Князь Пушкин - Сергей Александрович Богдашов

— вполне себе опытные девицы оказались, — не стал я раскрывать источника своей осведомлённости, оставив это дело воображению Пущина.

— Ты ещё про Петербург не всё знаешь! Тут тебе не провинция. Свобода нравов такая, что не передать. Да что я рассказываю. Сам сходи на любой маскарад хотя бы раз, а ближе к концу вечера попробуй найти хоть одну не занятую беседку или комнату, — с восторгом переключился приятель на ту тему, которая сейчас, по молодости лет, волнует его куда как больше, чем всё остальное вместе взятое, — Меня тут в один салон пообещали ввести, — сбавил он голос до полушёпота, — Говорят, там иногда такое случается, что Содом и Гоммора от зависти умрут.

— Дерзай, друг мой, и готовься со всем смирением превозмогать, если дня через три заметишь проявления нечаянной любви после маскарада, — с усмешкой напутствовал я его устремления.

— В каком смысле? — чуть поменялся в лице Иван Иванович, куда-то разом растеряв весь свой восторг.

— Эскулапы, сволочи, совсем не щадят чувства дворян, когда к ним с дурной болезнью приходишь, — поделился я с приятелем вовсе не своими личными воспоминаниями, но так, чтобы он это воспринял, как данность.

— Может, ещё какой совет полезный дашь? — с интересом посмотрел Пущин на меня, пока ещё не до конца доверяя всему мной сказанному.

— Не торопись жить, Иван Иваныч. Дождись, когда я на ноги твёрдо встану. Сейчас любые мои слова, пока они делом не подкреплены, такой же пустой звук, как те, что вы на своих тайных собраниях несёте. Обещаю, как только мне будет что показать, я тебя позову. Но и ты пообещай приехать.

— Обещаю, — ответил Пущин, дав мне надежду, что своего самого верного лицейского друга мой Пушкин не потерял.

Глава 5

Никак не ожидал, что какое-то платье с жилеткой могут произвести такой фурор, да ещё в самом ателье. Ну, сшили уже известную модель из другой ткани, но орать зачем? Причём громче всех вопила сама хозяйка ателье, Екатерина Пантелеймоновна:

— Какой у Вас изысканный вкус и чутьё модельера, Ваше Сиятельство,– почти кричала женщина, рассматривая Ольгу в обнове,– Кто бы мог подумать, что летнее домашнее платье для чая можно пошить так, что в нём не стыдно появиться на приёме у Его Императорского Величества.

— Вы недалеки от истины, сударыня, — усмехнулся я, выписывая чек на оплату наряда, — Нас с сестрой и правда ждёт приём, только у матушки Его Величества Марии Фёдоровны.

— Простите за назойливость, Ваша Светлость, — потупила глаза женщина. — Но если Её Величество положительно оценит наряд Вашей сестры, не могли бы Вы как-то известить меня об этом? Неважно как — короткой ли запиской с нарочным или парой строк в письме на этот адрес.

— Приём ещё не состоялся, а Вы уже шкуру медведя делите? — не переставая улыбаться, протянул я Екатерине Пантелеймоновне чек, — Ничего не гарантирую, но обещаю подумать. Впрочем, мне кажется, что мы ещё не раз обратимся в Ваше ателье — скорость пошива и качество меня откровенно порадовали.

— Скажи ей, чтобы немецкие и австро-венгерские журналы мод выписала. Они, как и французские, с выкройками идут, — подсказала мне Лариса, — После войны с Наполеоном германофилов полно развелось. Глядишь, из этой когорты клиенты добавятся на фоне угасания интереса к Франции. Но это будет недолго. Так что пусть ловит момент.

Не имея более никаких препятствий для визита к Императрице, оставалось только добиться этой самой встречи. Для этого из ателье мы с сестрой проехали до Зимнего Дворца, и в Канцелярии Её Величества я оставил у секретаря прошение о скорейшем приёме. Само собой я не знал, как быстро будет рассмотрена моя просьба, но если подумать, то деньги ведь не мне нужны, а Марии Фёдоровне. Пусть канцелярия работает и фельдъегерская служба ей в помощь.

— Саша, а на чём ты собрался в Павловское ехать? — вспомнила Ольга, когда мы по Воскресенскому проспекту проезжали перекресток со Средней Мещанской улицей, где я выбирал карету. — Можно, наверное, и на нашем экипаже ехать, но боюсь, лошади не осилят шестьдесят вёрст в оба конца.

— Ничего страшного. Возьмём лихача на день,– успокоил я сестру. — На Калинкинской площади биржа извозчиков. Там любой экипаж можно выбрать.

На самом деле в Санкт-Петербурге не так уж и сложно найти экипаж на любой вкус и кошелёк. Как и в моём времени у пассажира всегда есть выбор — либо эконом-вариант, либо престиж.

Самые доступные и дешёвые извозчики — это ваньки. Они не околачиваются на специальных стоянках-биржах, как их более дорогостоящие конкуренты лихачи, а сами колесят по улицам, вылавливая клиентов. Летом экипажем у ваньки чаще всего взятые в аренду простые дрожки, да зимние сани, привезённые им из деревни. Впрочем, и сам извозчик зачастую был деревенский, как и его лошадёнка, взятая из-под сохи. За сколько ванька повезёт по городу? А как договоришься. С прилично одетого человека иной извозчик полтинник запросит, а с бедной кухаркой из крестьянок или мещанином может и вовсе всего лишь за гривенник сговориться.

Совсем другое дело лихач. У того и лошади на загляденье, и экипаж на солнце блестит. Если сани, то обязательно резные да покрытые лаком, с плетёным задком и медвежьей полостью, то бишь медвежьей шкурой, чтобы в морозы в неё кутаться. Если же коляска или карета, то самые шикарные и поистине для барской езды. Лихач обычно стоит на бирже или около своего угла и меньше, чем за рубль может и не повезти. Обычно таких извозчиков нанимают на день, а порой и ночь. Средний ценник в день за карету четвёркою двадцать рублей ассигнациями.

Так что я не очень переживал за транспорт до Павловского и обратно. Как и говорил сестре, на Калинкинской площади лихачей пруд пруди, а от нашего дома до этой стоянки экипажей пять минут ходьбы. Я не гордый, мне не трудно пройти полверсты, в отличие от некоторых дворян, которым гонор не позволяет пешком сходить даже к соседу через дорогу.

— Саша, Ольга, где вы были? — встретил нас Лёва в дверях. — Я устал вас ждать.

— Что-то случилось, Лев Сергеевич? — с тревогой в голосе спросила сестра.

— Проходите к Саше. Сейчас всё узнаете, — заговорщицки ответил брат и умчался в сторону моей комнаты.

— Стихи он новые