более напряженной для обезьяны ситуации, чем Кадабба, обитавший в относительно влажном лесу. Рамидус, вероятно, был первым проточеловеком, который осмелился поселиться на этих периферийных территориях и в некоторой степени задействовать мозаичную среду обитания, а Озерный человек смог продвинулся на шаг вперед.

Озерный человек больше не ограничивался узким диапазоном лесистых мест обитания. Мы находим его в сухих лесах и буше, в местах, где галерейные леса покрывали широкие участки поймы. Отважился он и на лесистую и кустарниковую саванну, расселяясь недалеко от источников пресной воды. Климат был полузасушливым и сезонным с годовым количеством осадков в диапазоне от 350 до 600 миллиметров. Озерный человек жил в разнообразных местах обитания где-то посередине между более замкнутыми, прохладными и влажными лесами предков и более открытыми, теплыми и сухими лесистыми полями, которым предстояло выйти на первый план, и это было удачей как для Озерного человека, так и для его потомков.

Приспособляемость Озерного человека к широкому разнообразию мест обитания могла бы пригодиться исконной популяции, к которой, вероятно, относился Рамидус, на периферии лесистых местностей. Это могло помочь им в жизни в субоптимальных условиях без лишнего беспокойства по поводу того, куда они отважились проникнуть, но с возможностью брать все, что могло дать каждое из мест обитания. В то время как климат изменялся и эти периферийные зоны обитания распространялись за счет старых лесистых местностей, многие из коренных сородичей Рамидуса — специализированные группы — вымирали, в то время как те, кто находился на краю, обнаружили, что неплохо подготовлены к жизни в этом новом мире. Подобно бедному гибралтарцу XIX века, которого мы встретили в прологе, при ухудшении условий население, жившее в стрессовых условиях, справлялось лучше. Подобно кольчатым горлицам из той же главы, они использовали успех, чтобы совершить географическую экспансию. Новатор — Озерный человек — появился на границах лесистых местностей, в которых жили консервативные протолюди.

Последнее действие этой пьесы о первобытных людях с маленьким мозгом удивительным образом следует похожему сценарию. Знаменитый скелет Люси (Australopithecus afarensis)[42], найденный в 1974 году, принадлежит новому проточеловеку, который, вероятно, произошел от Озерного человека и появился на сцене 3,9 миллиона лет назад, как раз тогда, когда мы потеряли след Озерного человека. Похоже, Люси и ее сородичи были еще более предприимчивыми, чем все их предшественники. Мы находим их в еще более открытой среде, они пошли еще дальше на юг и добрались до современной Танзании, пройдя местность Лаэтоли, где в 1978 году Мэри Лики обнаружила их увековеченные отпечатки ног. Следы в Лаэтоли подтвердили, что члены клана Люси были прямоходящими, по крайней мере какое-то время[43]. Следовательно, бипедальное передвижение по земле у протолюдей опережало увеличение мозга и появление навыков создания инструментов.

Вероятно, сородичи Люси эволюционировали таким же образом, как и более ранние протолюди, живя в более открытых зонах травянистых сообществ[44] на краю других поселений[45], приспосабливаясь к подобным условиям и пользуясь тем, что климат продолжал ухудшаться, а открытые саванны и буш получали все большее распространение. Прямохождение оказалось хорошим способом передвижения, поскольку, по мере того как лес открывался, расстояния между деревьями увеличивались. Связь между протолюдьми и лесами не была окончательно разорвана, но степень зависимости людей от деревьев изменилась. Из центра жизни, где разворачивались все события и добывалась еда, деревья превратились в убежища, которые могли укрыть от опасностей. Там можно было прятаться и следить за животными и соседями, а также собирать сезонные фрукты.

По мнению тех, кто предпочитает верить, что человек тысячелетиями был на верном пути, лаконичная последовательность от Люси до людей может быть отвлекающим маневром. По этой логике Люси была лишь ответвлением, а Кадабба и Рамидус — предшественники шимпанзе[46]. Я не согласен со второй частью этой интерпретации, которая потребовала бы от предка шимпанзе повторно вторгнуться в дождевые леса, в то время как джунгли сокращались. По общему мнению, из всех африканских гоминидов шимпанзе имеет наибольшую экологическую толерантность и может жить в лесистой саванне и в более густых лесах, однако это, скорее всего, результат их распространения из дождевых лесов в сторону более открытых лесных массивов, а не наоборот. Кажется, это указывает на то, что в течение длительного периода уменьшения площади дождевых лесов, который начался 4 миллиона лет назад, обезьяны могли предпринять несколько независимых попыток колонизировать более открытую лесистую среду.

То, что линия Люси может и не вести к людям, — другой вопрос. Вполне возможно, мы имеем дело с одной из нескольких попыток выжить на все более засушливых, враждебных и открытых территориях Восточной Африки. Проточеловеческая линия Люси могла оборваться с исчезновением одного из ее потомков[47]. Наши непосредственные предки, возможно, вовсе не были задействованы в эксперименте Люси и вместо этого пошли другим путем. Третьим и менее авантюрным проектом могли быть шимпанзе. Таким образом, на равнинах Восточной Африки в промежутке между 4 и 3 миллионами лет назад могли проходить несколько испытаний на выживание, а до XXI века дожили только два вида: люди и шимпанзе.

Если все это верно и Люси с ее потомками[48] действительно нет на семейном снимке человечества, то существуют ли какие-нибудь окаменелости за период 4–3 миллиона лет назад, которые мы могли бы связать с нашими собственными предками? Точного ответа мы не знаем, хотя есть один возможный претендент — Плосколицый человек (Kenyanthropusplaty ops), современник Люси. Его череп, челюсти и зубы, которым 3,5 миллиона лет, были найдены в 1998–1999