Под прикрытием - Крис Райан

пытался вдохнуть, Хантер склонился над ним.

— Послушай меня, идиот, — прошипел он, размахивая дубиной перед лицом Томми. — Если ты приведешь полицию в этот район, ты получишь кое-чем пострашнее, чем это, по своим кишкам. Ты понял?

Томми попытался кивнуть, но кусок полупережеванной пиццы застрял у него в горле, и все, что он мог сделать, это издать резкий, задыхающийся звук. Он осознавал, что Хантер встал и обратился к остальным детям в комнате.

— То же самое касается и всех вас, — крикнул мужчина. — Есть проблемы?

Никто не ответил. Они не посмели бы. Как и Томми, все они ненавидели Хантера. Но в обмен на ежедневный поток украденных денег он давал им то, в чем они нуждались. Крыша над головой. Еда. И что-то более важное, чем и то, и другое: безопасность в количестве. Потому что, когда ты работал на улице, не было ничего важнее этого.

* * *

Было ровно 9 утра, когда Феликс вернулся. Кровать Рикки осталась нетронутой. Он не вставал с дивана. Перед ним было разложено тридцать игральных карт. Он смотрел на них пятнадцать секунд. Затем он закрыл глаза.

— Королева червей, — сказал он. — Двойка пик, пятерка бубен, девятка треф…

Тридцать секунд спустя он назвал по порядку названия каждой карты. Он снова открыл глаза. Феликс опирался на свою трость и внимательно смотрел на него.

— Очень хорошо, Коко, — пробормотал он. — Действительно хорошо. Возможно, мы еще что-нибудь из тебя сделаем.

Рикки улыбнулся.

— Но это всего лишь игра для вечеринок. И все.

— Посмотрим, — хитро сказал Феликс. — Посмотрим.

Но в голове у Рикки происходил другой разговор, с Зигги.

— Ты его покорил. Это хорошо. Пусть так и будет. То, чему он тебя учит, пригодится на улице. Учись у него всему, чему можешь. Развивай себя.

— А когда придет время уйти?

— Тогда уйдешь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

7

ОРУЖИЕ

Следующие недели прошли быстро. Дни Рикки были заполнены, и у него совсем не было времени потратить 100 фунтов стерлингов на жизнь, которые Феликс отдавал каждое субботнее утро. Не то чтобы он нуждался в деньгах. Каждый раз, выходя из квартиры, он возвращался и обнаруживал, что холодильник полон, его одежда выстирана, а квартира прибрана. Он никогда не видел человека или людей, ответственных за это. Когда он упомянул об этом, Феликс просто сказал:

— У тебя нет времени на работу по дому, — и отказался это обсуждать.

Так что каждую неделю Рикки откладывал свои деньги в носок, который прятал под матрасом. Это пригодится, сказал он себе, когда он, наконец, уйдет отсюда.

Но Феликс не ошибся. Ни на что другое, кроме уроков, времени не оставалось. Он появлялся каждое утро ровно в 9 утра, заглядывал через порог и вежливо спрашивал, можно ли войти. Оказавшись внутри, он усердно работал с Рикки.

Каждое утро пара часов проводилась в спортзале, который располагался в одной из свободных комнат квартиры. Там было несколько силовых тренажеров, велотренажер и даже беговая дорожка. Рикки возненавидел беговую дорожку. Он был рад отжиматься и подтягиваться, но Феликс вскоре забраковал эту идею.

— Ты еще не совсем взрослый, поэтому можешь повредить свое тело слишком большим весом. Тебе нужна общая подготовка, так что бегай на беговой дорожке.

— Не вижу, чтобы вы это делали, — ворчливо ответил Рикки.

— Посчитай ноги, Коко. И мне уже надоела рвота из-за упражнений. Теперь твоя очередь, — он вытащил из своего мешочка кусочек арахисовой крошки. Рикки несколько раз тошнило. Казалось, это не беспокоило Феликса, который без эмоций наблюдал, как он согнулся пополам, пока его тошнило. Но через несколько недель он обнаружил, что может бежать все дольше и дольше на более высоких скоростях. Он даже обнаружил, что с нетерпением ждал этих ежедневных тренировок, хотя никогда бы не признался в этом Феликсу. Он также подстригся — его длинные волосы постоянно липли к шее, и было гораздо круче бежать с более короткой, хотя и неряшливой прической. И эта стрижка была чуть ли не единственной вещью, на которую у него было время потратить деньги.

У его мозга было столько же упражнений, сколько и у его тела. Через две недели он мог запомнить полколоды карт за пятнадцать секунд. Через четыре недели он мог запомнить всю колоду за тридцать.

— Неплохо, да? — сказал он Феликсу, когда ему впервые удалось это сделать. Каким-то образом слова одобрения от Феликса начали иметь значение.

Феликс пожал плечами.

— Это начало, — сказал он.

Но с тех пор уроки наблюдения Рикки стали еще сложнее. На следующий день Феликс вывел его из квартиры к ближайшему шоссе. Они шли бок о бок, он вдруг спросил:

— Какой номер у красного «мини», который только что проехал?

Рикки моргнул, глядя на него.

— О чем вы?

— Как, по-твоему, это работает, Коко? Думаешь, что в реальной жизни кто-то разложит колоду карт и спросит, где девятка треф? Тебе нужно, чтобы твои глаза были открыты, а мозг постоянно находился в режиме записи. Ты должен видеть все. Помнить все. Ты был правы, когда сказали, что считать карты — это просто игра для вечеринок. Это, — он на мгновение остановился и постучал тростью по тротуару, — настоящая жизнь.

Они шли молча еще тридцать секунд.

— Синий «Пежо», — внезапно сказал Феликс. — Какой…

— RE75 UHF.

Если Феликс и был впечатлен, он этого не показал.

— Мы прошли букмекерскую контору тридцать секунд назад, — немедленно сказал он. — Снаружи стоял мужчина и курил сигарету. Какого цвета были его волосы?

Рикки снова моргнул.

— Я думал, что мы запоминаем номерные знаки.

Феликс приподнял бровь.

— Тебе нужно все увидеть, — повторил он.

И с этого момента, когда они выходили из дома, Феликс забрасывал Рикки невыполнимыми вопросами. Он спрашивал у него цвет чьего-то галстука через минуту после того, как они проходили мимо. Сколько человек сидело возле кафе в 100 метрах от них? Что рекламировалось на боку лондонского автобуса, который скрылся из виду?

Поначалу постоянные вопросы Феликса приводили в бешенство. Через две недели они просто надоели. Но постепенно Рикки обнаружил, что привыкал не только к вопросам, но и к запоминанию мельчайших подробностей всего, что он видел. По мере того, как он становился более опытным в этом, мир казался другим местом, полным активности, которую он никогда не замечал раньше. Он считал голубей, сидящих на телеграфных проводах, замечал выражения лиц всех, кто