Кувшин золота - Джеймс Стивенс

Кэйтилин тут же узнала их и поприветствовала:

- О, Шеймас Бег, - воскликнула она с укором, - как же ты запачкал ноги!

Иди-ка, побегай по траве. А ты, Бригид, тебе должно было бы быть стыдно за такие руки! Ну-ка, все сюда!

Каждый ребенок знает, что любая взрослая женщина имеет право умывать ребенка и кормить его; для этого и существуют взрослые, и потому Шеймас и Бригид Бег были подвергнуты мытью, для которого Кэйтилин приготовила все в одно мгновение. Когда дети были вымыты, Кэйтилин указала им на пару плоских камней у стены пещеры, велела им сесть и вести себя хорошо, что дети и сделали, уставившись на Пана с веселой серьезностью и любопытством, с которым хорошие малыши всегда смотрят на незнакомца.

Пан, возлежавший на ложе из сена, сел и так же весело глянул на детей:

- Пастушка, - спросил он, - кто эти дети?

- Это дети Философов из Койла-Дорака; их матери - Седая Женщина из Дун-Гортина и Тощая Женщина с Инис-Маграта, и это славные, бедные детишки, Господь их благослови.

- Зачем они пришли сюда?

- Спроси у них сам.

Пан, улыбнувшись, повернулся к детям:

- Зачем вы пришли сюда, детишки? - спросил он.

Дети глазами спросили друг у друга, кто из них будет отвечать, и ответил Шеймас Бег:

- Отец послал меня к вам, сэр, повидать вас и сказать, что вы поступаете нехорошо, не отпуская Кэйтилин Ни Мурраху домой.

Бригид Бег повернулась к Кэйтилин:

- Твой отец приходил к нашему отцу и говорил, что не знает, что с тобой, и что, может быть, черные вороны уже клюют твое тело.

- А что ваш отец сказал на это? - спросил Пан.

- Он сказал, чтобы мы пошли и попросили ее вернуться домой.

- Ты любишь своего отца, девочка? - спросил Пан.

Бригид Бег на мгновение задумалась.

- Не знаю, - ответила она.

- Он вообще-то не обращает на нас внимания, - встрял Шеймас Бег, поэтому мы не знаем, любим мы его или нет.

- А Кэйтилин я люблю, - сказала Бригид, - и тебя тоже.

- И я, - сказал Шеймас.

- И вы мне нравитесь, детишки, - сказал Пан. - Идите, садитесь ко мне, и поговорим.

Дети подошли к Пану и сели по обе стороны от него, а он обнял их руками.

- Дочь Мурраху, - сказал он, - нет ли в доме еды для гостей?

- Есть коврига хлеба, немного козьего молока и сыра, - ответила та и занялась приготовлениями.

- Никогда не пробовал сыра, - сказал Шеймас. - Он вкусный?

- Конечно, - ответил Пан. - Сыр, сделанный из козьего молока, весьма крепок, и его полезно есть тем, кто живет на свежем воздухе, но не тем, кто живет в домах, потому что у таких людей не бывает аппетита. Таких убогих я не люблю.

- А я люблю поесть. - сказал Шеймас.

- Я тоже. - сказал Пан. - Все хорошие люди любят поесть. Голодный человек - хороший человек, а не голодный человек - плохой человек. Лучше быть голодным, чем богатым.

Кэйтилин, поставив детям еду, села перед ними.

- Не думаю, что это верно, - сказала она. - Я всегда была голодна, и это никогда не было хорошо.

- Если бы ты всегда была сыта, это понравилось бы тебе еще меньше, ответил Пан, - потому что когда ты голодна, то живешь, а когда не голодна, то живешь только наполовину.

- Чтобы быть голодным, надо быть бедным, - ответила Кэйтилин. - Мой отец беден, и в этом нет для него ничего хорошего, а только работа с утра до ночи, и она никогда не кончится.

- Мудрому плохо быть бедным, - сказал Пан, - и плохо глупому быть богатым.

Богатый глупец не думает ни о чем другом, как первым делом укрыться в темном доме, и там он утоляет свой голод, и будет делать это до тех пор, пока его голод не умрет, а сам он не станет навроде мертвеца; но мудрец, который богат, будет бережно сохранять свой аппетит. Все, кто были богаты долгое время, или богачи от рождения, много времени проводят вне своих домов, и поэтому они всегда голодны и здоровы.

- У бедняков нет времени на мудрость. - сказала Кэйтилин.

- У них есть время на голод, - сказал Пан. - Большего я от них не прошу.

- Мой отец - очень мудрый, - сказал Шеймас Бег.

- Откуда ты это знаешь, малыш? - спросил Пан.

- Потому что он все время говорит.

- И ты всегда слушаешь?

- Нет, сэр, - сказал Шеймас. - Когда он начинает говорить, я ложусь спать.

- Очень умно поступаешь. - сказал Пан.

- И я тоже ложусь спать. - сказала Бригид.

- И ты поступаешь очень умно, дитя мое. А когда говорит ваша мать, ты тоже ложишься спать?

- О, нет, - ответила Бригид. - Если мы ложимся спать тогда, мама щиплет нас и говорит, что мы - дрянные дети.

- Думаю, ваша мама мудрая женщина. - сказал Пан. - Что ты любишь больше всего на свете, Шеймас Бег?

Мальчик подумал и ответил:

- Я не знаю, сэр.

Пан тоже задумался.

- И я не знаю, что я люблю больше всего. - сказал он. - Что ты любишь больше всего на свете, Пастушка?

Кэйтилин смотрела на него.

- Пока не знаю. - тихо отозвалась она.

- Да хранят вас боги от этого знания. - промолвил Пан.

- Почему ты так говоришь? - спросила Кэйтилин. - Человек должен разобраться во всем, а когда он в чем-нибудь разбирается, он узнает, хорошо это или плохо.

- Это начало знания, - сказал Пан, - но это не начало мудрости.

- А что есть начало мудрости?

- Беззаботность. - ответил Пан.

- А что есть конец мудрости? - спросила Кэйтилин.

- Не знаю, - ответил Пан, помолчав.

- Может быть, еще большая беззаботность? - поинтересовалась Кэйтилин.

- Не знаю. Не знаю. - отрезал Пан. - Я устал от разговоров. - И, сказав это, он отвернулся от них и лег на лежанку.

Кэйтилин быстро отправила детей за дверь пещеры и поцеловала их на прощанье.

- Пан заболел. - сказал мальчик с грустью.

- Надеюсь, он скоро поправится. - пролепетала девочка.

- Конечно, конечно. - ответила Кэйтилин и поспешила назад к своему повелителю.

КНИГА II

Путешествие Философа

Глава X

Вернувшись домой, дети рассказали Философу о своем походе. Философ подробно расспросил детей о внешности Пана, о том, как он принимал их, и о том, что он говорил в защиту своей порочности; когда же он узнал, что Пан ничего не ответил на его послание, он очень рассердился. Он попытался уговорить жену предпринять еще одно посольство, напирая на свое отвращение и презрение к этому богу, но Тощая Женщина ответила, что она - уважаемая женщина, что если ее уже лишили мудрости, то она не желает теперь лишиться также и доброго имени, что мужья всегда чего только не сделают, чтобы опорочить репутацию своих жен, и что хоть она и вышла замуж за глупца, она из-за этого еще не окончательно потеряла уважение к себе. Философ указал, что ее возраст, внешность и язык вполне гарантируют ей неуязвимость и против происков Пана, и против злословия, и что он не имеет в этом деле никакого личного интереса, за исключением научного, а также кроме добрососедского желания помочь Михаулу МакМурраху в его трудностях; но все эти соображения жена его назвала хитрыми и злодейскими уловками, обычными для всех мужей.