Хичкок. Ужас, порожденный «Психо» - Стивен Ребелло

Фельетон в «Голливуд репортер» от 10 июня сообщил, что Хичкок нанял Кавану, прибывшего из Парижа, чтобы приступить к работе над своим новым фильмом. В той же заметке было сообщено и название картины, которую они упомянули как «Психея», от чего наблюдатели стали ломать голову, не увлекся ли Хичкок греческой трагедией в поисках необычного будоражащего материала. Режиссер пошутил: «Это история молодого человека, чья мать была маньяком-убийцей». Во время рекламного тура фильма «На север через северо-запад» и в ожидании первого варианта сценария Каваны, который тот должен был представить в конце июля, 22 июня в заметке А.Г. Уэйлера в «Нью-Йорк таймс» Хичкок впервые намекнул широкой общественности о своем новом проекте. Несмотря на то, что режиссер замолчал название романа Блоха («это лишило бы фильм того эффекта, который я пытаюсь создать в картине»), Хичкок проявил неслыханную откровенность, пообещав картину в жанре французских «Дьяволиц».

«Дело происходит неподалеку от Сакраменто в Калифорнии, в мрачном, угрюмом мотеле, – распространялся режиссер. – Совершенно обыкновенные люди встречаются с другими такими же простыми гражданами, а в результате получается такой ужас и смерть, что вы не сможете разобраться, пока не заглянете в книгу». Из соображений необходимой предусмотрительности он подчеркнул, насколько скромным будет бюджет проекта. Хичкок говорил: «Ничто не должно отвлекать от повествования, как это бывало в старые времена». Другими словами, как в годы работы в Англии, до того, как режиссер имел все те средства, которые предоставляли ему Селзник или «Парамаунт».

Недатированный первый вариант сценария Джеймса Каваны, проштампованный «Ревю студиоз», не только дает представление о том, каким мог быть фильм «Психо», но также иллюстрирует раннюю стадию развития визуальной схемы Хичкока. Как и в романе, действие начинается с Мэри Крейн[15], убегающей с крадеными деньгами ее босса, мистера Лоувери, чтобы иметь возможность выйти замуж за своего любовника Сэма. К двенадцатой странице сценария беглянка Мэри заблудилась, и находит убежище от грозы в мрачном мотеле Бейтса. Распаковывая вещи у себя в номере, Мэри слышит ссору между владельцем мотеля Норманом Бейтсом и его больной матерью. Потом она встречается с ним за поздним ужином. Многое в сценарии Каваны схематично и поверхностно, без того внимания к деталям, которое так характерно для предыдущих сценариев Хичкока. Тем не менее меню ужина описано со скрупулезной подробностью: «колбаса, сыр, пикули и хлеб».

Во время разговора за ужином между Мэри и Норманом возникает взаимная симпатия, которая лишь становится глубже, когда Бейтс признается, что банк собирается закрыть мотель. Норман и Мэри прекрасно знают, что такое нехватка денег. Их взаимная симпатия нарастает и достигает пика, когда Бейтс делает неловкое движение, но Мэри просто отклоняет его руку. «Я вам не нравлюсь, да?» – спрашивает он. «Вообще-то нравитесь, – отвечает она. – Но мне бы не хотелось, чтобы ваша мама думала, что была права в отношении меня». Когда Мэри прощается и возвращается к себе в номер, очевидно, что она собирается вернуть украденные деньги. Когда девушка начинает раздеваться, Кавана дает длинное описание, неправильно ориентирующее зрителя относительно действий хозяина мотеля и вообще всей ситуации. Короткими кадрами тикающих часов Кавана детализирует сцену, когда Норман проверяет свою мать («спящая фигура в постели») и позднее напивается до полной бесчувственности, прочитав письмо о выкупе закладной.

На том этапе написания сценария Хичкок и Кавана стояли на развилке и не знали, как поступить дальше; один из них или оба они спрашивали себя, что лучше для «Психо» – кино или телевидение. Можно даже услышать, как они рассуждают: «Насколько мы можем судить поступки Мэри?», «Насколько много или насколько мало можно «показать» матушку Бейтс, не давая подсказки зрителю?», «Как графически возможно изобразить убийства?». Кавана писал, что сцена в ду́ше вполне кинематографична, она полна взмахов опасной бритвы, перерезающей горло Мэри. И вот еще: «В какой-то момент мы видим фигуру сумасшедшей миссис Бейтс и слышим ее высокий, пронзительный, истеричный смех. После убийства Норман приходит в себя от пьяного угара. Он обнаруживает, что дверь в комнату Мэри приоткрыта, потом находит окровавленное платье и бритву в комнате девушки. В финале первого акта Бейтс топит машину Мэри в болоте неподалеку от дома. В отличие от предыдущих разделов сценария, последняя сцена выглядит как реальный план съемок – до момента, когда «машина вдруг перестает тонуть. Страх Нормана нарастает».

К сожалению, Кавана сам «утонул» во втором и третьем актах сценария. Сцена за сценой, и действие рассыпается на мелкие детали неубедительного романа между любовником мертвой девушки, Сэмом, и ее сестрой Лайлой. Вместо того чтобы стремительно толкнуть зрителя в дом ужасов Бейтса, Сэм и Лайла обсуждают, «хорошая» или «плохая» была Мэри, словно они капитаны команд на собрании в школе. Сюжет закручивается снова, когда «миссис Бейтс спускается по лестнице» к частному детективу Арбогасту: «Теперь, когда она совсем близко, даже в потемках ее гротескный грим, взъерошенные волосы и бешеные глаза (фи!) заставляют его отступить в страхе».

В отношении роли матери Бейтса сценарий Каваны явно ловчит. В сцене, где двое полицейских шепчутся у двери комнаты, где лежит труп Арбогаста (в отличие от фильма, где мотель и дом связаны), Бейтс и Мать «разговаривают» раздраженным шепотом, «его голова при этом прижата к ее груди». Во всем остальном сценарий неуклюж. Когда Арбогаст не возвращается, Сэм и Лайла начинают расследование сами. Подойдя к офису мотеля, невзирая на страх и уверенность, что Норман где-то прячется и что он замешан в исчезновении Мэри и сыщика, они страстно целуются.

И, наконец, в комнате Мэри Сэм и Лайла находят ключ к разгадке в виде окровавленной сережки; в фильме ту же функцию выполняет обрывок бумаги с «цифрами». Затем Сэм противостоит Норману: он ударяет того бутылкой из-под водки и прячет тело в шкафу. С этого момента напряжение нарастает, за исключением того, что местный шериф, а не психиатр, как в готовом фильме, объясняет зрителям психические отклонения Бейтса.

Хичкок провел выходные дома, размышляя над сценарием. Это произведение сокрушало четкую для тех времен границу между телесериалом и художественным кино. Но задолго до того, как он добрался до кульминационных разоблачений миссис Бейтс, как «чучела со вставленными стеклянными глазами и лицом огромной куклы», Хичкок понял, что сценарий никуда не годится. Фактически, сценарий настолько не соответствует его требованиям, что возникал вопрос о мотивации Джоан Харрисон. В конце концов, она не была сторонником проекта, но и опыта у нее было предостаточно, чтобы подобрать достойного кандидата для написания сценария. И все же Харрисон сильно постаралась, чтобы рекомендовать одному из самых требовательных режиссеров этого неопытного, недорогого писателя. Неужели она надеялась, что в процессе сотрудничества Хичкок согласится снять «Психо» для телевидения? Или вовсе откажется от него?