Хагрид 2.0 - Мазай-Красовская Яна

Инферналы набросились на него сплошной волной, но тут не выдержал Снейп. Огневая поддержка помогла: покойники отстали. И вот Хагрид уже возвращается с бесчувственным Регулусом на руках.

Им приходится бежать — озеро постепенно начало вести себя заодно с его инферналами, так, будто сама вода хотела поглотить их, забрать их тепло. Летящие брызги обжигали холодом, сковывая движения, и только когда они выскочили на свет, получилось просто вздохнуть. Но останавливаться было нельзя — из глубины пещеры послышался шум, словно двигалась огромная волна.

— Полная антисанитария, надо исправить, — выдавил сухой смешок Андрей, уложив свою ношу на кажущиеся ему теперь теплыми камни на берегу. Снейп уже стоял с палочкой наизготовку:

— Адес…

— Стоп! Бомбарда! — две здоровенные глыбы завалили проход.

— В щель! — Андрей подскочил к ближайшей трещине, как и Северус — с другой стороны.

— Адеско файр!

Они отступили и еще раз обрушили выход, Хагрид подхватил Регулуса и Кричера, отпрыгивая как можно дальше, а из пещеры вылилась струя раскаленной лавы, как из действующего вулкана. Им пришлось неоднократно повторить «Финитэ» прежде, чем все наконец улеглось, но и после этого напряжение отпустило их далеко не сразу.

— Ну во-о-от, ай да мы, — с довольным вздохом протянул Хагрид, оборачиваясь к Снейпу и тут же изменился в лице. — Северус! Северус!

Тот продолжал сидеть, не реагируя ни на что, а его кожа постепенно начинала принимать тот же синеватый оттенок, что и лежащий между ними Регулус Блэк.

«Отравили! — пронеслось в голове у Андрея. — Что делать? Как спасти?!»

Он вскочил, схватил Снейпа за руки, но тот даже не моргнул, глядя в никуда остановившимися как у мертвеца глазами.

«Не отдам!» — Андрей услышал скрип собственных зубов, резко отозвавшийся в ушах, и это его немного отрезвило.

Он едва не аппарировал прямиком в Хогвартс, чтобы добраться до директорской птички, и ему было плевать на все, что после этого будет… но так нельзя. Сначала… Он протянул руку к шее Северуса — пальцы странно подрагивали, но артерию он нашел быстро. Тук. Тук. Тук. Пульс был медленным, но ровным. И главное — был! Вот медленно поднялась грудная клетка, почти незаметно, если бы он не положил на нее другую ладонь. Жив.

Он посмотрел на Блэка и тоже заметил, как медленно, словно нехотя вздымается его грудь. Если он смог продержаться несколько дней, то и Снейп, наверное сможет. Должен смочь!

Андрей сосредоточился и закрыл лицо руками, вспоминая ту самую дверь, причинившую им немало хлопот. Картина расплывалась, словно марево, но постепенно он заставлял ее становиться все четче и четче.

А потом обнаружил себя, размахивающего розовым зонтиком и рьяно убеждающего Снейпа и Блэка держаться во что бы то ни стало, потому что это очень нужно, потому что там их ждут… потому что Гарри скоро проснется, и что они там устроят с неистовой и больной на всю голову бабой Валей, непонятно, поэтому надо собраться и надо на Гриммо, Гриммо двенадцать, надо скорее, пока не проснулись, надо… домой, Регулус, домой, все закончилось…

* * *

Как и боялся Андрей, Гарри проснулся первым. Никого не увидел, кроме спящей леди и, естественно, потопал к ней…

Вальбурга выплывала словно из небытия. А что вы хотите, дважды за день кондратий приобнял! Но детские ладошки на своем лице она ощутила. И замерла, не веря самой себе. Не может быть… Ее волосами любил играться ее первенец, ее маленький Сириус, самый любимый, самый красивый, самый талантливый… Горло перехватило, и она открыла глаза.

Это был не сон, но это был и не Сириус, а его маленький крестник. Малыш смотрел сурово, и она почувствовала запах — им нужно заняться.

— Кричер! — проскрипела она.

Домовик не отозвался. Не отозвался он и на прямой приказ заняться Гарри.

Пришлось разбираться самой. Колдовство получалось с трудом, словно она пробивалась через толстый слой воды, в ушах шумело, голова была ватной, но внутри от присутствия ребенка разливалось давно забытое тепло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пока малыш здесь, она справится.

Каша немного подгорела — все же леди кухней не занималась несколько десятков лет, а точнее, с тех пор как закончила школьное обучение — тогда ее учили и всем домашним делам, что она с трудом терпела… Но усадить Гарри поесть ей не удалось.

— Мама! — требовательно заявил малыш и отправился в коридор.

А потом начал открывать одну дверь за другой, все так же зовя «маму». О, Вальбурга прекрасно поняла, кого малыш ищет! Но ни отвлечь, ни хоть как-то повлиять на него у нее не получалось.

«А ведь они ушли за Регом, — подумала она. — За телом Регулуса, — поправила она сама себя, и на глаза навернулись слезы. Хотелось завыть, благо никто не видел, а малыш не скажет, но по щекам только пробежали две мокрые дорожки.

Гарри уселся на верхней ступеньке лестницы — там, где она впервые увидела незваных гостей, и ей ничего не оставалось, как устроиться рядом — хотя бы проследить, чтобы ребенок не упал. Нет, она попыталась развлечь его с помощью того самого ифрита, но малыш даже не посмотрел в его сторону, заизвивался, не желая оставаться у нее на руках, и, конечно, добился своего.

Долг… У нее долг жизни и долг смерти перед этим… Хагридом. Это неимоверно раздражало ее. Раньше. Признать такой долг перед волшебником, пусть и полукровкой, было намного легче, но Хагрид… ее аж передергивало, едва она слышала его голос. А теперь все это казалось просто очень, очень странным, словно негодование понемногу отпускало, было уже не таким яростным — оставалась лишь досада, в том числе на себя саму. Нет… Благородные леди себя так не ведут.

«Гарри, кажется, собрался просидеть на этом месте всю оставшуюся жизнь», — подумала она, когда тот опять проигнорировал все ее попытки: ребенок не хотел ни есть, ни играть, ни, кажется, вообще двигаться. Да, просто ей не будет — поняла она наконец. И в последний раз позвала старого слугу…

Дом вздрогнул, когда внутри него обрушилось… нечто. В прихожей хрупнула троллья нога вместе со старыми зонтами, Гарри с торжествующим воплем бросился вниз, споткнулся, полетел, она — за ним, так что приземлились они прямо в кучу из четырех тел, но совсем не мягко, по крайней мере, Вальбурга ощутила исключительно кости… А когда встала — ахнула.

Более-менее напоминал живого только полувеликан, обнимающий, словно огромный букет, тело ее сына, тело Снейпа и бесчувственного Кричера и детский розовый зонтик. Хагрид выдохнул, закрыл глаза и отвалился, больше ни на что не реагируя.

«Два мертвеца, — подумала Вальбурга, падая на колени рядом с сыном и гладя его лицо, но тут ее рука ощутила легкое движение воздуха… Дышит?! Ее Рег жив!»

Дом на Гриммо за всю свою историю, наверное, не слышал такого торжествующего крика…

Глава 9. Оклемался? За работу!

Кем-кем, но сестрой милосердия Вальбурга Блэк никогда себя представить не могла, да и не пыталась — такое и в голову-то не приходило. Но, как известно, человек предполагает, а реальность потом сполна дает ему в ощущениях…

Ощущения были настолько странными, особенно когда ей пришлось лично укладывать и очищать всех, в том числе Хагрида, тем самым заклинанием для детей, что ей казалось — она уже никогда не будет прежней. Правда, по сравнению с тем, что там же лежал ее собственный домовик, и ей пришлось ухаживать за тем, кто должен был служить ей самой — раньше такой дичайшей мысли она и допустить не могла, полувеликан оказался даже не самым худшим из зол. Просто самым большим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А потому, когда Хагрид наконец со стоном открыл глаза и попросил воды, она исполнила все в лучшем виде. И это было вовсе не Агуаменти ему на голову, а обычная вода в обычной чашке, но кто больше обалдел от происходящего, Хагрид или сама Вальбурга, история умалчивает.

Вслед за полувеликаном очухался и Кричер, чему, точнее, кому леди Блэк не единожды вознесла хвалу. Мысленно, конечно, до того, чтобы признаться в таком вслух, она еще не дошла. Пары суток наедине с полуживыми телами не хватило, наверное. Зато безумие отпускало — медленно, но верно, особенно когда она смотрела на дорогие ей черты Регулуса. И на то, как медленно вздымалась под простыней его грудь.