Клубника на десерт - Мари Секстон

…Было пятнадцатое сентября. Моя четырехдневная командировка в Лос-Анджелес подходила к концу. В десять вечера я приземлился в Финиксе и, добравшись до дома, позвонил Коулу.

– Надеюсь, это что-то срочное, – сказал он сонно и даже не поздоровавшись.

– Это я.

– Солнце, я в курсе. У меня есть определитель номера. Я так понимаю, ты уже дома?

– Да. А что? Ты скучал по мне?

– Нисколько, – ответил он.

– Хорошо. Я тоже по тебе не скучал.

– Спасибо, что разбудил, чтобы сообщить эту новость, – сказал он. Связь прервалась, и я невольно рассмеялся, поскольку уже привык к его темпераменту и знал, что обижаться не стоит.

Я не удивился, когда на следующее утро, по пути в офис, мой телефон зазвонил. Увидев на экране имя Коула, я улыбнулся.

– Да?

– Привет, прелесть. Я решил простить тебя за то, что вчера ты меня разбудил.

– Я так и знал.

– Что у тебя с выходными? – Так он спрашивал, буду ли я свободен, или мне без перерыва будут звонить клиенты.

– Пока все тихо, – ответил я. – Я весь твой, если ты меня хочешь.

Он помолчал немного, а когда снова заговорил, я расслышал в его тоне улыбку.

– Пожалуй, хочу. Почему бы тебе не провести выходные со мной?

– Где?

– У меня дома.

Он еще ни разу не приглашал меня в гости, и мне было любопытно увидеть, как он живет.

– Где ты живешь?

– В Парадайз-Вэлли. – Ну конечно. Можно было и догадаться. Парадайз-Вэлли был самым престижным районом Финикса. – Я знаю, на неделе для тебя это неудобно, – сказал он, – но на своей собственной кухне готовить намного проще.

– Отлично, – ответил я. – У тебя есть бассейн?

– Конечно, есть. И еще джакузи. Но в любом случае, прелесть, – его тон стал игривым, – купальные трусы с собой не бери.

После работы я заскочил домой собрать сумку на выходные, и, когда доехал-таки до него, было почти семь. Он жил в закрытом квартале, пусть и в одном из самых маленьких тамошних особняков. Его дом был построен в испанском стиле: белые стены, красная крыша, все на одном уровне.

– Привет, прелесть, – сказал он, отворив дверь. – Снимай ботинки. – И, не дожидаясь меня, развернулся и скрылся в глубине дома.

Я знал, что он занят готовкой, и потому, закинув сумку в гостиную, воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. Все комнаты были просторными, с высокими потолками. На светло-кремовых стенах висело несколько картин, но в целом дом казался каким-то полуголым. Спален было всего две: его собственная и гостевая, которая чем-то напоминала склеп. Гостиная была обставлена невероятно формально и явно почти не использовалась, а вот еще одна большая комната оказалась более обжитой – с большим уютным диваном и несколькими наброшенными на него пушистыми покрывалами. Я вспомнил Вегас, как он сидел с книжкой, закутавшись в плед, и представил, как точно так же он коротал вечера у себя дома.

Самым благоустроенным помещением в доме ожидаемо оказалась кухня – огромная, со столешницами из черного мрамора, двумя раковинами, гигантским холодильником и плитой, которой позавидовал бы не один ресторан. Я хоть и не был экспертом, но подозревал, что в ее обустройство вложена огромная сумма.

Босой, он стоял у плиты и, конечно, что-то помешивал. Его волосы отросли немного длиннее, чем он обычно носил, и теперь наполовину закрывали пятно в форме бабочки у него на шее. Я поймал себя на том, что отчаянно хочу прикоснуться к нему и приложиться к этому местечку губами, но знал, что это будет нарушением протокола.

– Красивый дом, – сказал я.

– Спасибо, – ответил он, не глядя на меня. – Из всех моих домов это единственный, который купил я сам.

– Остальные купил твой отец?

– Или его мать. Или моя мать. Или одна из ее предшественниц.

– Что заставило тебя выбрать Финикс?

– Так вышло, что я люблю жару.

– Ты что, ненормальный? – изумился я.

Он пожал плечами.

– Почему-то, поджариваясь в пустыне, я ощущаю себя одновременно бунтарем и обычным человеком. – Я не совсем понимал, как оно было связано с обливанием потом на сорокаградусной жаре, но вполне мог представить, чем его – избалованного, но брошенного сына миллионеров – привлекало ощущение бунтарства и вместе с тем обычности. – Выпьешь чего-нибудь? – спросил он, отворачиваясь к плите. – Не стесняйся.

Я открыл огромный, забитый до отказа холодильник.

– Я бы, наверное, выпил вина, – сказал я, обозревая полки.

– Прелесть, сегодня мы не пьем красное. Так что в холодильнике его нет.

Но я уже приметил бутылку, в которой по моему предположению было вино, и достал ее. При ближайшем рассмотрении оказалось, что вместо пробки у нее – завинчивающаяся крышечка.

– А это тогда что? – Я повернул бутылку и, как только прочел надпись на этикетке, громко прыснул от смеха. – Фруктовое пино-гри «Арбор Мист»?

Подняв голову, я увидел, что глядит на меня с беспредельным ужасом на лице и пылающими щеками.

– Я забыл, что оно там.

– И ты это пьешь? – удивленно спросил его я.

– Нет.

– Тогда что оно делает у тебя в холодильнике?

– Должно быть, Роза оставила.

– Твоя экономка? Ей лет шестнадцать, что ли?

– Нет. А что?

– А то, что такие напитки пьют только подростки.

– Нет только, – воинственно заявил он.

– Значит, оно все же твое? – Я чуть не расхохотался от того, каким пристыженным стало его лицо.

Он покраснел еще сильнее – я бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел своими глазами.

– Ну…

– Да-да? – Тут уже я не смог спрятать улыбку.

– Я…

– Я жду, – с сарказмом подстегнул его я.

– Прекрасно! – Он схватил со стола прихватку и швырнул ею в меня. – Оно мое. И я его пью. Доволен? – Он отвернулся к плите, но я успел увидеть, что он улыбается. – Теперь ты знаешь мою маленькую грязную тайну. У меня пристрастие к дешевым фруктовым винам.

– Ты ругал меня, за то, что я пью кьянти с рыбой…

– Естественно, дорогой. Жуткий выбор.

– …а у самого в заначке припрятано «Арбор Мист». Скажи, Коул, а с чем именно сочетается это твое фруктовое пино-гри?

На мгновение он замолк, а потом с явным весельем ответил:

– Полагаю, особенно ни с чем. Но, прелесть, за их ежевичное мерло и умереть не жалко. Вот оно подходит решительно ко всему.

Я рассмеялся и уступил желанию сократить разделяющую нас дистанцию. Подошел к нему, со спины обнял за талию и поцеловал в затылок. Он заметно напрягся, но отстраняться не стал.

– Мне нравится, что ты пьешь пятидолларовое вино, – проговорил я.

– Только, ради всего святого, никому не рассказывай. Мне, знаешь ли, нужно поддерживать свою репутацию.