Пепельный блондин - Татьяна Веденская

– Что с тобой? Ты сама не своя, Оль? Ты плохо себя чувствуешь? – Николай склонился надо мной и заглянул в глаза.

– Голова болит, – ответила я, не представляя, что еще я могу сказать.

Николай рассмеялся:

– Ну вот мы и дожили до времен, когда у жены «голова болит». Детка, принести таблетку?

– Давай, да, – согласилась я.

Он встал, мой красивый и сильный муж – да, время его не щадило, а большей частью он сам не щадил себя – и брюшко выросло размером с баскетбольный мяч, и лысина просматривается. Какого черта, это же мой муж. Он вышел, а я уткнулась в подушку и подумала, что буду счастлива, если Владимир просто возьмет и исчезнет из нашей жизни. Или хотя бы пробудет в своей Германии достаточно долго, чтобы я пришла в себя, оправилась от этого смятения, от никому не нужных мыслей и фантазий. Я не хочу заниматься любовью с мужем и думать в это время не о нем. Это почти предательство. Но улыбающееся и безмятежное лицо нашего соседа появляется перед моим мысленным взором само собой. Чтоб он провалился! Вместе со своими кубиками пресса.

Мои попытки справиться с чувствами почти увенчались успехом. Подумаешь, мужик, говорила я себе. Подумаешь, красивый. Мне, наверное, просто показалось, что я схожу с ума. Что я настолько свихнулась. Я не могла испытывать того, что испытывала, – это абсурд. Я приличная женщина! Видимо, я не выспалась и устала от праздников – вот и померещилось, что я влюблена. Алина придерживалась принципиально другой позиции. Муки совести ее не мучили – отношения с Сашенькой были достаточно мучительны и без них. Так что ее мои метания нисколько не тронули.

– Переспи с ним – и все. Тоже мне проблемы. Чем мучиться от бешенства матки! – огорошила она меня. Сама же при этом спокойно разглядывала очередную витрину.

– То, что ты говоришь, это же чудовищно! – Я вытаращилась на нее с испугом.

– Чудовищно вот это платье. – Она ткнула в трикотажное платье неприятного коричневого оттенка. – Оно уродует даже манекен! А влюбляться – естественно и нормально. Ольга, мы все люди, все слабы.

– Нет, ты спятила. И потом, с чего ты взяла, что он бы переспал со мной. Он любит жену…

– Все любят жену. И мужа тоже – все любят…

– Замолчи! Замолчи! – Я заткнула уши и пожалела, что заговорила с ней. Но Владимира не было уже несколько недель. И не говорить о нем все мучительнее, хотелось на стенку лезть. Я даже начала бегать на беговой дорожке по два часа в день – снимала напряжение. Но оно не снималось.

Жизнь шла своим чередом. Красноголовая Дашка уехала в свою школу – она училась всю неделю в частной гимназии, а домой приезжала только на выходные, ее привозил в пятницу вечером один из Колькиных шоферов. Я занималась рутинными делами, которые успокаивали меня лучше всего. Вязала шарф. Фотографировала слякоть. Делала покупки в магазине.

Владимир появился, когда я уже почти устала волноваться и оглядываться по сторонам. В буквальном смысле он возник из ниоткуда, когда я вытаскивала покупки из машины и перетаскивала их на крыльцо. Пакетов было много, а я одна, и что-то постоянно вываливалось из рук. Апельсины покатились по ступенькам, я материлась и держала оставшееся. Владимир возник в проеме незакрытых ворот в вельветовых брюках, ботиночках на тонкой подошве и в светло-коричневом кардигане. Совершенно не по сезону. Он подошел и взял у меня из рук пакеты. Он не предложил помочь, а просто забрал их.

– Тяжелые! – хмыкнул он, перескакивая через ступени. Я почувствовала, как волна обжигающего огня поднимается снизу, прямо из-под снега под ногами и заполняет меня до самых краев.

– Я могу и сама, – пробурчала я, хмурясь.

Дверь открылась не сразу, я никак не могла вставить ключ в замок.

– Руки замерзли? Да уж, не жарко.

– Как погода в Германии? – спросила я, стараясь приглушить тахикардию равномерным дыханием. Надо будет пойти и выпить таблетку свекра. Вот черт, Владимир здесь! Зачем? Так хорошо было без него.

– Вообще-то в Мюнхене ненамного теплее, чем в Подмосковье, но сейчас там в основном солнечно. Днем, конечно, – добавил он. – Ночью холодно. И дожди иногда идут.

– Дожди? – Я стояла в прихожей и не знала, что делать дальше. Пакеты были разбросаны вокруг – сто штук. Я, как всегда, накупила всякой ерунды. Мне захотелось его поцеловать. Что со мной не так?

– Я звонил Коле. Мы собираемся поехать покататься на лыжах куда-нибудь… Он сказал, что знает место. Как-то на С, кажется.

– Сарочаны?

– Да, точно. Сарочаны. – Владимир кивнул и улыбнулся. Негодяй.

Я прикусила губу и потащила пакеты на кухню. Один за другим.

– Давайте помогу!

– Нет! – практически выкрикнула я. Отдышалась и сбавила обороты: – Не надо, Володя. Дальше я сама. Спасибо.

– А вы не хотите поехать с нами в Сарочаны? Я помню, вы говорили, что катаетесь.

– Каталась. Нет. Не хочу, – холодно ответила я.

Владимир помрачнел. Господи, я веду себя с ним грубо. Что он подумает!

– Я вас чем-то раздражаю? – вдруг спросил он после длинной паузы.

Я запаниковала и принялась нести какую-то околесицу про то, что уже поздно, что мне пора ужин готовить и вообще – ходють тут! Понатоптали-то! Вечно друзья мужа мне прибавляют работы, сил нет никаких полы мыть! Владимир извинился раз двести, наверное, и испарился с такой скоростью, что я не успела даже посмотреть ему вслед. Оставшись в одиночестве в нашем большом пустом доме, я плюхнулась на пол и уронила лицо в ладони.

Просидела так минут двадцать, не меньше. Пока вдруг не вспомнила, что у меня в пакетах полно замороженных продуктов. И что толку вот так сидеть на полу? Рыдать можно, и пока готовишь ужин. А если кто заметит – можно сказать, что резала лук. Я его даже предусмотрительно положила рядом – нарезанный, чтобы красные глаза никого не удивили. Но никто и не обратил внимания.

Ужинали мы вдвоем с Николаем и почти все время молчали. Муж сидел с сосредоточенным, недовольным и напряженным лицом. Я не проронила ни слова, да и он тоже – лишь телевизор рассказывал что-то о прелестях новых прокладок для женщин. Конечно, Николаю было что сказать. Он только не знал, как лучше подступиться. Ждал подходящего момента. Когда все будет съедено и ужин уже нельзя будет испортить. Семейная жизнь давно научила его не начинать разборок за столом – ни к чему портить аппетит. Зато когда десерт употреблен…

– Скажи, какая муха тебя укусила?

– Муха? – делано удивилась я.

– Ты зачем наговорила гадостей Владимиру?

– Он тебе что, пожаловался на меня? – вытаращилась я. Это было бы классно! Если бы мы с ним стали традиционными соседями, с жалобами и претензиями, многое бы упростилось.