Дикарка для Хулигана - Настя Мирная

Он опускает руки и делает шаг назад. Но я шагаю следом и закидываю свои руки на его шею, останавливая.

— Ди… — шипит, но не отталкивает.

Я отлично понимаю, что делаю. Впервые в жизни мне не противны чужие прикосновения. Обычно все парни, которые нарушали моё личное пространство, покидали его с расквашенными носами, но с Егором всё по-другому. Мне нравится ощущать его руки на своём теле. Нравится, когда он касается губами. Нравятся даже мои реакции на его близость.

Поднимаюсь на носочки и почти касаюсь своими губами его.

— Ты боишься моих братьев?

— Не их.

— Меня? Того, что я такая навязчивая?

— Дура ты, Дикарка. Меня вставляет твоя прямота. — сипит, на секунды прижимаясь к моим губам.

Вся кожа покрывается огненными мурашками. В животе пожар. Позвоночник прошивает током. Воздух замирает на выдохе в горле.

— Тогда чего ты боишься? Почему отталкиваешь, если я нравлюсь тебе?

— Себя. Ты нихрена не знаешь обо мне. — но при этом не отрицает симпатии, давая мне надежду на…

На что?

Мы говорим очень тихо, будто кто-то может услышать наш разговор. Отсекая все лишние мысли, скрещиваю руки на его спине в замке и, толкаясь ближе, сама его целую. Стараюсь при этом не выглядеть неумёхой, но беда в том, что опыта в этих делах у меня ноль. Неловко скольжу своими губами по его. Когда он приоткрывает рот, прихватываю нижнюю и замираю. Ощущаю себя полной дурой, потому что была уверена, что как только сделаю это, Северов возьмёт всё в свои руки, но он мне совсем не помогает.

— Хреново у тебя выходит, Ди. — толкает, растягиваясь в улыбке.

Опускаюсь на стопу, разжимая руки, чтобы скрыть то, как меня цепляют его насмешливые слова и тон. Только пытаюсь отступить от него, как парень кладёт ладони мне на талию, сдавливая и лишая возможности сгореть от стыда где-нибудь за углом. Наклоняется, поглощая мои рваные выдохи, и шепчет:

— Твой первый поцелуй, да?

Прикусываю язык и отрицательно мотаю головой. Гора только смеётся.

— Не первый! С чего ты взял? Просто для этого обычно нужны два человека, а ты стоишь истуканом! — кричу, защищаясь, и отталкиваюсь от него.

Вот только не отпускает, придавливая ближе и крепче.

— А я уже решил, что врать ты совсем не умеешь.

— Я не вру. — упираюсь ладонями ему в грудную клетку, но и это меня не спасает.

Впервые чувствую себя такой слабой, беспомощной, беззащитной. Впервые хочу сбежать и разреветься, как самая обычная девчонка.

Усиливаю напор и отворачиваюсь.

— Врёшь, Диана.

— Если ты ещё раз назовёшь меня Дианой!.. — гаркаю, сразу забыв об обиде и неловкости, прибивая его бешеным взглядом.

— Вот так надо. — выбивает хрипло.

Втягивает в рот мою нижнюю губу, посасывает её и проводит языком, а у меня кружится голова. Бляха… И ноги подкашиваются.

Забрасываю руки на его шею, чтобы не грохнуться на землю.

Егор сжимает меня так крепко, что рёбрам становится больно, а грудь, даже несмотря на плотную ткань экипировки, расплющивается о его грудину. Соски ноют и горят. Пружина внизу живота растёт и накаляется. Вдавливаю пальцы в его затылок, и из моего горла вырывается тихий стон удовольствия. Парень вбивается языком мне в рот и тут же поддевает мой. Интуитивно касаюсь его в ответ. Обвожу его по кругу так же, как и он секунду назад.

Наши языки будто своей жизнью живут. Знакомятся, едва касаясь. Танцуют. Пробуют. Изучают.

Одна его ладонь поднимается на лопатки, а затем и выше. Кончики пальцев гладят голую кожу на шее. Перебирают пряди волос. Ласкают затылок. Бугор вжимается как раз в то место, где плавит мой самоконтроль пружина зародившегося желания.

По коже пролетает лавина из мурашек. Я начинаю дрожать под его напором, когда он сильнее сдавливает пальцы под волосами и втягивает мой язык в себя.

Я горю… Сгораю… Я не могу остановиться, даже когда заканчивается кислород. Втягиваю воздух носом, но этого недостаточно. Во рту столько слюны, что ещё немного и она начнёт вытекать, а возможности сглотнуть её у меня нет.

Егор прихватывает зубами влажную плоть, а потом вдруг резко отстраняется, разжимая объятия.

У меня появляется возможность вдохнуть и проглотить, которой я тут же пользуюсь. Еле держусь на ногах, глядя на его мокрые губы, расширенные зрачки, то сжимающиеся в кулаки, то распрямляющиеся пальцы. Тяжело вздымающуюся и с грохотом опадающую грудную клетку.

Я и сама жадно хватаю воздух, но его будто всё время мало. Не хватает. Губы горят и колит иглами. Обвожу их языком.

— Блядь, Дикарка. — уничтожает разделяющее нас расстояние и сжимает пальцами подбородок. — Никогда больше этого не повторится. Удали мой номер. Не звони. Не пиши. Забудь. Найди себе нормального. Без тараканов в голове. Держи своё слово.

— Почему? — выпаливаю, стараясь отвести глаза в сторону, но он будто гипнотизирует меня, не давая этого сделать. — Я же нравлюсь тебе, Егор.

— Когда нравятся, то ходят за ручки и едят мороженное. Я этого делать не собираюсь. Я хочу тебя только трахать, но если сделаю это, то потеряю дружбу, которой дорожу. Я не играю в любовь или отношения. Ясно?

— Ничерта мне не ясно! — гаркаю, вырываясь не только из поля его гипнотического взгляда, но и из жёсткой хватки. — С чего ты вообще решил, что мне нужна любовь или отношения? Меня тянет к тебе, не буду отрицать. И тебя ко мне. Я же вижу. Есть симпатия, но не больше того. То, что ты не вызываешь у меня приступ тошноты и желания втащить, совсем не значит, что я в тебя влюблюсь!

Он вытаскивает сигарету. Закуривает. Делает тягу. Выпускает дым и только после этого смотрит на меня.

— И чего ты хочешь от меня? Что предлагаешь?

— А чего хочешь ты?

— Тебе лучше этого не знать. — ухмыляется одним уголком губ, затягиваясь никотином.

— С тем, что ты хочешь меня трахать, и так всё ясно. Что