Сокровища Рождественского монастыря - Ольга Баскова

Великий князь действительно отправился по делам, как предупредил Соломонию. Он объезжал свои владения, сидя на своем любимце – гнедом коне. Василия интересовали строившиеся и недавно построенные храмы, и он с удовольствием созерцал возведенные стены и слушал звон колоколов. Возле одного из них, храма святителя Петра, Василий остановился, увидев кривую старую березу, возле которой толпились крестьяне.

– Что там такое? – спросил он у сопровождавших бояр, и один с готовностью вызвался:

– Сейчас узнаю, княже.

Через полминуты он, смущенно улыбаясь, прискакал обратно.

– Мужики срубить ее хотели, – пояснил боярин. – И вдруг на верхушке гнездо увидели, а там птенчики малые. Ну, и пожалели и дерево, и птенчиков.

Василий поднял голову, взглянул на солнце и зажмурил глаза. Он представил себе маленькое гнездо из соломинок и перьев, теплые комочки внутри – и почувствовал в горле предательский ком. Он подступал, когда великий князь видел детенышей, неважно чьих – щенят, котят, птенцов, и горестные мысли уносились к Соломонии, к их бездетному браку.

«Ничему я не подобен, – подумал Василий, и его глаза увлажнились, – ни птицам, ни зверям, ни даже воде, которая тоже плодится и множится. Не надобно мне тянуть с разводом, если не хочу разделить свою власть».

Великий князь боялся признаться, что больше всего его беспокоило не то, что он потомок византийских императоров. Привык он к своей жене Соломонии за двадцать лет брака, привязался, с радостью спешил в свою опочивальню после дальних странствий, желая обнять ее теплое, мягкое тело, поцеловать румяные, как яблоки, щеки.

Хорошей она была женой, что и говорить, – красивой, домовитой, преданной. Вот почему Василий, давно задумавшийся о разводе, тянул, ждал неизвестно чего. Не было у него для развода никаких причин, не поняли бы его люди. Хотя, чего уж тут обобщать…

Некоторые его приближенные все уши прожужжали: дескать, ежели власть делить придется, то и государство раздробится, как когда-то, ежели раздробится, ослабнет, и рванут к нему полчища поганых, и застонет Русь под ударами их мечей.

Нет, один должен быть у Руси хозяин, один царь.

Знал Василий, что митрополита Валаама при желании можно сместить, поставить Даниила, и тот не станет ему противоречить, наоборот, благословит на задуманное, но не хотелось великому князю только на его мнение опираться. О жадности, властолюбии и жестокости митрополита говорили многие люди. Вот ежели б святые старцы дали свое благословение… И необязательно старцы, пусть молодые, только благочестивые, как Максим Грек из Чудова монастыря, слава о котором разнеслась во все пределы Руси.

Что, если прямо сейчас к нему поехать, поговорить?

Василий пришпорил коня, свернул с проторенной дорожки. Бояре встревожились, особенно окольничий Тучков:

– Куда, государь?

– В Чудов монастырь, – бросил Василий.

Его свита сразу поняла – к Максиму Греку. Ценил государь этого монаха за образованность и разумные речи. Когда-то он, желая разобраться в греческих рукописях и книгах, принадлежавших его матери, Софии Палеолог, обратился к Константинопольскому Патриарху с просьбой прислать к нему ученого грека, старца Савву. Патриарх не возражал, но уж больно Савва был немощен… пришлось ехать Максиму Греку.

Увидев великокняжеское книгохранилище, монах пришел в восторг и немедленно принялся за работу. Начал с «Толковой Псалтири», а потом дошел и до других служебных книг. Со временем князь лучше узнал ученого монаха и еще больше зауважал. Не терпел Максим нарушения нравственного закона, всегда резко и прямо высказывался о том, что осуждал.

Василий понимал, почему за его спиной переглядывались бояре, не могли они взять в толк, на что надеялся Василий, какой разговор ожидал от Грека? Великий князь вспомнил пламенные проповеди монаха. Он всегда осуждал роскошь, не ведал, как можно спокойно жить в богатстве, если кругом нищие? Максима поражали и русские церкви, такие же роскошные, как и дома бояр. Зачем богатство в Божьем доме? Нет слов, церковь должна быть прекрасной, но без излишеств. Интересовался Грек, куда идут налоги, собираемые с крестьян церковью, сетовал он, что храмы не помогают бедным.

Разумеется, его речи нравились не всем. Даже церковные служители его не поддерживали, разве только святые старцы. Василий слушал его с интересом и понимал, что монах просит слишком много. Нельзя вот так сразу изменить существующий порядок. Да и он сам, великий князь, почему должен отказаться от привычного образа жизни? Все государи пребывают в роскоши, так уж повелось.